Жорж - иномирец (СИ) - Панченко Сергей Анатольевич - Страница 62

            - Ляля, а твоя семья на каком ярусе живет?

            - На пятом от верха. А всего их, где могут жить люди, больше двадцати. За несколько последних, скажу я тебе, правительство доплачивает. Это уровни болотных миазмов, паразитов и полной тьмы.

            - У нас все на одном уровне живут, в горизонтальном смысле.

            - Я заметила, и это очень непривычно.

            - Меня ваш мир вообще шокирует. Как можно было додуматься превратить деревья в инженерные сооружения? Это же надо было управлять их ростом, направлять в какую сторону расти и какую форму при этом иметь. Скажи, а ваши дома, они тоже растут со временем?

            Кошка рассмеялась и чуть не улетела с дороги.

            - Ух! Не расслабишься тут. – Она вцепилась в руль. – Нет, конечно, не растут. Побеги, бывает, лезут внутрь дома, но сами стены не растут.

            - А что происходит с деревьями, когда они старятся? Что если дерево, которое находилось на пересечении важных узлов, начнет погибать?

            - Ну, болезнь у деревьев не происходит внезапно. Подращивают побеги рядом, пытаются укреплять. Это происходит очень редко. На моей памяти такого не было в тех местах, где я жила, хотя в новостях иногда передают, что случаются очаги какого-нибудь заболевания, в результате которого пришлось срочно переселять людей.

            - Слушай, а пожары бывают? – Меня осенило очевидное предположение.

            - Бывают. Но если хочешь знать, то самым катастрофическим событием у нас считается неконтролируемое размножение термитов, поедающих кору дерева. Примерно раз в десять лет происходит скачок их популяции и тогда у нас наступают тяжелые времена. Приходится всем, от мала до велика, обрабатывать стволы деревьев вонючей гадостью, пропитывающей все вокруг, одежду, шерсть, еду.

            - Нельзя их вывести полностью?

            - Нельзя. Они тоже выполняют свою работу и включены в цепочку питания многих видов.

            - Как занимательно. Живые города. У нас они мертвые, как гробы.

            - Мне так не показалось. У вас светло и есть в них такая техническая красота, которой лишены наши, немного корявые города. Дороги у вас нормальные, а не эти развивающиеся на ветру ленты.

            - Да?

            - Да.

            - Надо будет посмотреть на свой город под другим углом.

             Через три часа пути по одинаковым пейзажам я незаметно задремал. Открыл глаза, когда понял, что стало темно. Мы спустились на нижние ярусы и ехали по стабильной дороге, идущей мимо огромнейших стволов деревьев, внутри которых светились квадратики окон.

            - Подъезжаем. – Взволнованно сообщила кошка.

            Я заметил, как менялась в лице кошка, по мере приближения к дому. Она беспричинно облизывала нос, терла уши и перекладывала на руле руки.

            - Волнуешься? – Не знаю, зачем задал я очевидный вопрос.

            - Больше за родителей, чем за себя. Приготовься сразу, реакция будет бурной. Не знаю, как мать, но отец может и отлупить. У него одна реакция на не укладывающееся в его рамки поведение. Нет, вначале он обрадуется, что я жива, но потом захочет научить меня жизни.

            - Да ладно тебе? Всё будет хорошо. При нас он не станет играть злого папашу.

            - Надеюсь.

            В лобовое стекло ударилась летучая мышь, оставила кровавое пятно и застряла, зацепившись крылом в массивном дворнике. Ляля включила дворник, чтобы убрать ее, но мышь держалась крепко. Ее мертвая голова с мелкими зубками со свистом елозила по стеклу.

            - Дурной знак. – Вздохнула кошка.

            - Вот у этой птички вечер не задался, а у тебя все будет хорошо.

            Мы въехали, как я понял, в населенный пункт. Здесь было освещение, много автомобилей и большое количество светящихся окон. Ляля припарковала машину на тесной парковке. Наш транспорт напротив тех, что стояли рядом выглядел большим и старомодным. Я предположил, что этот уровень отличается доходами от того, на котором кошка раздобыла грохочущую развалюху.

            - Приехали. – Сообщила Ляля.

            Она долго собиралась с духом. Момент предстоял волнительный.

            - Как я выгляжу? – Спросила у меня кошка.

            - Как всегда, превосходно. За то время, что мы вместе, взгляд у тебя стал более жестким, остальное без изменений.

            - Главное, чтобы они не приняли меня за бродягу. – Она оттопырила полы своей кофты, разглядывая ее в слабом освещении салонной лампочки. – Поистрепалась Олеляу. – Она засмеялась. – Уже имя свое кажется чужим.

            - Иди, не бойся. Что-то пойдет не так, сразу говори, а я не одна, с друзьями. Прошу любить и жаловать и сразу зови нас.

            - Мои родители могут быть еще более консервативными, чем родители Антоша. Прошу заранее, если они будут бегать от вас с криками, не принимать их поведение за обычное.

            - Ляля, хватит себя накручивать. Иди уже, яви себя бедным родителям, выплакавшим все слезы в подушку.

            - Что сделавшим?

            - Ах да, вы же не плачете слезами. Просто иди, иначе я пойду первым.

            - Или я. – Добавил змей, уютно расположившийся на широком заднем диване. В темноте ему было позволено выбраться из багажника.

            - С богом. – Ляля резко выдохнула, открыла дверь и потопала к родительскому крыльцу.

            Ее смелости хватило до самой двери, возле которой она опять впала в нерешительность. Я показал ей кулак. Ляля занесла руку, чтобы нажать на звонок. Секундная заминка и она его нажала. Я заметил, как опустились ее плечи, как у побитой кошки. Прямо картина «Возвращение блудной дочери».

            В окне, рядом с дверью, загорелся свет. Дверь открылась. На Лялю упал свет лампы, что была в руках у кошки, одетой в пижаму. Вы слышали, как в марте воют коты? Так вот, что-то подобное началось спустя мгновение после открытия двери. Лялю затянули в дом, но дверь не захлопнули. Из дома доносились множившийся вой, похожий на плач огромных младенцев.

            - Вот ее реально потеряли. – Произнес я.

            - Да. – Согласился змей. – Сейчас все соседи сбегутся.

            Кто-то из семейства Ляли все-таки догадался закрыть дверь. На улице стало тихо.

            - Куда потом? – Спросил после некоторого молчания Антош.

            - Пойдем в Транзабар.

            - Зачем?

            - Не знаю. Чувствую, так надо. Согласись, от мысли навсегда остаться в своем мире становится душно и тесно.

            - Соглашусь. Мелко и неинтересно.

            - Точно. Любой миллиардер из моего мира напыщенный карлик, променявший свободу мысли на деньги.

            Антош согласно кивнул.

            - Мои мысли мои скакуны…, - напел я, удивившись тому, что в этих строках уже нет такой аллегории, - вот реально, что думаешь, то и получаешь. Это какой-то новый уровень мышления получается, прямо волшебство. При всем при этом я не воспринимаю перемещения, как нечто магическое. Вполне себе осознанный труд, который может со временем восприниматься, как рутина.

            - Не скоро, надеюсь. – Меланхолично ответил змей.

            Кажется, он собирался заснуть.

            Вдруг, дверь в дом Ляли открылась и на пороге появилась она. Из дверного проема показались еще две кошачьи мордахи размером поменьше. Кошка махнула нам рукой. У меня учащенно заколотилось сердце. Как на смотринах перед чужими родителями.

            - Идем Антош, нас ждут.

            Змей резко выпрямился и ударился головой о потолок.

            - Куда? – Он все же успел заснуть. – А, понятно.

            Обе детские мордахи исчезли, когда мы с Антошем показались на виду.