Страна цветущего шиповника (СИ) - Бачурова Мила - Страница 35

Кларк зашипел от боли и разжал захват.

— Урод! — крикнул Ник. И бросился бежать.

Не к воротам — их долго открывать — в сад. И через заднюю калитку, на улицу.

Потом бежал вниз по улице, потом по пляжу, перепрыгивая через лежаки. Остановился, лишь напоровшись на что-то босой ногой. Оглянулся и увидел, что никто за ним, оказывается, не бежит.

Ночевал Ник там же, на пляже — притащил под навес для обслуги два мешка с мягким наполнителем, такие бесформенные кресла тогда только-только входили в моду.

Мог пойти ночевать к любому из приятелей, приняли бы без проблем, но от одной мысли о том, что придется с кем-то разговаривать, у Ника сводило скулы. Он себе-то не мог объяснить, что произошло — не верил, что это правда.

Когда его наконец сморило на мешках, съежившегося под забытым кем-то полотенцем, во сне то и дело мерещился белозубый оскал Кларка.

Ник подбрасывался в холодном поту. Садился, ошалело озирался. Снова ложился, натягивая на себя куцее полотенце, и снова зыбко задремывал — до следующего кошмара...

***

... — Сеньор!

— Что? — Ник осоловело, еще не вынырнув из воспоминаний, уставился на риэлтера.

— Будьте любезны, подпишите вот тут.

— Что?.. А, да. Давайте.

Ник взял протянутую ручку, не глядя подмахнул бумагу. Давно насобачился ставить вместо сложно написуемой латиницей фамилии «Щербаков» безликую закорючку.

— Какие у вас планы на новую недвижимость, сеньор? — Риэлтер очень старался быть любезным. Так старался, что до смерти хотелось съездить ему по физиономии. — Дом, как я уже говорил, в неплохом состоянии, но ремонт, конечно, не помешает. Если угодно, у меня есть знакомые в строительной компании. Отличные ребята, и берут недорого. Зато с бассейном, полагаю, возни будет немного, он относительно новый.

— О, да. — Ник криво усмехнулся. — С ним точно возни будет немного. Экскаватор за час управится.

Риэлтер недоуменно вскинул брови:

— Экскаватор?

Ник пожал плечами.

— Ну, обычно вроде экскаватором ломают.

— Э-э-э... — Риэлтер завис.

— Делай свое дело, парень, — возвращая ручку, посоветовал Ник. — Мои планы — это мои планы. Тебя они точно не касаются.

В тюрьме Ник не раз мечтал о том, как сломает проклятый бассейн. В тюрьме он о многом мечтал. Только думать о Ти себе запретил — после того как узнал, что деньги Кларка унаследовала она.

Хотя он бы, конечно, Кларка и так убил. Гораздо раньше убил бы — если б не поверил тогда, что эту тварь удалось напугать, и теперь он остановится.

Тем утром, когда из-под навеса Ника выставили пришедшие на работу служащие, домой он пошел не сразу. Долго брел куда-то вдоль моря, потом устал и плюхнулся на песок.

В голове звенело — от недосыпа и странного ощущения нереальности происходящего. То, что было ночью — было, казалось, не с ним. С ним такое не могло произойти! Как вот это всё... теперь? Как ему жить, с людьми разговаривать? Тело будто до сих пор ощущало мерзкие прикосновения Кларка.

А надо ведь идти домой, мать уже трижды звонила. Скоро пойдет его искать — и найдет, она настырная.

Что ей говорить? Не жаловаться же на Кларка. У него в жизни язык не повернется рассказать о том, что случилось. Никому. А особенно — матери...

Даже если поверит, чем она сможет помочь — бесправная эмигрантка? Только рыдать будет. А потом еще и объявит, что он сам во всем виноват. Он у нее всегда виноват. В первую очередь, в том, что на свет родился.

Ник ударил кулаком по песку. Почувствовал, что по щекам катятся слезы, сердито вытер. Взгляд упал на тянущиеся вдоль побережья скалы.

Полазил он там немало, каждую расщелину изучил. Забраться повыше — и вниз? Ник знал, куда лезть — так, чтобы уж с гарантией костей не собрать. Да и не найдут его, чтобы собирать-то. Решат, небось, что натворил чего и сбежал. А с Халка, урода, станется под это дело и вчерашний угнанный скутер на Ника повесить — если вдруг копы прижмут — и прочие делишки. Халк — та еще скотина, подставит — не почешется.

Ну, поищут его, конечно. Ну, поплачет мать, когда не найдут... А Кларк, сволочь, небось, еще и ухмыляться будет! Нет уж. Ник вскочил. Не дождешься, гад. Белый день — это тебе не ночь. Посмотрим, что ты днем делать будешь.

***

Ник вернулся домой. Получил ожидаемый нагоняй от матери — не только за отсутствие, но еще и за то, что, оказывается, своей возней в бассейне мешал спать мистеру Кларку. А, когда тот сделал замечание — нагрубил.

— Что-о?! — Ник аж задохнулся от негодования.

Кларк при выволочке присутствовал — пока мать распекала Ника, стоя посреди ведущей к дому дорожки, сидел на террасе, воткнувшись в ноутбук. Мать стояла спиной к террасе, зато Ник — лицом. Издевательскую ухмылку на физиономии Кларка отлично видел.

— То! — Мать попыталась отвесить Нику подзатыльник, он привычно увернулся. — Сколько раз тебе говорить: не шляйся по ночам!

— Мария, мне кажется, вы слишком суровы с мальчиком, — елейным голосом вмешался Кларк.

— Тебя не спросили! — рявкнул Ник.

— Никита! — ахнула мать.

— Пропусти, мам. — Ник обошел Марию, взлетел по ступенькам на террасу. Остановился, уставившись на Кларка.

— Что-то хочешь сказать? — светски осведомился тот.

Идеально отглаженная рубашка, легкие брюки, на носу очки в тонкой оправе — сама респектабельность. Взгляд — откровенно издевательский.

«Он знает, что я не посмею его обвинить, — понял Ник. — Он уверен, что я скорее язык себе откушу».

— Ничего, — процедил он. И скрылся в доме.

Прошел на кухню, взял эмалированную посудину для молока: по вторникам, четвергам и субботам ездил к молочнику.

Когда шел обратно, снова через террасу, на Кларка старался не смотреть. И больше почувствовал, чем увидел, как тот провожает его взглядом.

Выкатывая из сарая велосипед, Ник не удержался — оглянулся. Для того, чтобы прочитать во взгляде Кларка снисходительную уверенность: никуда ты от меня не денешься.

У садовника Михаэля жила когда-то кошка по имени Тири, в детстве Ник любил с ней играть. А кошка любила играть с мухами. Здорово их ловила — сядет на задницу, и хлоп над собой передними лапами! Муха перед ней плюхнется — еще живая, бьется, ни взлететь, ни отползти — а Тири башку набок наклонит и смотрит.

Ник себя вскоре такой мухой почувствовал. Ни убежать, ни уползти.

Кларк с тех пор таращился на него постоянно. Что бы Ник ни делал — оказывался рядом. В коридоре зажимать пытался, в кухне, в бельевой кладовке.

Ник дважды пытался орать. На вопли прибегали мать, Роберта — чтобы услышать от Кларка: «Мальчик очень дурно воспитан! На малейшие замечания огрызается, кричит... Его бы к психологу сводить».

И что он мог на это возразить? Объявить во всеуслышание: «Кларк ко мне пристает»? Нику казалось, что это равноценно признанию: «Я — пидарас!»

А Кларк смотрел на него и ухмылялся. Казалось, он видит его насквозь и читает каждую мысль.

Когда Ник достал у знакомых парней выкидной нож и при следующем домогательстве выставил перед собой лезвие, Кларк расхохотался, сверкая стеклами очков.

— Ну, давай, — подбодрил он, — пырни! Мало тебе приводов за хулиганство? На человека с ножом — штрафом не отделаешься, посадят. Ох, бедная Мария...

Кларк шагнул к Нику и отвел руку с ножом в сторону.

— Впрочем, мне нравится, что ты сопротивляешься. Это заводит. — Попытался прижать Ника к себе.

Вырываться из его объятий с каждым разом становилось все труднее - Кларк уже знал, как Ник выкручивается, и был к этому готов.

— Тебе ведь нравится, — прошелестело на ухо Нику. — Ты просто боишься признаться.

Слюнявые губы впились в его шею. Одной рукой Кларк притиснул Ника к себе, другой схватил за задницу.

— Отпусти, урод!

Ник резко присел, выскальзывая, долбанул Кларка лбом в отвердевший пах. Не разгибаясь, промчался к выходу из кухни — заскочил-то на минутку, пожрать перехватить — и бросился бежать. Вслед ему донесся издевательский смех: видать, не сильно долбанул.