Эссенция пустоты (СИ) - Харт Хелег - Страница 91

Небо вспыхнуло, и ночь превратилась в день. Свет лился с небосвода, как со дна перевёрнутой чаши, загоняя тени в самые труднодоступные участки, искажая цвета и очертания предметов, Рэн знал — это сияющее поле накрыло весь Нирион, без остатка. Прикрывая глаза одной рукой и упёршись в камень другой, пуэри силился разглядеть Энормиса, и вскоре ему это удалось.

Чародей не изменил позы. Его не трогали ни землетрясение, ни сбивающий с ног ветер, а слепящие лучи не заставили его даже прищуриться. Лицо его выражало крайнюю степень самоуверенности, будто человек наконец попал в родную стихию. Впрочем, человек ли?

Только теперь Рэн увидел истинную суть того, кого когда-то называл другом. Существо, без имени, без рода и племени, без судьбы, по какой-то извращенной иронии наделённое нечеловеческими силами и человеческой душой — вот кем был Эн с самого начала. Его призвание — не жить среди людей, его цель — не умереть от старости. В нём нет ни добра, ни зла, он существует вне этих примитивных человеческих понятий. Только теперь он находился на своём месте, а всё, что случилось с ним раньше, было всего лишь недоразумением, нелепым предисловием к настоящему мгновению. Мгновению абсолютной власти, недоступной никому другому.

Энормис действительно казался Рэну всесильным. Он был Богом, способным мановением руки творить и уничтожать миры, дарить и отнимать жизнь. Пуэри терялся в его силе, как песчинка в огромной пустыне, и с трудом осознавал себя как нечто отдельное, даже Грогган казался на фоне нынешнего Эна мальчишкой, разучившим пару безобидных фокусов. Ученик Мага принимал всё это как данность. Он не желал обретённой власти, но знал, как ей распорядиться.

И когда скопившаяся вокруг него сила превысила все мыслимые ожидания пуэри, во всех направлениях хлынула волна, несущая в себе всего одно сообщение:

«Я одолел твоего слугу, Хранитель. Приди и останови меня, или я тебя уничтожу».

Рэн был уверен, что эти слова понял каждый, ведь они звучали прямо в голове, на всех возможных языках. Импульс мгновенно облетел весь мир и устремился дальше, сквозь светящуюся небесную пелену, в глубины, которых пуэри никогда не видел. Он не сомневался: послание достигнет адресата.

Верхушка горы не выдержала и взорвалась, исторгнув в небо ярко-жёлтую струю лавы. Обломки пород и сама кровь вулкана не падали, они лишь постепенно улетали прочь, будто земля враз утратила тяготение, что в это время творилось по всему миру, пуэри мог только догадываться. Но ему было совершенно не до того. Рэн упал на край площадки, потому что перестал чувствовать собственные конечности.

Лишь через несколько минут охотник смог вновь повернуться к Энормису и увидел, что тот уже не один.

Бесформенная серая масса, появившаяся напротив чародея, постепенно обретала человеческие черты. Хранитель не был живым и вообще не имел никакого отношения к жизни. Рэн видел не облик, он видел суть, и суть эта так и осталась для него непознаваемой от начала до конца. Слишком уж чужеродная, слишком иная. Как нечто, чего нельзя постичь.

Тринерон принял облик великана и теперь смотрел на своего единственного противника с высоты нескольких человеческих ростов. Он не боялся. Он вообще не знал, что такое страх.

Энормис не стал ждать атаки врага и ударил сам.

Океан вокруг острова встал на дыбы, а от звона на несколько секунд заложило уши. Поток энергии, врезавшийся в Хранителя, мог бы, наверное, прошибить насквозь само солнце.

Но Тринерон отразил удар, даже не пошатнувшись. В голове Рэна тут же взорвалось паническое: «Что-то не так!». Сила, вложенная Эном в удар, мгновенно растворилась, словно её и не было. Скорее умом, чем благодаря притупившимся чувствам, пуэри понял: для Хранителя такие атаки не существеннее укуса мошки. Но он отчего-то не бил в ответ. Только стоял и свысока смотрел на окружённую коконом заёмной силы букашку, будто размышляя над тем, стоит ли раздавить её сейчас, или немного подождать.

А Энормис, казалось, только этого и ждал. Он запустил новое плетение, серебряной змеёй обвившееся вокруг гигантской фигуры, по одному виду было понятно: этот удар будет ещё сильнее предыдущего. Рэн лишь плотнее вжался в щель между камнями и надеялся, что Одинокий Вулкан прямо сейчас не рассыплется в прах.

Но Хранитель снова не торопился вступать в драку. Его не беспокоила удавка, стягивающаяся вокруг шеи. Он одним своим видом говорил: «Тебе меня не спровоцировать». Даже когда убийственная нить заклинания затянулась на его теле, Тринерон не дрогнул.

А в следующий миг эта нить лопнула, хлестнув обрывками по Энормису и сбивая его с ног.

Сначала Рэн подумал, что ослеп. Всё вокруг утонуло во мраке. Выстрелившая в небо лава погасла и пропала из виду. Грохот и вой ветра быстро стихли, наступила тишина. Всё, что слышал пуэри — собственное прерывистое дыхание и отдалённый шум возвращающегося в берега океана.

Лишь потом охотник понял, что темнота — это всего лишь ночь. Всё та же северная ночь, холодная, но теперь уже тихая.

Фигура Хранителя отчетливо выделялась на фоне черноты неба. Он стоял всё так же неподвижно и, казалось, даже устало. Тело Энормиса лежало на самом краю площадки, среди тускло светящихся сфер эссенций.

Вдруг рядом с Тринероном начала проявляться ещё одна фигура тех же габаритов, что и сам Хранитель. Сначала тусклая, с каждой секундой она становилась всё ярче, Рэн не верил своим глазам, но новый гигант до боли напоминал ему Энормиса.

— Здравствуй, брат, — произнёс второй великан.

Миг спустя Тринерон отступил на шаг, но светящийся силуэт вытянул руку и прикоснулся к Хранителю. А затем оба они слились в размытую кляксу, которая, перемешиваясь, начала таять. Не прошло и полминуты, как она полностью исчезла.

Рэн вдруг почувствовал, как исчезло давление на виски, которое он даже не замечал. Ему вдруг стало легко. Даже спокойно. «Я ещё здесь, — думал он. — Значит, получилось. Неужели, это всё?»

Пуэри вдохнул полной грудью, и тут же с другого конца площадки до него донёсся приглушённый хрип.

В руках и ногах ещё сидели онемение и слабость, но охотник всё же заставил себя встать. Ему во что бы то ни стало требовалось добраться до распростёртого на камнях тела.

Энормис был ещё жив. Человек лежал так, как упал — на спине, и под ним медленно растекалась багровая лужа. На торс без боли нельзя было смотреть. Мертвенно-тёмную кожу украсили яркие и живые кровавые брызги. Руки судорожно подёргивались, ноги не шевелились вовсе. Широко открытые глаза жадно пожирали последние секунды неба.

Рэн бухнулся коленями прямо в красное, и, стараясь не дёрнуть слишком резко, положил голову умирающего себе на колени. На какое-то мгновение пуэри даже удалось поймать его взгляд.

— Наконец-то, — выдохнул Эн, и изо рта его вылетел кровавый сгусток. — Наконец-то…

Чародей, содрогаясь в конвульсиях, криво улыбнулся и блаженно прикрыл глаза.

Пуэри стиснул зубы, не в силах произнести ни слова. Он всё ещё не мог до конца понять этой жажды смерти. Пока не мог.

Чародей вцепился пальцами в рукав охотника и захрипел, из последних сил борясь со слабостью:

— Рэн! Иди… в Обетованный Край. Там… к востоку от устья Лиарона… там найдёшь Литессу. И других. Передай… передай…

Лицо мужчины свело судорогой.

— Давай, — сказал охотник тихо. — Я передам.

Энормис захрипел, заскрипел зубами, собираясь с силами. Глаза его смотрели уже не на Рэна, а куда-то в сторону, но так пристально, словно где-то вдалеке видели нечто бесконечно желанное и вместе с тем недостижимое. Чародей отхаркнул кровь и произнёс, чеканя слова:

— Иначе. Было. Нельзя.

Он снова захлебнулся. Усиленно моргая, человек попытался сказать что-то ещё, но слова будто застревали у него в глотке. Изо рта вырывались только хрипы и стоны боли. Потом, когда судороги прекратились, шевелились одни лишь губы. Через какое-то время замерли и они.

После этого Рэн просидел над неподвижным телом ещё несколько минут.