На закат от Мангазеи (СИ) - Че Сергей - Страница 15

- А как она выглядит, эта святыня, об этом тебе рассказывали?

- Вот с этим закавыка. Как я понял, у них нет достаточных слов, чтобы ее описать. Какой-то идол, а может просто камень. Некоторые его называют Шептуном, потому что он шепчет. Некоторые – Летуном. Видимо, потому что летает. Только не спрашивай, что это значит, сам не знаю. Одни говорят, что он сделан из зеленого камня. Другие – что из красного. Это кстати само по себе уже странно. Идолы у здешней самояди в основном деревянные. Пару деревяшек связали, шкурами, ленточками украсили, вот тебе и идол. А чтобы каменный, это редкость. Я о каменных только у далекой самояди слышал, на закат отсюда, вдоль моря-океана. Но там даже не идолы, а просто камни. Сложат грудой на берегу, знаки свои на самом большом намалюют, рогами и железяками украсят и молятся.

- Казаки воеводы Кокарева сказывали, что у Варзы был какой-то странный большой ящик.

- Да. Именно в нем он держал этого идола. Сам я его не видел, да и не знал о нем тогда ничего. Зато теперь я знаю, где они этого идола взяли.

- Где?

Плехан приосанился, выпрямил спину. Даже в сидячем положении он почти доставал до нависающего над лежаком потолочного бруса.

- Один дед недавно рассказал о заброшенном становище, где жили те, у кого стащил идола Варза. Оно хоть и недалеко отсюда, дня два пути, рядом с рекой Пураям, но тайное. Дорогу к нему никто из наших не знает, только местные. Ну и Варза, видимо, знал. Или кто из его подельников. Становище это не простое, там спокон веков местные колдуны жили, потому и дорогу к нему пришлым не показывают. Но этот дед пообещал меня проводить до места. Если хочешь, пойдем вместе.

Макарин долго разглядывал обветренное лицо Плехана Шубина, прежде чем ответить. Глаза у того были светло-голубыми, чистыми и бесхитростными, какие бывают у детей и юродивых.

- Нелюбящий государевых людей поморец приходит к дьяку Разбойного Приказа и просто так, без всякой причины, предлагает идти к местным колдунам? Почему один не сходишь?

- Колдунов там уже, положим, нет. А один я туда пойти не могу. Дед сказал, что поведет меня только вместе с большим белым начальником из крепости. Я сперва думал к воеводам подкатить, а тут ты нарисовался. Ведь ты тоже большой белый начальник? Значит подходишь. - Хадри у стола буркнул что-то невнятное, но Шубин не обратил внимания. – В любом случае, вместе будет сподручнее.

Было в этом что-то подозрительное, но Макарин решил не таиться.

- Ладно. Утром выдвинемся, - он начал вставать. – А пока надо предупредить воевод, чтобы они выделили стрельцов с казаками для защиты. И снаряжение. Побудь тут. Я скоро.

Тяжелая лапища уложила его обратно на лежак.

- Э, нет, дьяк. Так дело не пойдет. Пойдем вместе это значит пойдем вместе. Ты и я. Ну вот еще Хадри с нами. И деда того по пути захватим. И больше никого. Никаких стрельцов, никаких казаков. Толпой по тундре только враги передвигаются. Да и дед толпе никакой дороги не покажет. Уйдет вниз в леса, и никто его никогда не найдет. Либо идем налегке, либо вообще не идем.

- Хочешь, чтоб государев дьяк к дикарям в одиночку ходил? – криво усмехнулся Макарин.

Плехан пожал плечами.

- Воля твоя. Хочешь – иди. Не хочешь – не иди. Условия я тебе сказал.

У стола заскрипел, засопел Хадри, косолапо подошел ближе к Плехану и зашептал ему что-то на ухо. Плехан нахмурился, помотал головой, не соглашаясь с дикарем. Хадри зашептал громче, на своем наречии, дергая поморца за рукав. Звучал дикарский язык гортанно и звонко одновременно.

- Что он говорит?

- Говорит, что ты нам нужен. Что без тебя ничего не получится. Всякие самоедские поверья напоминает, не бери в голову.

Хадри подскочил к Макарину, схватил его за руку.

- Большой белый человек. Идти надо. Идти!

От дикаря несло мокрой псиной и тухлой рыбой.

Макарин поморщился, отстраняясь.

- Одному мне там делать нечего, - сказал он. – Нескольких человек в сопровождении взять необходимо. Они будут идти поодаль, чтобы дед ничего не заподозрил.

Плехан вздохнул, разведя руками.

- Ну раз такое дело, значит делай как предлагаешь.

Макарин не сразу понял, что поморец сказал это не ему, а самоеду.

Хадри полез куда-то в глубь своей необъятной шкуры, достал цветастый расшитый бисером мешочек, ловко развязал его, схватил щепотку серого порошка и с размаху швырнул в лицо Макарину.

Жгучая пыль мигом проникла в ноздри, глотку, залепила глаза, опрокинула мир, рухнула вниз, в темный колодец, утянув за собой слабо сопротивляющегося дьяка, и только где-то далеко наверху исчезал тусклый свет лучины и чей-то гулкий, будто из ведра, голос сокрушенно произнес:

- Ну вот. И как нам теперь его вытаскивать?

Он падал долго. Бесконечно долго.

Сперва это был колодец с осклизлыми бревенчатыми стенами, по которым ползали какие-то белесые гады. Потом бревна заволокло черным дымом, и он оказался в пустоте, за которой ничего не было, и только шевелилось что-то огромное, темное, с зубастыми пастями, чешуей и змееподобными корнями, сквозь которые проглядывали изможденные человеческие лица. Он узнавал эти лица и каждый раз, когда сталкивался с ними взглядом, пытался поднять руку, чтобы перекреститься, но руки не слушались, и тогда до него доходило, что рук у него нет. Потом он увидел в темноте глаза покойной жены. Марья смотрела сквозь него, не видя, и было в ее взгляде что-то такое, отчего Макарин вдруг со всей ясностью понял, что уже мертв, и что там, внизу, его ждет то, что ждет любого оступившегося грешника, и тогда вокруг взвилось бешеное пламя, пожирающее стены домов, купола соборов, толпы бегущих людей, и он понял, что уже видел это, так давно, и так недавно, видел горящий город, видел кроваво-красную ночь и ряды закованных в сталь врагов, медленно теснящих плохо одетых и еще хуже вооруженных горожан к горящим кварталам. Вместе с огнем вокруг него бесновались какие-то фигуры в длиннополых одеждах. Они кружились в дьявольском хороводе, то приближаясь, то отдаляясь. Под ними горела Москва, над ними горело небо, а они выплясывали, беззвучно веселясь и беззвучно рыдая, их было много вокруг него, а вдали их было еще больше. Кого-то он знал хорошо, кого-то видел только мельком, кого-то не видел никогда. Среди них были мертвые, и были еще живые, но мертвых было больше, и он с ужасом смотрел на покрытое струпьями лицо Годунова, такое благообразное и величественное при жизни и такое ужасающее сейчас. Цари, бояре, военачальники, русские, ляхи, свеи, казаки, попы и разбойники – все они были сейчас здесь. Жирный Шуйский проплыл мимо него, ухмыляясь, вместе с мертвым круглолицым племянником в доспехах. Патриарх Ермоген погрозил распятием и прошептал о ждущей его каре, ежели он не выполнит предписание. За патриархом прятались безликие тени, и Макарин подумал, что и сам патриарх вряд ли толком понимает, что это за предписание и почему оно так важно. Затем мимо потянулись холеные ляшские рожи в шлемах с перьями, мелькнул лупоглазый малолетний урод в одеждах польского королевича, Макарин отвернулся, и увидел что-то еще более блестящее, еще дороже расшитое, и с трудом узнал, ведь прошло почти десять лет. Ксения Годунова с достоинством несла мимо него свое роскошное, запакованное в царские одеяния, тело, и глаза ее также как и десять лет назад были холодными и надменными. «Знай свое место, подъячий». А позади нее виднелась гнусная бородавочная морда первого самозванца, чья потная рука уже задирала ей расшитый подол. Хоровод закружился быстрее, и теперь в нем стало больше всякого низкорожденного отребья, которое повылезало вдруг откуда-то с гнойными ранами и гнилыми зубами, но потом сильнее полыхнуло пламя, да так, что болью резануло по глазам, и все исчезло. Осталось только клубящееся красное марево, из которого постепенно проявился сомкнутый высоко над головой дремучий лес. Замшелые стволы рядами стояли так близко друг к другу, что казались великанским воинством, и Макарин подумал, что мимо них не протиснется даже самый мелкий зверек, но вдруг деревья расступились, и из чащи вышел огромный белый олень. Его раскидистые рога были сплошь увешаны каким-то разноцветными ленточками, колокольчиками, и мягкий звон стелился по замшелой земле, успокаивая. Олень казался привидением с горящими глазами и шкурой, сотканной из тумана, и Макарин подумал, что путь на тот свет почти пройден. Двое ангелов внезапно возникли у него за спиной, а впереди, рядом с оленем, клочья тумана вдруг потемнели, сгустились, и вперед выступила бесформенная рогатая фигура с пламенеющим посохом. Макарин попытался вспомнить, у кого из архангелов есть рога, и кто из них ходит с посохом, но не вспомнил. Призрак медленно подплыл ближе.