По ту сторону от тебя - "Алекс Д" - Страница 28

Кто из нас сделал первый шаг, который привел к тому, что мы частично разрушили жизни друг друга? Был ли наш поступок вызовом, своего рода протестом против установленных навязанных границ и правил, жесткого распорядка, по которому мы жили из года в год.

Шагая назад в свое детство, я вспоминаю, как по вечерам ждал, когда все братья и сестры разойдутся по своим спальням, чтобы побыть вдвоём с отцом. Но мы не говорили о моих увлечениях велокроссом, скалолазанием и картингом, о моих мечтах об участии в автогонках, соревнованиях на байдарках, которые проводятся ежегодно в конце лета на местной небольшой речке. Ничего подобного мы не обсуждали. Отец заставлял меня ежедневно рассказывать биографию Бернулли, Декарта, Пуанкаре, Лобачевского, Гаусса, Гиббса; на латыни по понедельникам, английском по вторникам, немецком по средам, французском по четвергам, японском и китайском языках по пятницам и субботам соответственно. Иногда к нам присоединялась мама, чтобы тоже послушать «золотого» мальчика. Я учился в школе с математическим уклоном, где опережал даже усиленную программу, после уроков я ехал в лингвистический центр, где изучал языки. Если бы не мои увлечения активными видами спорта, то школу я мог закончить гораздо раньше и родителям удалось бы вылепить из меня нового великого математика. Не скажу, что математика – совсем не мое. Цифровые ряды, схемы, уравнения сами возникают в моих мыслях, когда я вижу определённую задачу, подлежащую решению. Это действительно дар, который я принять не захотел. Но и сейчас у меня есть толстая потертая тетрадь формата А4, куда я записываю различные тригонометрические ряды и собственные теории чисел, различные изобретения, построенные на математических моделях. Мой мозг нуждается в постоянной подпитке, новых знаниях, задачах, которые необходимо решать.

Родители отказывались понимать мое стремление к спорту и экстриму, четко озвучив свою позицию и не уступая ни на йоту. Несмотря на загруженный график моих ежедневных занятий, никто не отменял домашней работы, которая так же ежемесячно составлялась, как график. Я никогда не чувствовал себя частью семьи, не ощущал свой дом, именно как отчий дом. Для меня это всегда был лагерь, где каждый выполняет свою роль и функцию. И если других детей такая жизнь устраивала, то я, будучи единственным родным сыном, хотел особенного отношения. Больше любви, ласки, заботы и понимания. Я хотел быть лучше всех, и я был… Но родители никогда не выделяли меня. Даже наоборот, ко мне относились строже и требовательнее. Сначала мне казалось, что мне нужно больше стараться. Медали, грамоты, похвалы, которые сыпались со всех сторон, но не от родителей. Поняв, что я ничего добьюсь, заставляя себя заниматься тем, чего бы хотели для меня мама с папой, я немного опустил планку, освободив несколько часов в неделю на то, что действительно приносило мне удовольствие.

Адреналин… Джош Каперски правильно сказал, что это наркотик, на который подсаживаешься сразу. Я занимался многими видами спорта, используя каждую свободную минуту для тренировок. Родители были недовольны, но, если я справлялся с учебой и домашними делами, им не в чем было меня упрекнуть.

Отношения с братьями и сестрами у меня складывались по-разному. Глубоко не был привязан ни к кому, все время чувствуя невидимую преграду между ними и мной. Это был только мой заскок, психологический блок, с которым работать я не собирался и не хотел. Я ревновал своих родителей, ощущая себя обворованным, ущемленным. Хотя внешне своей нелюбви и ощущения превосходства я не демонстрировал. Думаю, что они все меня любили.

Невероятное облегчение подарило мне окончание школы. Я целый год отдыхал, занимался картингом, тренировался, экспериментировал с различными экстремальными видами спорта. Родители хранили молчание, позволив мне передохнуть этот год. Потом поступил в МГУ и сам не думал, что буду немного грустить, уезжая из пригорода Твери, в котором провел столько лет под постоянным прессингом и надзором.

Родители устроили праздник. Они любили все эти масштабные мероприятия во имя объединения семьи. Широкие жесты, громкие слова, огромный стол в гостиной, за которым собиралась гудящая толпа. Я ненавидел подобные сборища, не нуждался в них и не скучал ни по кому из тех, кто покидал наш дом.

Этот день запомнился тем, что именно я был центром внимания, и не потому что у меня был день рождения и так было нужно, чтобы все говорили только обо мне, дарили подарки и старались угодить. Может быть, печаль в блестящих глазах матери или ощущение скорой свободы, которую я уже чувствовал всеми фибрами своей угнетенной души, в этот вечер заставили меня быть чуть-чуть искреннее и добрее. Я помню, что Маша проплакала целый день. Хотя плакать она начала гораздо раньше, когда только узнала, что я поступил в университет.

Первая узнала. Сейчас уже сложно сказать, что выделило Машу из толпы других детей, которые выросли в доме моих родителей, но не оставивших в моей душе и памяти ничего, кроме раздражения.

Возможно, дело в ее внешней хрупкости и беззащитности. Болезненная, бледная, тихая, робкая. Такой я увидел ее впервые, когда нас привели в больницу, чтобы познакомиться с новой «сестренкой». Было в выражении глаз, которые доверчиво смотрели на меня, что-то такое, отчего щемило сердце. Я не жалел ее. Это было другое ощущение. Мы словно сразу, с первого взгляда заключили собственный пакт о неразглашении некой тайны, которую знали только мы. Да, только не было никаких тайн, кроме тех, что придумывали мы сами.

Я испытывал к ней нежность, желание защищать и смешить…. Ее улыбка, такая редкая вначале, всегда принадлежала только мне. Нам было легко вместе, несмотря на значительную разницу в возрасте. Позже, в школе, она уже так не ощущалась. Я просто был ее старшим другом, который защищал и заботился о ней, выбрав из всех, кого осчастливили родители самую хрупкую и красивую.

Даже в четыре года было понятно, что из этой маленькой феи с белыми волосами и кристально-синими глазами вырастет настоящая красавица. Фея… это определение подходит идеально. Она росла на моих глазах, но я никогда не считал ее своей сестрой. Когда Маша была рядом, она могла просто молчать, читая книжки, рисовать или играть со своими куклами, мне уже было комфортно и легко в ее присутствии. Не знаю почему, но наблюдать за ней было моим любимым развлечением. Я мог часами следить за сменой выражений на ее лице, пока она раскладывала на полу своих кукол, то отчитывая их, то жалея. Я делал вид, что сижу за учебниками, а сам не мог сдержать улыбки умиления, когда она рассаживала вокруг себя игрушки, раздавая листочки, которые служили им тетрадками. Она всегда выбирала для игр ту комнату, в которой находился я. Непреднамеренно. Просто нас примагничивало друг к другу, и сопротивляться этому было бесполезно.

Уезжая в Москву, я понимал, что расстояние разорвет эту связь. Только с Машей мы часами говорили о том, о чем я мечтаю, к чему стремлюсь. Она робко признавалась в том, что хочет стать балериной. Иногда я вместе с мамой забирал Машу из балетной школы. Мы присутствовали на занятиях всего несколько минут, но видения танцующей маленькой феи с тонкими ручками и ножками, хрупкой, парящей, словно ненастоящей, навсегда врезалось в мою память. Сейчас мне кажется, что я уже тогда в нее влюбился. Неосознанно и по-детски. Все мальчики мечтают о принцессах. У меня была самая красивая, самая волшебная и заколдованная из всех принцесс, но и самая маленькая. Слишком маленькая.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.