Дорогами Фьелланда (СИ) - Волгина Алёна - Страница 47

Болдр нахмурился. Ларс тем временем, выйдя на середину площадки, раскинул руки и проговорил-пропел что-то на своем языке, видимо, традиционное обращение к духам. Руот с интересом ждал, что они ответят. На этот раз духи обошлись без впечатляющих демонстраций, только из пещеры вырвалось облачко белесого смрадного тумана. Но сьерги были рады и этому: толпа снова разразилась приветственными криками.

Неожиданно для Руота вперед выступил принц Болдр. Он тоже произнес несколько слов по сьергски, после которых на площади ненадолго воцарилась ошеломленная тишина. Затем некоторые охотники что-то возбужденно закричали, другие возмущенно зашикали, но большинство помалкивали и на их лицах, разом посуровевших, читалась настороженность.

— Что он сказал? — спросил Руот у Эштона, пересилив свою неприязнь к колдуну.

— Его Милость сказал, что, желая доказать свою преданность союзникам и чистоту помыслов, он готов отправиться в пещеру вместе с Ларсом и тоже испросить благословения духов.

— Что?! Да это безумие!

Руот беспомощно наблюдал, как Болдр твердым шагом подошел к Ларсу, и как оба предводителя в знак дружбы обменялись личным оружием: принц подарил сьергу кинжал в богатых ножнах, обильно украшенных самоцветами, а тот ему — длинный охотничий нож.

— Это просто сумасшествие! — рискнул возразить Руот позднее, когда они с Болдром остались вдвоем в палатке принца. Вернее, втроем: треклятый колдун, к сожалению, никуда не делся, сидел в углу, отравляя воздух своим присутствием.

Сьерги разбили лагерь в городище и теперь, судя по шуму, готовили очередное пиршество. Как понял Руот, нельзя было завалиться в священную пещеру прямо так, с порога — нет, этому предшествовал целый ритуал, включавший в себя шаманские танцы, песни и жертвоприношения. В лучшем случае Болдр с Ларсом отправятся в гости к духам послезавтра утром. Может быть, поэтому Болдр не казался взволнованным.

— Ларс в этой пещере будет чувствовать себя как дома! По рассказам соплеменников, ему там знаком каждый поворот, даже если сам он там никогда не бывал! — настаивал Руот, хотя понимал, что с Болдром в его нынешнем состоянии спорить опасно. Но принц — не та фигура, которой можно пожертвовать ради красивого жеста! Прикажи ему Болдр — он бы с радостью отправился в пасть Харги вместо него!

Принц мимоходом снисходительно похлопал его по плечу, прошел к сундуку, на котором стоял поднос, налил в три кубка местного вонючего пойла, которое рыцарь уже успел возненавидеть.

— Зря волнуешься, Руот. Я не боюсь здешних призраков. Боги давно ушли, остались только идолы, которыми пугают стариков и детей. Кроме того, Эштон предсказал мне удачу!

— Да, — веско отозвался Эштон. — Наши боги сильнее. Они дадут Его Милости победу.

— Вот! Слушай, что говорит господин колдун! В его словах есть здравое зерно.

Руот с сомнением покачал головой. С его точки зрения, Эштон давно пересек грань здравого смысла и углубился в опасные лабиринты по ту сторону рассудка.

Болдр, выглянув из шатра наружу, презрительно скривился:

— Ты только посмотри на них. Это же просто стадо. А стаду нужен вожак, причем вожак должен быть один. Так пусть им станет тот, кто послезавтра выйдет из пещеры живым.

В словах Болдра не слышалось и тени сомнения насчет того, кем будет этот человек.

Бьорн рассказал им потом, что странные карлики, захватившие их, назывались стаббитами. Про них говорили, что они живут в камнях, молятся камням, и душа их — камень. Вокруг этого тайного племени ходила масса невероятных слухов, один другого страшнее. Сьерги вели с ними торговлю: продавали соленую и вяленую рыбу, рыбий клей, в сезон нереста — икру. Взамен же брали железо, медь и зеленые апатиты. Торговля происходила своеобразно: стаббиты ночью оставляли свои товары на торжище, а следующей ночью возвращались и забирали продукты рыбного промысла. Мало кто видел живьем хоть одного горного жителя, но все соглашались, что такая встреча ничем хорошим закончиться не могла.

Шестерых пленников согнали в кучу, отобрали оружие и погнали вверх по каменистой тропе, подгоняя их копьями и острыми палками. Глухую темноту ночи сменили синие чернильные сумерки. Стаббиты возбужденно гомонили на своем языке, перекрикиваясь гортанными голосами. Их было невообразимо много; каждый крупный камень, валявшийся у дороги, при приближении пленников вдруг встряхивался, превращаясь в бурно жестикулирующее косматое существо. Эринна заметила, что Аларик с Кайтоном тоскливо переглянулись, и предостерегающе покачала головой. Сбежать по дороге нечего было и думать! Каждый отдельный стаббит не казался серьезным противником: ростом едва ли ей по плечо, в грязной одежде из криво сшитых шкур, вооруженный легким копьем или просто заостренной палкой. Но их было столько, что горный склон весь шевелился, словно живое море.

Когда они подошли к скале, идущий впереди карлик, ничем не отличавшийся от собратьев, кроме красной головной повязки, остановился и испустил дикий вопль, потрясая копьем. Каменная плита выше человеческого роста дрогнула и со скрежетом отползла в сторону, вызвав осыпь мелких камней.

— Странно, что она в пыль не рассыпалась от такого ора, — пробурчал Кайтон.

Большой Дик выразился короче и более емко. Было ясно, что горные карлики владели колдовством, так что шансы на спасение еще уменьшились. Небо на востоке порозовело, первые рассветные лучи позолотили кромку деревьев. Возле расщелины Эринна задержалась — очень хотелось хоть на секунду увидеть солнце. Казалось, она не видела его уже целую вечность! Но стаббиты вдруг всполошились, загомонили еще пуще. Со всех сторон ее окружили маленькие остроносые лица, искаженные от гнева. «Боятся света!» — сообразила она. Пленников буквально втолкнули внутрь, и плита с тем же скрежетом задвинулась обратно, отрезав их от наступающего дня.

Внутри было гулко и душно. Они оказались в штольне, уходившей куда-то вглубь горы. На стенах в гнездах торчали гнилушки или, может, куски камня, мерцающего тусклым светом. Он отбрасывал на лица людей желто-зеленые тени, придавая всем жутковатый, слегка потусторонний вид. «Как насчет факелов?» — спросила Эринна. Бьорн коротко пояснил, что рудничный газ, который поднимается из выработок, бывает еще опаснее болотного. Штольню пересекали поперечные коридоры, некоторые из них были также освещены странными гнилушками, в других клубилась чернота. Поначалу Эринна пробовала считать повороты, но потом сбилась и бросила это дело. Да, чтобы выбраться из этого лабиринта, им придется постараться! Наконец, их притащили в какую-то каморку и заперли дверь.

Эринна, вздохнув, опустилась на лавку, потерла пальцами переносицу. От тусклого света у нее разболелись глаза, болел ушибленный палец на ноге. Пройденные коридоры были полны трещин, выбоин и других сюрпризов такого рода. Стаббиты привычно скользили по ним, как по воздуху, зато неопытный гость рисковал переломать себе конечности. Кайтон тоже уселся, осторожно пристроив больную ногу. Дикон просто сполз по стене на пол, прислонясь к ней затылком. «Команда калек!»

— Что будем делать? — безрадостно спросила она. Как сбежать из каменного муравейника, кишащего злобными карликами? — Вернее, что стаббиты сделают с нами? Как думаешь, Бьорн?

Бьорн не успел ответить, так как дверь снова распахнулась. Внутрь протиснулся карлик с двумя мисками в руках. В одной лежало несколько вяленых рыбешек, в другой — светлые початки, вполне приятные на вид и запах. Следом другой стаббит тащил объемистый глиняный кувшин. Еще трое заявились, видимо, просто за компанию или из любопытства. Они рассматривали пленников, бормоча что-то на своем птичьем языке. Полноватый рыжеволосый карлик с блестящей серьгой в ухе вдруг ухватил Эринну за прядь волос, бормоча «галлан, галлан», — и тут же отлетел в угол, отброшенный ударом Аларика.

— «Галлан» означает «золото», — запоздало перевел Бьорн.

Стайка карликов мгновенно сбилась в кучу, ощетинившись копьями и обретя сходство с разозленным ежом. На их верещание в комнату прибежали еще несколько стаббитов. Аларик гневно выпрямился.