Зеркало надежды (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 67

– А-а, – сообразила Матильда.

Пряности же в средние века стоили очень дорого. Да и лимон – это экзот.

– Так что ничего удивительного. Хорошо еще, что у вас об этом знают…

– А у нас таблетки дорогие, в перестройку половины не было, да и побочных эффектов у них выше ушей. Проще народными средствами обходиться, если уж не вовсе вилы. Графу подсказывать будем?

Мария-Элена оценила свои запасы имбиря и лимона, и покачала головой. Мяту, по совету подруги, она держала у носа.

– Если на корабле есть запасы – пусть подсказывают. А мне самой мало.

– Да, знала бы – больше захватила бы. О, Ровена возвращается…

Матильда замолчала, а Мария-Элена встретила компаньонку улыбкой.

– Как дела?

– Погода отличная… вам легче, ваша светлость?

– Да, Ровена. Мне уже легче. Как остальные?

– Господин граф свалился, и миледи Астела и Даранель. А госпожа графиня и виконт отлично себя чувствуют.

– Посмотрим, может быть, я присоединюсь к ним за обедом. А пока хотелось бы полежать…

– Я сейчас тут приберу, и окно открою, – засуетилась Ровена.

Действительно, с притоком свежего воздуха стало чуть полегче.

– А на палубе будет еще лучше, – прорезалась Матильда.

– Чуть позже пойдем, погуляем, – так же неслышно ответила ей Малена. – А что за Джеромовская гимнастика, о которой ты рассказывала?

Матильда замялась.

– Я тебе потом почитать дам. Там своими словами не перескажешь…

– Ладно. Завтра?

– Да, завтра…

Морская болезнь еще не отступила до конца, она еще возвращалась, мучая тошнотой и головокружениями при особо резких запахах или особо крупных волнах, но Малена уже не мечтала кинуться головой в воду, лишь бы прекратить эти мучения.

А забегая чуть-чуть вперед, Джером К. Джером, с его описанием путешествия в лодке троих героев, вознаградил девушку за все ее морские страдания.

Более того, Малена начала его переписывать и по чуть-чуть зачитывать своему окружению. Окружение оценило.

Такого здесь еще не писали и не читали. Так что плавание проходило вполне уютно.

Читали, вязали…

Правда, потом круг читателей-почитателей расширился. В него как-то незаметно вошли капитан, корабельные офицеры и даже часть матросов. Но никто не возражал, даже господин граф, на третий день оправившийся от морской болезни. Слишком хороша была книга, чтобы не ознакомить с ней окружающих, хотя часть понятий и приходилось заменять на соответствующие эпохе.

Эти дни оказались самыми спокойными из всех, которые девушки провели вместе.

А вот Лорене так не повезло. Ее организм было устроен так, что не помогли ни имбирь, ни лимон… да и не знала она про имбирь. В результате вдовствующую герцогиню тошнило почти все время пути до Аланеи. И на берег она сошла в таком виде, что усомниться в ее горе не смог бы и самый жестокий и предвзятый человек.

А иначе с чего красавица вся исхудала, высохла, позеленела и обзавелась шикарными лиловыми кругами под глазами?

Только с тоски по мужу!

Леди ведь не потеют, не пахнут, не ходят в туалет и их не тошнит. И морской болезни у них тоже не бывает… их убивают доведенные до отчаяния окружающие.

Лорану и Силанте повезло больше. Их не тошнило. Но нервы им озверевшая от непрерывной тошноты Лорена вымотала до такой степени, что все трое вздохнули с облегчением, завидев на горизонте шпили и крыши Аланеи. Впереди предстоял новый раунд борьбы за герцогскую корону и доходы от земель.

Ромея, Саларин, королевский двор е.в. Самдия

– Что?! Моя дочь?! Попала к степнякам?!

Его величество вполне искренне схватился за сердце. И было отчего.

Так вот, с утра огорошили…

Самдий любил Шарлиз.

Пусть незаконную дочь, признанную, пусть с некоторыми недостатками, но…

Любил.

И Элгу любил, пусть по-своему, но все же, все же…

Как описать это чувство?

Мучительное, острое, заставляющее дыхание сбиваться, кулаки сжиматься, а сердце неистово гнать кровь по жилам?

Желание?

Нет. Желание – это когда вовлечено в процесс одно тело, а разум холодно просчитывает варианты и сердце спокойно, но к Элге Самдий был привязан не только чувственными узами. В смятении пребывали и душа, и сердце юного тогда принца. Элга была жестока, коварна, блудлива, она не терпела соперниц и не признавала смягчающих обстоятельств, она могла получить любого мужчину в любое время и в любом месте.

Даже сейчас, даже в сорок с лишним лет, на нее завистливыми взглядами смотрели молодые красавицы, и похотливыми – молодые мужчины.

Элга была умна, обаятельна, и когда она хотела, она становилась просто неотразимой.

Не только чувственность в шикарной упаковке, это приедается. Но и острый ум, и эрудиция, и неплохое образование…

Элга была из бедной семьи, поэтому ее отец сделал ставку на красоту дочери. И понимая, что одним милым личиком сыт не будешь, стал развивать ее ум. Воспитывал малышку, как мальчика, сам обучал, давал читать книги, объяснял непонятное… и привил девочке мужской взгляд на жизнь.

Мужской ум в женском теле, плюс кошачья блудливость.

Жуткое сочетание?

Маркиза Ролейнского оно не остановило.

Шестнадцати лет от роду, Элга вышла замуж за пятидесятичетырехлетнего маркиза, чтобы через два года заблистать в свете. Когда маркиза парализовало после особенно активных любовных утех, и он не смог далее держать жену в поместье под семью замками, она принялась распоряжаться всем. Супругом, состоянием, слугами…

Да, удар хватил Ролейнского очень вовремя.

Как уж так получилось, кто теперь узнает, кроме самой Элги? Может, возраст. Может, девичья страсть. Может, и травки какие отметились, доискиваться никто не пытался, тем паче, что маркиз потом еще чуть не десять лет прожил. И Шарлиз официально считалась его дочерью.

Лучше всех в этой истории устроился отец Элги. До самой смерти, то есть почти двадцать лет, он жил при дочери, в тепле и холе, делал, что пожелает, и без счета тратил деньги на книги.

Муж тоже жил.

Прикованным к постели растением, которое кормили и обмывали, но даже говорить у него получалось откровенно плохо, не то, что двигаться. Но умереть у него не получалось. И обвинить жену тоже было не в чем, разве что в супружеской неверности, но – как? Если твой клекот и понимают-то три человека? Супруга, ее отец и доверенный слуга? И все они не дадут тебе ни переписать завещание, ни приструнить нахалку.

Ролейнский страдал.

Элга развлекалась.

Она быстро стала звездой двора.

Ум, красота, чувственность… иные с тем же набором скатываются до дешевых шлюх. Элга стала хозяйкой модного салона, который так и назвала «Салон злословия».

Салоны, клубы, объединения, чем только не развлекается высший свет. Салон Элги быстро стал популярным. Туда пытались прорваться, присылали подарки, предлагали деньги, интриговали, но Элга принимала далеко не всех.

А вот Самдий…

Тогда он был еще принцем, он был молод и горяч, он увидел Ролейнскую – и пропал. Он готов был на все, даже жениться, хорошо хоть маркиз был жив и глупостей принцу наделать не дали. Но желание полыхнуло так, что в глазах один кровавый туман стоял, а сердце выстукивало: «хо-чу, хо-чу, хо-чу…»

Элга пыталась отказать, или просто набивала себе цену? Кто знает… Самдий был настойчив.

Они то сходились, то расставались, он женился, потом у Элги родилась дочь – от него, Самдий точно знал, что от него.

Элга не удерживала принца, наоборот, словно бы отталкивала, и может, потому Самдий и возвращался к ней. Из раза в раз, из года в год…

Даже жена смирилась, даже дети.

Элга, хоть и была дрянью, но дрянью умной, она знала свое место и не пыталась разрушить королевскую семью. Понятное дело, развода у королей не бывает, но ведь можно отправить королеву куда-нибудь в дальний замок, или навещать раз в год, или…