Утерянная вера (СИ) - "Ban ana" - Страница 82

— Сьюзи, не важно что сказал этот придурок, — успокаивала подругу Лиддел, что нервно и в немеренных количествах ела мороженное из ведёрка, так Адамс делала всегда, когда впадала в апатию, — ты очень красивая.

— Действительно, — поддержала Лилия, — ты его одежду видела? Явно с сэконд хэнда.

— Или донашивает его за собственным отцом, — продолжила Алиса.

— А может вообще одолжил у своего дружка.

— Или…

— Хватит! — крикнула Сьюзен и её подруги замолчали, — я в порядке, ясно?

— Не похоже, — произнесла Рид.

— Мне лучше знать как я себя чувствую, поэтому просто оставьте меня в покое! — говорила она, не переставая есть.

— Так ты нас выгоняешь, — с досадой произнесла Алиса помотав головой, — мы оставим тебя в покое, однако, Адамс, дружеский совет. Если ты съешь ещё одно ведёрко станешь той свиньёй, которой была 4 года назад. И вот тогда то ты действительно станешь не красивой.

— Алиса, не надо, — попыталась остановить девушку Лилия.

— А что? — развела руками Лиддел, — я говорю правду. Если она впадет в депрессию ещё больше, то вновь станет «Свинкой Сьюзи», какой была в 6 классе. Я о ней же забочусь.

— Нет, — помотала головой Рид ограждая Сьюзен от Алисы, — ты заигралась, Алиса. Перед тобой не Питер Палмер, не любой твой недруг, а подруга. Ты её уничтожаешь.

— Бред, — закатила глаза зеленоглазая, — я не пытаюсь её уничтожить.

— Именно это ты сейчас и делаешь.

— Ты что, — раздражённо начала девушка, — хочешь со мной испортить отношения? Я лучше оставлю вашу милую парочку на едине, пока ещё держу себя в руках. Как булимичка и невеста психопата придут в себя, дайте мне знать. До скоро!

Шатенка одернула кофту и стремительно покинула дом семьи Адамс. На улице опять шёл чёртов дождь, а у школьницы не было с собой зонта, а возвратиться в дом ей не дала гордость и чувство собственного достоинства.

Дождь стал настоящим ливнем и скоро одежда стала влажной и начала прилипать к телу, а волосы, словно она только вышла из душа. Она брела к остановке, чтобы сесть на автобус и доехать до своего района, но как только дошла вспомнила что кошелёк оставила дома и хлопнула себя по лбу, не придумав ничего лучше она стала сидеть на остановке, так по крайней мере Алиса была защищена от дождя.

А теперь вернёмся к ситуации не произойдя которой сейчас бы Лиддел находилась дома, под тёплым пледом и читала книгу. У вас верно создалось ощущение, что Алисе Лиддел, урожденной Ханной Джеймс было плевать на то что случилось с её подругой, а именно её опозорили. Жёстко, грязно, феерично и скорее всего уже завтра слухи об этом рассползуться по всей школе, расцветая кустистыми преукрашенными подробностями. Но, нет. Ей было не плевать. Лиддел была из той породы людей, которые дорожили близкими, любили их, но не могли им это сказать, из-за чего они могут обижаться и думать, что она черствая, но это не так. Алиса очень волновалась за подругу, думая как она сейчас там. Как же отомстить Палмеру? Так, чтобы он навсегда запомнил, что нельзя трогать Алису Лиддел и её друзей, а иначе можно поплатится.

Внезапно её одиночество оказалось нарушено парой юношей, которые шли под ручку под одним зонтом оживленно о чем-то говоря, а потом один из них, что повыше ростом поцеловал его в висок. Они прошли, а шатенка проследила за ними взглядом до того, пока они не скрылись из виду. По лицу девушки распозлась хитрая и коварная улыбка.

— Ты ещё пожалеешь, Питер Палмер.

На Брикель Авеню — главной улице города-рая Майами столпилась куча зевак, скорая, мигали фары полицейской машины, случайные прохожие и впавшие в отчаяние родители, и девушка, вся в засохшей, бурной крови и перекошенным от ужаса лицом. С ней работали психологи, но она не слова не могла вымолвить, ведь не каждый день парень убивает себя, при этом желая забрать её с собой. Телевидение, СМИ, журналисты, друзья… Все они, кто-то с болью в глазах, а кто-то с откровенным любопытством рассматривали со всех сторон труп подростка, орудие с помощью которого парень покончил с жизнью, а кто-то даже ухитрялся сделать пару размытых снимков на телефон. Единственное что их ограждало от мертвеца — жёлтая лента с чёрными горизонтальными полосами.

Кровь была везде. На стене жилого дома, земле, той же самой девушке, а из горла до сих пор хлыстала алая жидкость словно из водапада. Жёлтая пресса делала снимки и опрашивала очевидцев, записывая сведенья в блокноты для нового выпуска. Родители бедняги же не могли успокоится, но циничным людям было плевать, ведь те, кто работают за вранье давно утратили всякую совесть и человечность и главное для них это зелёные хрустящие бумажки. Ну, а слезы скорбящих лишь пикантная, реалистичная подробность, всхлипывания которых они запишут на диктофон.

И главный вопрос. Почему он это сделал? Почему в людном месте? Зачем хотел забрать с собой бедную девушку? Почему он не подумал о том, самом главном, что ведь его смерть не принадлежит ему. Он умрет. Его нет. Ему все равно, когда для других время будто остановилось. Бедняжка скорее всего получит травму на всю жизнь и будет несколько лет ходить на приёмы к психиатру, прежде чем жить нормальной жизнью. Его родные проведут оставшиеся годы в скорби от потери единственного сына. Они будут страдать, а ему… А ему плевать.

Мужчина все это время с крыши наблюдавший за этой картиной усмехнулся, чувствуя как по венам текут его сны, придавая сил. Смерть этого подростка лишний раз доказала его теорию о ничтожности человеческой души, которую так легко сломать. Сказки о силе духа так же эфемерны, как и мифы о Морфее, дарующим, а не отнимающим у людей сны или о добром вечном мальчике, что любил приключения и не любил причинять зло.

— А я то думаю кто стоит за этим туром самоубийц? — послышался голос со спины, — и давно ты этим промышляешь?

Хейз усмехнулся и медленно повернулся к Пэну, что стоял в метре от него, скрестив руки на груди.

— Давненько.

— Даже не удивлён, почему ты обосновался именно здесь, — хмыкнул Пэн, оглядываясь, — Майами город-рай. А сколько здесь людей, а снов, которыми ты питаешься. Скольких людей уже свёл с ума?

— Только сумасшедший станет считать трупы, — ухмыльнулся Алан, — около 20 тысяч за последние два года. Впечатляет, правда? — он поднял голову, так будто гордится этим.

— И это не предел, верно?

— Да, — протянул Алан, а потом хищно улыбнулся, — скоро и Вечный мальчишка ляжет к этой горе трупов и будет ждать, когда я перекрою ему кислород.

— Помечтай, Хейз, тебе ещё расти до меня, — фыркнул он и развернулся, но голос Алана его остановил.

— Ты прекрасно помнишь условия нашей сделки Пэн, поэтому твоя самоуверенность лишь губит тебя. Твои сны — взамен на продление жизни. Все просто и только я ломаю голову, что привело тебя в МОЙ город, и что заставило вступить в ряды учеников, ведь, ты уже слишком стар для школьника, не находишь? Что же тебе так нужно, что ты готов за сотни лет вновь заснуть?

— А это, Морфей не твоё собачье дело, — прыснул Пэн и исчез в изумрудных клубах дыма.

Алан Хейз усмехнулся и повернул свою голову вправо. Где-то за 2 квартала от Брикель Авеню должен находится дом, в квартире из которой живёт основная пища для Хейза. Светлая душа Алиса Лиддел, что готова Впитать в свое сердце всю тёмную энергетику обратной стороны города, а так же подпитывать его каждую ночь своими ночными кошмарами. О, да. У Майами была совершенно иная сторона и имя этой стороне был — лавандовый квартал, который скрыт за популярной достопримечательностью города — Виллы Вискайа. Туда и отправился Алан Хейз после стычки с Питером Пэном для встречи с одной знакомой ведьмой, которая ответит на мучавший его вопрос. Что все же заставило эгоистичного, устрашающего, циничного деспота пожертвовать собственными снами, которые обычные люди по собственной глупости недооценивают? А ведь никто и не догадывается кроме сверхъестественных существ, что все что происходит со сне, люди, звери, ситуации, смерти все это не просто кошмары, а происходит или происходило когда-то. Сны это либо призраки прошлого, либо отголоски того, что грядёт. И неважно случится это с тобой или же кем-то другим, ты просто видишь, что видишь, а вот толкуют смысл снов такие как Хейз. Охотники за сноведениями и проводники между явью и грезами, но Алан избрал для себя более выгодный путь.