На закат от Мангазеи (СИ) - Че Сергей - Страница 21

- Видела у него карты мангазейские и сибирские? Может рисовал их, сведения о местах у охотников собирал?

- Этого не знаю. Но рисовать он точно не умеет, - Иринья засмеялась, вспомнив что-то. – Да не его это все. Вот прийти с оравой, огнем и железом всех попалить, добро забрать, девок за волосы в обоз затащить, вот это его. А вынюхивать, сведения собирать, втихую сидеть, это нет, не способен он на такое. Помрет с тоски.

- Одно другому не мешает, - пробормотал Макарин, мысленно уже делая заметки в своей походной книжице. – По твоим словам выходит, что он вполне мог устроить нападение на караван твоего отца. Собрать ораву, заранее подговорить на бунт в удобном месте.

Иринья нахмурилась.

- Мог-то мог. Но навряд ли это сделал. Не было у него в караване оравы. Отец сам всех людей подбирал, ни одного хорушкинова дружка с собой не взял, одни чужаки. По паре отставных стрельцов да казаков, дружинники вогульского князька, самоеды, юграки, остяки. Даже один какой-то разукрашенный дикарь аж с Енисейского устья, я таких никогда не видела. Пестрый караван был. Помню, Хорушка с отцом из-за этого часто ругались. Как можно идти в путь с охраной, где никто друг друга не знает и никогда вместе не работал? Ненадежная это охрана, слабая. Хорушка убеждал отца хоть костяк с собой взять, нескольких людей, которым доверять мог. Но отец кремень, если ему что втемяшилось – никто не сдвинет. Так и ушли.

- С чего у отца такие странности? Всегда таким был?

- Всегда… Хотя в этот раз особенно. Небось про груз-то проклятый уже слышал?

- А ты его видела, груз-то?

- Какое там… Ящик видела, большой. А сам груз, говорили, даже папаня не видел.

- Это как?

- А так. Говорили, будто ему этот ящик передал кто, с наказом не вскрывать и доставить до места в целости и сохранности. Но это может и слухи были. Вокруг этого ящика много слухов ходило. Некоторые папаня сам велел распускать, чтобы народ подальше держался.

- Это насчет пропажи детей?

- Да не. Это насчет того, что ящик испускает газы и люди вокруг него мрут как мухи. А насчет детей так это не совсем слухи. Одно дитё тогда точно пропало. Хотя может и не из-за ящика. Может его дикари на мясо пустили, такое у них бывает.

- Самоеды действительно людоедством промышляют?

Иринья рассмеялась:

- Это ты лучше вон у Хадри спроси. Самоеды разные. Это только мы их в одну кучу сваливаем. А у них различий между собой больше, чем у нас с немцами.

- Ясно. А кто ящик этот твоему отцу передал? И куда надо было его доставить?

- Вот этого не знаю. Об этом даже слухов не было. Знаю только, что в последнее время папаня частенько в стойбищах самоедских пропадал. И не только самоедских. Раз обмолвился, что даже до ярганов добрался. Может там и ящик этот прихватил. Да и сами самоеды к нему захаживали. Двоих я точно видела. Но папаня насчет дел всегда был скрытным. А в этот раз по части скрытности сам себя превзошел. Караван стал за городом собирать, трясся над этим ящиком, как над иконой какой, шатер свой разбил невдалеке, чтоб глаз не спускать. Меня подальше услал, хотя я рядом с ним сызмальства находилась. В этот раз мы даже на разных кочах шли. Он на головном со своим ящиком. А мы с Хорушкой на последнем. Изменил папаню ящик этот, что уж говорить. Может и правду тогда болтали, что проклятый он… Однажды папаня меня с этим ящиком сильно испугал. Как-то подозвал к себе, велел руку вытянуть, да и полоснул ножом по ладони. Я заорала, а он – хвать запястье, подтащил меня к ящику, сунул мою руку внутрь, там еще отверстие было вырублено, незакрытое. Поелозил там моей же ладонью.

- И что ты почувствовала там внутри?

- Да ничего. Что-то такое гладкое, может металлическое, может глиняное или костяное. Папаня мне «прости, дочка, так надо было». А что надо, зачем, до сих пор не знаю. Только шрам остался, - Иринья показала Макарину раскрытую ладонь, которую пересекал небольшой уже затянувшийся шрам. Потом глянула куда-то ему за спину и сказала: - Ты вот, дьяк, сидишь и не видишь, что Шубин уж давно у ворот торчит, тебя ждет, а подойти стесняется. Иди, да передай ему, что я не кусаюсь.

Иринья отвернулась и повела грудью, как это умеют только бабы, уверенные в манящей силе своего тела.

Бедный Шубин, подумал Макарин, вставая.

Плехан действительно стоял у ворот, поигрывал топором и угрюмо смотрел как он подходит.

- Узнал, дьяк, чего новое?

- Не густо. На караван кто-то напал, но она не знает кто. Ты, когда ее нашел, внимательно вокруг все осматривал? Может следы какие были?

Шубин медленно покачал головой.

- Врать не буду, плохо осматривал. Как ее увидел в той лодке, так все в голове помутилось. Да и осень была, снег уже шел пару дней. Даже если и было что, все скрылось.

- Место помнишь? Надо туда наведаться, вдруг найдем что ценное.

- Место помню. Но не найдешь там ничего. Год прошел, даже если что было - все люди да звери давно растащили. Да и не помощник я тебе больше. Помнишь, при знакомстве я тебе сказал о личном деле? Вот оно, личное дело, на завалинке сидит, грудью сверкает. Мне нужно было ее с того света вернуть, для этого нужен был ты, без тебя Дед бы мне не помог. А сам Варза с его караваном мне мало интересен. Так что теперь наши дорожки расходятся. Ты сам по себе, я сам по себе. С этого момента я от нее ни на шаг не отойду. Здесь будем сидеть, отсиживаться. А насчет места того – тебе Хадри его покажет, он тот бережок тоже неплохо знает. Потом и до самой Мангазеи довезет.

Макарин пожал плечами.

- Навряд ли она отсиживаться будет. Но как скажешь. Не держу. Спасибо за помощь. На ночь, пожалуй, здесь останусь. А утром выедем. Скажи Хадри, чтобы готов был. И провизией снабди побольше. Я может по пути на заставу у Собачьего озера загляну, проверить кое-что надо. Так что крюк небольшой сделаем.

Плехан кивнул молча и пошел дальше вдоль ограды. Макарин долго смотрел в его широкую сутулую спину, глядя как он осматривает бревна, поправляет клинья упоров да подбивает узкие ступеньки, ведущие на наблюдательные посты. Макарин попытался представить, жизнь Шубина с Ириньей на заимке. Ничего хорошего не представлялось. Он было отвернулся, но тут заметил, что Плехан возвращается.

- Дело появилось, дьяк, - Плехан был встревожен. – Подожди отдыхать. Я сейчас воротца приоткрою. Проверить кое-что надо.

Он откинул засовы, толкнул створку, протиснулся сквозь узкую щель наружу.

- Идем, ты мне нужен. Держись рядом и не спускай глаз с леса. Если что увидишь, сразу скажи.

Макарин шагнул следом.

Лес начинался шагах в десяти от ограды, темный и такой густой, что уже третий ряд древних сосен терялся в непроглядном мраке. Увидеть что-то в глубине было сложно. По низу стволов бугрились кустарники и покрытые густым мхом остатки поваленных деревьев. На первый взгляд пройти к воротам можно было только по узкой травянистой засеке, но она выгибалась уже на расстоянии выпущенной стрелы, и что было за тем поворотом – неизвестно.

Они медленно продвигались вдоль частокола. Шубин осматривал бревна, то и дело нагибаясь. С наружной стороны ограда выглядела еще древнее чем с внутренней. Ее покрывали зарубы, выщерблены от стрел, пуль и арбалетных болтов. В одном месте Макарин разглядел следы давнего пожара.

Наконец Шубин остановился.

- Чуешь чем пахнет?

Макарин принюхался. Запах был резким и знакомым.

- Медведь?

Пахло медвежьим дерьмом. Макарин помнил эту вонь с юношеских лет, когда с мужиками загонял косолапого у себя в поместье.

Шубин указал на ограду. На ее бревнах, не более чем в локте от земли, был размашисто нанесен какой-то сложный символ.

- Ни разу не встречал медведя, который рисовал бы знаки на заборах собственным дерьмом, - сказал Плехан. – Это только дерьмо медведя. А не сам медведь.

Макарин присел рядом, стараясь не дышать. Корявый круг с какими-то точками и линиями был аккуратно выложен густым коричневым медвежьим пометом с остатками рыбьих костей, чешуи и шерсти мелких грызунов.