Симфония боли (СИ) - "Ramster" - Страница 38

- Опять этот дебил вернулся! – в отчаяние взвыл Крушка. – Успокойте его, уберите, а то я за себя не отвечаю!

Никто, впрочем, мер не принял, сидевшие просто чуть подвинулись в сторону, когда чокнутый здоровяк с энтузиазмом большого безмозглого пса накинулся на Круша и начал прессовать его за прижатые к груди руки, втискивая спиной в кресло.

- Ай, Марк, угомонись!.. Прекращай!

- Ты! Моя сучечка! – объяснял тот, пытаясь втереть аккуратно залаченную Крушкину голову в спинку кресла. – Маленькое… пушистое… Ы-ых!

Гриш вытаращился на происходящее с искренним непониманием: что за идиотизм, взрослые же дядьки, за что он его так?!

- Рот прикрой, а то мухи без тормозов летают, – добродушно пробасил «пенсионер» Парус. – У нас тут постоянно эти гейские манцы происходят. Да не смотри так, остальные нормальные более-менее… Кроме Кируса.

Безумный Марк тем временем дико заорал от боли и отскочил от встрёпанного Крушки; запричитал, бегая по комнате, над своими пальцами – то ли укушенными, то ли выкрученными.

- Так, Маркела, прекращай истерику, – не выдержал Мошня. – У нас тут поляна вроде как накрыта, нового бойца встречаем!

- Нового… бойца-а? – безмерно удивился Марк – с таким энтузиазмом, что Гриш небезосновательно забоялся его внимания. – Где новый боец?!

- Ай, придурок, каша в голове! – махнул рукой Ноздря. – Садись, Марк, садись, всё нормально, никаких новых бойцов, просто шлифанёмся. И ты садись, салага, чего встал?

Гриш осторожно примостился на край затёртого кресла между двоими сослуживцами; Безумный Марк покрутился на месте, досадливо махнул рукой каким-то своим мыслям («Ай!») и тоже сел. Крушка (с уже поправленной причёской), держась подальше, погрозил ему кулаком.

- Ну что, успокоились, мать вашу?! Накатим, ребят, за пополнение! – объявил Кирус.

Ёмкости с наливкой, кажущиеся такими маленькими в лапах болтонских молодцев, звонко сдвинулись над столом – в том числе и стаканчик Гриша: «Один из них, я теперь один из них…»

- Инструктаж ты у нас за эти дни прошёл, – молодецки хлопнув первую порцию, начал серьёзный Кога, – осталось тебе узнать всякое по мелочи, что в нашем отряде знать полагается… Ну, чтоб не облажаться больше.

Гриш навострил уши, усердно жуя бутерброд с икорным маслом.

- Чего вылупился? Спрашивай! – ободрил Кирус. – Сегодня будем тебе честно отвечать, без всяких там манцев.

У Гриша аж глаза разбежались от таких перспектив – а может, и от наливки, крепко давшей в голову с первого глотка.

- Я спросить хотел… С первого дня ещё… – несмело начал новобранец. – Про Вонючку. Кто он, если серьёзно? Почему от него подальше все держатся, он же это… не воняет вроде!

- А-а-аххах, скажешь тоже, не воняет! – расхохотался Мошня, хлопнул себя по коленям. – Ты это, завязывай его нюхать! Вонючка – игрушка господина Рамси. Не секретарь никакой и не помощник, а вроде ручного зверька и боксёрской груши. Вот уже лет шесть как. Шеф его и пытает, и гладит, и возится с ним, как с собакой. А почему подальше все держатся… Давняя история и не особо красивая, но раз уж обещали… Дрогнем сперва, ребят.

Опрокинув в себя стакан, Гриш спешно вгрызся в бутерброд. И заметил, подняв взгляд, что все смотрят на Кируса – тяжело и выжидающе. Будто говорить должен был он и никто другой.

- Видишь, мы тут все одного возраста примерно, – поморщившись, словно проглотив что-то намного горше наливки, начал украшенный шрамом здоровяк. – Только двое – Круш и Кога – помладше, салагами вроде тебя недавно были. А те, вместо кого они пришли… В общем, случилось это года четыре назад, может, пять – когда шеф Вонючку из подвала вытащил. Не все к нему хорошо отнеслись сразу, сам понимаешь. Мы люди военные, с детства за шефом вышлифовываем, знаем его лучше, чем собственный папаша, а тут вдруг, видишь ли, толчётся возле него какая-то херота бесполезная, зашуганный доходяга. Вонючка тогда ещё плюгавее был, чем сейчас: без зубов, кривой-хромой, трясся постоянно – тьфу, тошноты обступают, так и просится пнуть! Кто-то терпел ещё кое-как, а кому-то он прям о-очень не понравился…

- Это называется «ревновать внимание», – прокомментировал Гриш, согревшийся и осмелевший от спиртовых паров.

- Чего? Не-е хами старшим, – предупреждающе рыкнул Кирус и, помолчав пару секунд, продолжил: – Тех двоих звали Казя и Лаш. Шутники были те ещё – вроде Безумного Марка, только мозгов чуть побольше. А хотя – как посмотреть…

Эти двое – душа отряда, шумные, общительные – невзлюбили Вонючку сильнее всех. Началось всё с того, что шутники то ли случайно, то ли нарочно устроили «крысёнышу» скоростной спуск с лестницы кувырком (всего-то шуганули в нужный момент), а господин Рамси – тогда ещё тринадцатилетний пацанёнок со всё той же злой нахальной ухмылкой – облил их за это супом из Вонючкиной миски. Холодным и мерзким, на глазах у всех остальных бойцов.

«Никто не смеет издеваться над моими вещами, – пояснил свой поступок болтонский сынок. – В следующий раз будет больно». И лучше бы Казя и Лаш тогда поверили на слово, успокоились… Но нет же – затаили злобу.

Их бесил не столько жалкий вид Вонючки, сколько его раболепие: убогая тварь будто не представляла даже, как уважать себя, а значит, и чужого уважения была недостойна. А ещё Вонючка смотрел на господина Рамси как собачонка, хоть и боялся при этом до усрачки. Это было ещё одним поводом презирать его и смеяться за спиной: пидор, что ли? А что если под него бабу подложить – на судороги выйдет или от ужаса коней двинет?

Так и придумался их план – то ли мести за унижение, то ли забавы, то ли эксперимента. Пару дней будто невзначай они обсуждали в зоне слышимости шефа: что же это, неужели Вонючка нормальный парень – на служанок заглядываться начал! А потом приплатили одной недалёкой девице, чтоб заманила «крысёныша» в комнату господина Рамси, пока того нет, и завалила на кровать, а там уж как пойдёт. То-то распсихуется мелкий говнюк, когда его койку осквернит поганый Вонючка со шлюхой!

Казя и Лаш щедро поделились своим «цирком»: позвали весь Второй Отряд посмотреть, «как малолетнего гомосека правильным вещам учить будут». Болтонские молодцы обсели дежурный пост у комнаты шефа, притворились для маскировки, что играют в карты, и принялись наблюдать. И зрелище не заставило себя ждать.

- Вонючку заманить проще простого – всего-то сказать, что хозяин звал. – Фразы Кируса становились всё более тяжёлыми и отрывистыми – и вовсе не из-за наливки, которой он мог и два больших «снаряда» в одно рыло высосать. – А скрутить – ещё легче: он не дерётся, не сопротивляется. Ну то есть вообще. Пока хозяин не прикажет. Сцапала его девица – только вякнуть и успел. Да так хитро завалила, чтоб под ним оказаться, ну типа Вонючка сверху, понимаешь. Сдирает с него шмотьё, а он только барахтается в ужасе и сползти с неё пытается, а она его ногами обхватила, к сикелям своим жмёт, вот такая хохма. Эти двое ржут – и не засекли сразу, как шеф идёт… Потерял, видишь ли, игрушку. Слишком быстро хватился. В комнату зашёл – и тут уже нихрена не смешно стало.

Гриш таращился на рассказчика во все глаза, даже дышать забыл.

- Ещё по одной надо шлифануть, – объяснил паузу Кирус и опрокинул стакан; остальные болтонские молодцы выпили вслед за ним – молча, не чокаясь. – Девицу господин Рамси убил на месте, – глухо, с деланным равнодушием продолжил здоровяк. – Стащил за волосы на пол и нож по рукоять в висок. Жалко даже дурёху: что Вонючка безобидный, ей сказали, а что у него хозяин есть – не дотумкала. А потом начало-ось, будто с катушек слетел шеф: лупил Вонючку ногами, пока не устал – молча, сопел только; по всей комнате пинками возил, топтал, чуть не прыгал по нему. Хорошо, не в говнодавах своих был с железом в носах, а то трында бы убогому тут же. Вонючка наконец тявкнул что-то, за штанину его цепанув, – только тогда шеф перестал. И ходу из комнаты, а мы поперёд него, ясное дело, рванули – в казарму к себе, типа не при делах.