Дорогами Фьелланда (СИ) - Волгина Алёна - Страница 32

— Боюсь, я должен вам кое в чем признаться, — с ходу ошарашил ее рыцарь. — Я не тот, за кого себя выдавал. Мое настоящее имя — барон Кайтон Ринеис.

У Эринны уже не было сил удивляться. Кроме того, это известие достойно венчало собой бестолковые события последнего времени. Она шагнула в комнату, оставив дверь открытой:

— Очень интересно. Я внимательно тебя слушаю.

Пока рыцарь продолжал что-то объяснять, Эринна зажгла лучину от камина и занялась капризной висячей лампой, которая всегда тяжело разгоралась. Горячая, сбивчивая речь Робина (Кайтона?) звучала где-то на границе ее восприятия: беспокойство за младшего брата, просьба короля Данатора (ну конечно! она могла бы догадаться, что просто так отец ее на север не отпустит!), необходимость секретности…

— …Я не стал бы обременять вас этими неуместными откровениями, но, чтобы найти Валентина, нам понадобится помощь. Я могу послать гонца в Шанор. Через две недели у нас будет двадцать-тридцать человек.

Эринна вздохнула, пытаясь собраться с мыслями. В другое время она, наверное, удивилась бы внезапному превращению бродяги-наемника в знатного вельможу. Подосадовала бы на свою невнимательность. Но сейчас, после всего случившегося, признание рыцаря не произвело на нее особенного впечатления. Все так стремительно разрушилось. Лишь бы Вал остался жив. Пусть он попал в плен, это ничего, они его отыщут, лишь бы не смерть! Да еще Аларик отчего-то снова решил превратиться в бесстрастную статую, каким он был в первые дни их знакомства… Очень вовремя, нечего сказать! Из всех друзей у нее остался только Робин, то есть, оказывается, не Робин, а сэр Кайтон Ринеис. Хотя он тоже изменился. Куда только девались его разухабистая беспечность и развязные манеры! Все спало, как шелуха, вместе с фальшивым именем. Рыцарь, стоявший сейчас перед ней, был предельно серьезен и, кажется, смущен не меньше ее самой.

Мелькнула непрошеная мысль, что там, в Зеленом доме, он безрассудно бросился ей на помощь, в то время как Аларик отправился за подкреплением, что было, конечно, гораздо умнее. И очень в стиле кьяри. А она-то размечталась… Ладно, все. Забыли.

— Две недели — это слишком долго, сэр Ринеис.

— Кайтон. Я понимаю. Я просто хотел сказать, что вы во всем можете на меня рассчитывать, миледи.

Он опустился перед ней на колено, как вассал, приносящий присягу. Эринне полагалось произнести положенные слова, с детства затверженные наизусть, но ком, застывший в горле, помешал ей это сделать.

— Я… спасибо тебе, — только и смогла она выговорить. И заплакала.

Аларик, как раз появившийся на пороге, при виде этой сцены тихо отступил в коридор, поднялся по лестнице и проскользнул на открытую галерею. Вообще-то он просто хотел попрощаться. Хотел хоть раз побыть учтивым для разнообразия, но, видно, не судьба. Появиться в комнате в такой момент было бы неловко.

Он сам не заметил, как вышел наружу и оказался на крепостной стене, опоясывающей передний двор. Прислонился к камню, источавшему холодную сырость. Небо к ночи, наконец, очистилось; в прозрачной вышине лениво плыл кусок луны, освещавший каменные зубцы слабым, слегка потусторонним светом. Внизу в темном провале двора мерцали редкие звездочки факелов. Какой-то стражник, проходя вдоль стены, увидел наверху Аларика и отсалютовал ему рукой. Кьяри этого не заметил, перед его глазами все еще стояла мельком увиденная сцена. Ему бы порадоваться за друзей, но мешало какое-то чувство потери и опустошения, поселившееся внутри. Нет, Эринна права. Кайтон будет ей хорошим спутником, таким же надежным, как Тиллерин. К счастью, в отличие от Тиля он достаточно знатен и богат, чтобы Данатор не захлебнулся желчью при известии об их помолвке. Все у них будет хорошо.

В конце галереи послышался слабый шорох, и сердце Аларика на миг радостно встрепенулось: неужели она? Может, все-таки заметила его и отправилась следом? Но нет, шаги были чужие. Уверенную летящую походку Эринны он узнал бы даже с закрытыми глазами. Этот человек шел осторожно, словно каждый раз пробуя ногой дорогу. Невдалеке вдруг осыпались несколько мелких камешков, и Аларик, вздрогнув, обернулся. Два золотистых глаза уставились на него из темноты. Вот уж кто умел подкрасться незаметно! Пушок, презрительно фыркнув, прошмыгнул мимо. Должно быть, до сих пор не простил ему того унизительного лечения. Следом за котом шла его хозяйка, подол светлого плаща скользил по неровным булыжникам.

Молча поклонившись, Аларик посторонился, пропуская королеву. Он не знал, о чем с ней говорить. Умная и сдержанная, Олвен иногда казалась ему немного не от мира сего. Вместо того чтобы пройти мимо, она вдруг задержалась рядом.

— Ничего, если я посижу здесь с тобой? — спросила она.

Аларик поклонился еще раз. Как будто он мог возразить! Он постелил свой плащ, чтобы ей не пришлось сидеть на голом камне. Ночь приняла их в свои прохладные объятия, замок скромно отступил в тень, и далеко вокруг распростерся безмолвный, таинственный океан ночного неба.

— Это кажется хаосом, верно? — негромко произнесла Олвен. Она смотрела наверх, где в чистой зеленоватой глубине льдисто сверкали звезды.

— Кажется, что их движение хаотично, но каждая звезда подчиняется своим законам. Когда я смотрю на небо, меня успокаивает, что есть какая-то ось, вокруг которой все вращается. Истинный меридиан, от которого можно вести отсчет. Какой-то стержень, на который можно опереться. Там, — она широко взмахнула рукой, повторяя изгиб Млечного Пути. — Или здесь, — жесткий палец ткнул Аларика в середину груди. — Или здесь, — указала она на себя. — Это внушает надежду.

Они помолчали еще немного. Луна, проделав немалый путь по небу, зацепилась за один из зубцов донжона и повисла на нем. Потом Олвен, слегка застенчиво улыбнувшись, ушла так же тихо, как появилась. Аларик остался, глубоко задумавшись. Истинный меридиан, сказала она? Но где, в чем найти опору человеку, у которого ничего не осталось?

«Я не вернусь к лорду Файерсу», — вдруг подумал он. Это была очень спокойная отстраненная мысль. Будто он смотрел и видел себя со стороны — жалкое, загнанное существо. Вместо того чтобы ныть и жаловаться на судьбу, не лучше ли попробовать ее перехитрить? Он больше не вернется в Лабрис. Его с души воротит от магии кьяри. Вал говорил тогда, что хороший волшебник мог бы ему помочь. Что ж, если Эштон — его единственная надежда на нормальную жизнь, значит, нужно найти Эштона. Где угодно, хоть в ледяной преисподней, про которую сьерги рассказывают страшные сказки.

В конце концов, нельзя же всю жизнь убегать.

Темный лес стоял непроницаемой стеной. Невысокие горы укутали свои каменные спины в зеленые шубы из елок, нахохлились от утренней сырости. Чуть шевельнулись длинные листья папоротника — и на тропу вышел парень в простой охотничьей куртке и мягких кожаных сапогах. Небо уже посветлело, костяной серп луны скрылся за изгибом хребта. Лишь одноглазая Чолбон[2] следила за юношей недобрым взглядом. Тот поспешил пересечь открытое место, скользнув в чащу неприметной серой тенью. Молодой охотник был сьергом, и обычно чувствовал себя в лесу так же непринужденно, как посреди родного поселка. Но сейчас ему было не по себе. Дело, которое он затеял, вряд ли снискало бы одобрение здешних духов.

Ларс, насупившись, вздохнул. Да, никто из его соплеменников не рискнул бы прийти в лес с оружием в эти дни. Ну и что! Он же не для забавы! Он отнесет пойманную дичь старой Ульве, и та спросит у духов-помощников, как ему избежать опасностей на пути к серебряному трону Айстада. А когда он станет королем…

Глаза у охотника заблестели, как всегда, стоило ему погрузиться в эти упоительные мечты. Когда он займет трон (на который, между прочим, имеет безусловное право), он устроит веселую жизнь этим имперцам, этим захватчикам, в недобрые старые времена оттеснившим их, детей Великого Лося, с зеленых равнин на голые, бесплодные острова Хариниеми! Попробовали бы они сами коротать долгие вьюжные ночи, освещая свою каморку плошкой вонючего жира, выращивать тощих овец и ловить рыбу в темной, смертельно холодной воде! Чтобы выжить на Хариниеми, человеку не мешало бы научиться оборачиваться тюленем.