Эссенция пустоты (СИ) - Харт Хелег - Страница 51

— Вы же понимаете, что у вас нет никаких шансов справиться в одиночку? Ваш драгоценный Ниолон сожрут до последнего листочка.

Впервые эльф изменился в лице. На его губы вползла улыбка. Он отвернулся от меня и подошёл к окну.

— Ты думаешь, что понимаешь мой народ. Это неправда.

— Ну так сделай одолжение, объясни недостойному, почему вы отсиживаетесь здесь, пока остальные гибнут в самой масштабной войне всех времён, — ядовито сказал я.

Король молчал. Его нисколько не задел мой сарказм, и я даже представить не мог, что нужно сказать, чтобы пробиться сквозь его спокойствие. Надеялся сыграть на его гордости — не вышло. Попытался взять его «на слабо» — тоже не получилось. Однако он принял меня, хотя мог, к примеру, натравить на меня своё непобедимое воинство — тогда мне волей-неволей пришлось бы отступить. Так как его понимать?

— Хорошо, — сказал он наконец. — Если ты так хочешь.

Мелиар обернулся и, снова пронзив меня усталым взглядом, спросил:

— Когда ты шёл через наш город, как много ты видел детей?

— Да я вообще никого почти не видел, — буркнул я.

Король кивнул.

— Нас называют Перворождёнными. Мой народ очень стар. Вы, люди, стареете телами, а потому не замечаете, как стареет вся ваша раса. Мы — замечаем. Мы помним, как появились в Нирионе гномы. А до того сюда пришли орки. А до них — вы. Мир вокруг нас менялся столько раз, что мы привыкли к любым переменам. Поверь, то, что творится в Мире сейчас — цветочки по сравнению с тем, что случилось здесь несколько десятков тысяч лет назад.

Когда он начал говорить, мне захотелось цокнуть и закатить глаза, но от последней фразы я даже отпрянул. Меня вдруг осенило.

Невысокий рост. Светлые волосы. Смуглая кожа. Долголетие. Всё это… Это…

— Да чтоб меня, — выдохнул я. — Пуэри! Вы — их потомки!

Глаза Мелиара сузились.

— О, человек знает о пуэри?

— Знаю? Да я знаком с одним из них!

И тут эльф захохотал. Громко, от души, будто услышал самую смешную в своей жизни прибаутку. Он смеялся и смеялся, а я впал в ступор, потому что более жуткого смеха я в жизни своей не слышал. Так смеются лишь безумцы.

— Довольно! — воскликнул он, просмеявшись. — Пуэри погибли! Все до единого! Ваши боги об этом позаботились. Но даже если один каким-то чудом уцелел и прожил все эти тысячелетия, это ничего не меняет. Потому что мы — не пуэри, и даже не их потомки.

Он приблизился вплотную и снизу вверх заглянул в мои глаза, словно давая мне возможность заглянуть в свои и там найти все ответы.

— Знаешь, как появилось название — эльф? — его голос снова стал непробиваемо спокойным. — Это особенности нашего языка. Эль — это приставка. Она означает отрицание. А полное название нашего народа…

— Эль’фолиэри, — пробормотал я, припомнив рассказ Рэна.

— О, ты и об этом знаешь? Хорошо. Понадобится меньше объяснений.

Он снова отвернулся и подошёл к окну.

— Пуэри — это самая многочисленная, самая развитая ветка расы Орумфабер. Каждая ветвь была по-своему связана с Сущим. Пуэри связаны с ним через эфирное пространство. Поэтому у них есть альтеры и анимы. Пуэри — дуальные существа, самые устойчивые к переменам, потому что когда что-то изменяется для одной их половины, вторая способна компенсировать нагрузку. Но существовали и другие. Мы, фолиэри были связаны с Сущим через природу. Растения, животные. Мы зависим от того, от чего зависит природа, ведь составляем с ней единое целое. Знаешь, что случилось, когда Ванитар нагрянули в наш Мир? Природа сильно изменилась, на уровне основ. Многие виды мутировали. Маленькой группке фолиэри, единственной из всего вида Орумфабер, удалось уцелеть в той бойне, но и мы тоже изменились. В тот день мы перестали стареть.

Король ненадолго замолк, по-прежнему не отрывая взгляда от вида за окном. А когда он снова заговорил, я вдруг понял, почему он так каменно спокоен.

— То, что не стареет, противно природе. Её суть в круговороте. В перерождении. А мы вдруг стали замечать, что наши морщины разглаживаются, а тела становятся похожими одно на другое. Раньше мы были разными и жили несколько сотен лет, а потом вдруг стали вечно молодыми и… похожими друг на друга. Нас принято считать красивыми. Вы, люди, никогда ничего не понимали в истинной красоте. Именно поэтому появилась приставка «эль». Мы поняли, что мы больше не фолиэри. Однако и в кого мы превратились, тоже никто сказать не мог.

Мелиар повернулся ко мне:

— А потом появились вы и сократили эль’фолиэри до простого «эльф». Мы были не против. Нам стало всё равно. Мы считали, что пережили величайшую катастрофу своего вида. Однако чего у вас не отнять, так это умения преподносить сюрпризы. Вы быстро показали нам, что мы ошибались. Когда замкнули мир. Тогда всё сошло с ума, и мы снова изменились.

Я громко сглотнул и решил, что лучше будет слушать и помалкивать. Удивительно, но Отражение тоже не спешило сыпать обыкновенными для себя комментариями.

— Вот почему ты видел так мало взрослых эльфов и совсем не видел эльфов-детей. После замыкания мира мы больше не можем размножаться. Наши женщины, родительницы, бесплодны. У них больше нет величайшего во Вселенной дара — дара создания новой жизни. От связи мужчины-эльфа с женщиной другой расы рождаются только полукровки, не имеющие связи с Сущим. Они могут жить долго, но в остальном они как… люди. Мы впали в отчаяние. Ввязывались в войны, чтобы сохранить то немногое, что у нас осталось. Вот только вечная молодость — это не бессмертие, а потому мы постепенно гибли. На войне ли, в мире ли — не важно. Когда-то в Мире жили сотни тысяч фолиэри. Теперь я король двухсот шестидесяти восьми эльфов.

Мелиар вздохнул.

— А теперь ты хочешь, чтобы мы, последние ошмётки некогда многочисленного народа, изуродованные, вымирающие, сражались за всеобщее благо. Эти шрамы, — он указал на свою шею, — это не украшения. Каждый шрам — это двенадцать прожитых мной лет. Именно столько длились циклы перерождения природы, которые всем естеством чувствовали истинные фолиэри. Я лично наношу их каждому своему сородичу. Только так мы можем чувствовать то, что навсегда утратили. Боль от шрамирования… она напоминает нам о том, что мы всё ещё живые.

— И ты уверен, что вы уже не сможете стать такими, как прежде?

Король грустно улыбнулся.

— Природа продолжает меняться. Она не повернёт назад, её развитие идёт только в одном направлении — вперёд. И нам в ней места уже нет.

Я осмотрелся по сторонам и подумал, что если природе чужды эльфы, то для человечества и вовсе нет хороших новостей.

— Стало быть, вы хотите спокойно тут умереть?

Этот вопрос тоже не застал Мелиара врасплох. Он снова сел у окна.

— Нам наплевать. Мы уже давно существуем по привычке. Просто самоубийство ещё более противно природе, чем вечная жизнь.

— А естественный отбор разве не является законом природы? — дёрнул я за последнюю ниточку. — Разве выживает не тот, кто пытается выжить любой ценой?

— Так думают люди, — ответил король. — И именно потому, что вы так думаете, сейчас вам грозит вымирание. Зверь никогда не станет выживать любой ценой. Он чувствует границы выживания.

Эльф замолчал и сделал вид, что в комнате больше никого нет.

— Кажется, разговор зашёл в тупик, — резюмировало Отражение.

Как ни печально, кривляка был прав. Всё, что я уяснил — ни один эльф не окажет мне содействия.

Я развернулся и направился к выходу.

— Самое главное забыл, — напомнил мне двойник.

Мысленно чертыхнувшись, я крутанулся на каблуках.

— Может быть, ты не откажешься поделиться со мной хотя бы знанием. Раз уж ты живёшь так давно, то должен был слышать о некоей аномалии в Эфире. Я ищу её.

— На что она похожа? — без особого интереса спросил эльф.

— Углубление в пространстве. Такое место, в котором можно проникнуть глубже в Эфир. И чтобы там могло что-то храниться.

— Я знал такое место, — кивнул Мелиар. — Но теперь там всё превратилось в месиво энергетических потоков.