Утерянная вера (СИ) - "Ban ana" - Страница 124

Он поднялся на ноги и исчез за несколько секунд до того, как Ханна преоткрыла глаза, сжав нечто в руке. Едва проснувшись она поняла, что это плюшевая игрушка, медвежонок по кличке Перси. Наверное заботливая Малия подложила её, проходя мимо, ведь Барри знала, что легче ей спится именно с ним, и она не знала или не хотела даже предполагать, что ещё кто-то другой, например Питер… Питер?

Джеймс оглянулась. Она помнила, что вчера она и Питер завалились вместе. Получается Пэн ушёл? Нет, он не ушёл. Его и не было. Ей все показалось. Питер спит и спал в другой комнате и все ей приснилось. И кажется Ханна хочет вновь вернуться в этот сон, поэтому встаёт, закрывает окно и возвращается обратно под плед, через минуту вновь отдаваясь сну.

А Пэн… Он понимал… Это было нужно, ведь Ханна так и не ответила, а Ария явно дала ему понять, что он ей не пара, Ханне Джеймс нужен тот кто будет любить её больше власти, а Питер… Неверлэнд ему было все же нужнее, ведь это его королевство, он несёт ответственность за потеряшек и Тень, но главной причиной была сама она. Дочь самой жестокой четы ведьм Миллс и оборотня. Ей нужна была человечность, ей нужно было счастье, ей нужно было спокойствие. Она заслужила этого. Поэтому он предпочёл спрятать все эти чувства, что толкают на то, на что бы он никогда ранее не решился. Да, Питер впервые подумал о ком то кроме себя, и этому нет объяснения. Любви вообще объяснения нет. А Ханна даже не вспомнит этого глупого «я люблю тебя», Ханна даже не вспомнит те искренние глаза, которые смотрели на неё с надеждой и ожиданием, но в ответ увидели лишь испуг. Питер считал себя королём, однако он был королём в кадалах и рабом жестокого Купидона, что вонзил в его сердце топор с именем» Ханна Гвендалин Джеймс».

До этого, в альтернативной реальности:

Питер очутился в тронном зале, что пылал алым пламенем, перебираясь с самого трона на стены, пол и шторы, заключив его в огненный круг, что не причинял ему вреда.

— Не обольщайся, — послышался голос откуда-то справа, или слева? Питер оглянулся и понял, что не может найти источник голоса, потому что… Каждый сантиметр, каждый язык пламени и движение ветра все это телесное или бестелестное воплощение, той от которой кажется они избавились навсегда, — огонь не причинит тебя вреда, пока я этого не захочу.

И кажется в подтверждение этим словам пламя вспыхнуло и подобралось настолько близко, что Пэн ярко чувствовал опалающий лицо жар, когда языки пламени почти что касались его кожи, но он знал что настоящая опасность скрывалась за огнём, а не была им.

— Где же ты? Выходи, не стесняйся, — уговаривал её Пэн, — солнышко.

К последнему слову, захотелось добавить «радиоактивное» после того как перед ним резко и неожиданно, как в самых клишированых фильмах ужасов возникла женщина с обоженным лицом, выжжеными, абсолютно белыми волосами и печальной улыбкой, которая замаскирована как опыт, не менее горький, чем её вид. По крайней мере она делает так: без горького по вкуса во рту и сожалений продаёт всех. Она торговец, что продаёт всех, оставшись в итоге лишь злодеем, о котором забудут.

— Оу, — разочарованно протянул Питер, — плохо выглядишь. Жизнь слишком тебя потрепала. В аду жарковато, да?

— Если бы ты умер, то выглядел не лучше, — парировал в ответ мертвец, — более чем уверена, что твоя душа гораздо хуже моей.

— Не исключено, однако, — улыбка на лице Питера стала ещё шире, — я жив, а вот ты… Не совсем.

— Знаешь, ты зря злорадствуешь, — криво, своим разрезанным ртом улыбнулась она, зрелище было настолько жуткое, что даже Питер слегка вздрогнул, — смерть — награда для таких как мы.

— Для каких «таких»?

— Бессмертных.

— Не стоит проецировать свои проблемы на меня, ведьма, — процедил сквозь зубы Питер, борясь с желанием вырвать ей сердце, понимая что скорее он опалит себе руку, чем сделает желаемое, — я замечательно чувствую себя, зная, что никогда не умру.

— Да перестань уже лгать, — прыснула она раздраженно, — знаешь, ещё немного и я обрету покой, мне осталось просуществовать так порядком 9 веков и я освобожусь и обрету новую жизнь… Обычным человеком. И здесь я чтобы сказать, не порти жизнь Ханне. Нам больше нечего делить, да и изначально не было, ведь мне нужен был только Алан и то которого у меня отобрали, опять, — она грустно улыбнулась, — девочка не бессмертна, лишь на твоём острове она не старела, но здесь каждая минута жизни на счету. Не думаю, что она захочет возвращаться на остров с тобой и если ты так её любишь, Пэн, подумай хоть раз о ней. Ей же будет гораздо лучше без тебя. Ты ей не пара, Питер.

— Ты не вправе этого говорить, — еле держа себя в руках злился король у которого вновь пытаются отобрать его королеву, — если у тебя не получилось обрести свой хэппи энд — окстись и спрячь свою зависть. Ты не знаешь, чего хочет она.

— Ты знаешь об этом в глубине своей чёрной души, ты знаешь, что Ханна заслуживает гораздо большего и я это тоже знаю, ибо если ты подзабыл я мать всех ведьм и я читала её мысли даже будучи уже мёртвой.

— Зачем ты здесь, Ария? Чтобы разлучить меня с моей истинной любовью?  Откуда мне знать, что ты не лжешь?

— С твоим истинным враньем, Питер, — ответила она, — врешь здесь только ты, причём самому себе. Можешь посмотреть лукавлю ли я, давай.

Питер протянул руки к Арие, когда огонь вокруг неё потух и проник в её сознание. Пару секунд и Питер отскочил от Ламии. Она не лгала. Ханна действительно хотела стать обычным человеком. Ни ведьмой, ни гибридом. Она знала и молчала, что лишится своих магических сил, ведь такова была цена за перемещение Алисы в чужеродное тело…

В день перемещения Алисы в тело Джо Уиттейкер:

— У магии всегда есть своя цена…

— О чем вы именно? — задала вопрос Ханна, уже заранее приготовившись к самому худшему, ведь так было гораздо проще потом переживать удары под дых, — о какойцене речь?

— Мистер Голд, можно я ей объясню, да? — не дождавшись ответа Скварчалуппи стала говорить ведьме, то что она планировала хранить до самого последнего и видимо этот последний момент наступил сейчас, — разьеденение двойников — это разрушение проклятья, и это требует намного больше сил, чем обычное заклинание и соответственно цена намного дороже.

— Что мне нужно сделать? — спросила Джеймс, — что-то принести в жертву? Кровь, волосы, может…

— Все это не то, — перебила ее ведьма, — если мы это сделаем, то твоя родословная перестанет иметь силу. Ты полностью лишишься своей магии и из единственного гибрида оборотня и ведьмы в своём роде станешь обычной девушкой.

— То есть… Я не буду обращаться в волка по своему желанию, мне не придётся контролировать магию, потому что у меня её больше не будет? И меня… больше не захотят убить?

— Да, но…

— Я согласна! — перебила её Джеймс, широко улыбнувшись и похлопав в ладоши, — ну, что, начинаем?

— Я не договорила, — Ками говорила осторожно, стараясь выстроить воображаемую связь с Джеймс, которая не дай бог бы оборвалась, — ты будешь полностью отрезана от мира магии.

Ханне потребовалось пару секунд, чтобы  осмыслить слова Камилы, а та продолжала рассказывать чем чревата цена на этот раз. У Джеймс не будет никакой возможности попасть в любой мир с магией, они будут её отвергать и не пускать, у неё больше не будет сил, она станет человеком с не совсем заурядным прошлым без возможности вернуться в Неверлэнд или даже Сторибрук, а так же лавандовый квартал, но тем не менее у неё будет иммунитет и никакое волшебное воздействие не будет оказывать на неё влияние от слова «совсем». Ни гипноз, ни стирание памяти, ни энергетические атаки. Никакая магия не приченит ей вреда или пользы даже останься она единственным верующим в чудеса человеком на Земле и в других вселённых.

— Хорошо подумай, прежде чем принять выбор, — подал голос Мистер Голд, — все же это такая власть и сила, бессмертие…

— Какой толк мне от бессмертия, которое и разделить не с кем? — спустя время ответила она, по привычке вопросительно изогнув бровь, — Мистер Голд, вы же знаменитый и ужасный Румпельштильтцхен, который когда-то променял сына на магию, а потом и любовь всей жизни, но вовремя одумался и теперь вовсе не дорожит бессмертием, верно? Это мука. Слишком долгая для человека. Возможно это чья-то мечта, но точно не моя.