Н 4 (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич - Страница 35

– Разрешите идти?

– Григорий Андреевич. Клан ценит все, что вы сделали. И в награду за долгую и верную службу…

В глазах старика зажегся огонь надежды. Неужто в потомственные слуги рода…

– Клан защитит вас от наследника Юсуповых, которого вы так опрометчиво решили убить.

Нога референта подогнулась, внезапно ослабнув, а сам он чуть не упал. Но умудрился удержаться и уже почти развернулся к двери.

– Да, вот еще. – Встал князь с места и посмотрел в лицо человека, из-за ошибки которого он мог никогда не узнать о существовании родного внука.

Панкратов тронул чемоданчик с хирургическим инструментарием и развернул его на столе, касаясь любимого ланцета.

– Если не ошибаюсь, вы проспорили мне руку.

Утро вторника выдалось прохладным и облачным. Стылый дождик, заморосивший уже к концу первой лекции, обратился монотонным ливнем, то хлещущим по окнам до мутной пленки, через которую расплывались контуры ближайшего крыла, то останавливающимся почти полностью, то вновь расчерчивающим стекла стрелками капель.

Народ на такую погоду смотрел недовольно и с изрядной опаской – привыкнув к теплым дням, никто не взял зонта, а одежды выбирались из расчета на жаркий полдень. Оттого многим было неспокойно – как добираться домой?

Вон и Артем поддался общим настроениям, и нервно вышагивал по коридору возле дверей аудитории, где у нас должны были начаться занятия. При виде меня, посмотрел пристально и с надеждой, да так и ушел по своим делам, не подойдя и не поздоровавшись.

К концу лекций поток воды с небес поутих, а к выходу из здания так и вовсе ограничился парой контрольных капель с небес на головы студентов, осторожно высунувшихся из-под козырька главного входа. Народ, осознавая непостоянство осенних погод, деловито засуетился в сторону метро, автобусных остановок и личного транспорта. Да и мне, в общем-то, тоже нечего время терять – сегодня без водителя, да и машина будет не та, на которой приехал в университет. Автомобиль обещали запарковать вдоль Менделеевской улицы, что у правого крыла МГУ; сообщили цвет, марку и номер, ориентир – один из дорожных знаков, разрешающих парковку. Остальные мелочи, вроде доверенности на мое имя и ключей, уже лежали в кармане.

Сколь неприметен лист среди леса, столь же просто затеряться серому «Ларгусу» на студенческой парковке, в контрастах люксовых автомобилей и честной бедности потрепанных «пятнадцатых» моделей, отданных на растерзание в качестве первого авто. Большинство, впрочем, предпочитало недорогую, но симпатичную «корею» ярких оттенков, трехлетние «Форды» и «Опели», а также все то, что не выходило за рамки пятидесяти-шестидесяти тысяч рублей и могло получить царапину в ДТП без того, чтобы родители хватались за сердце. На фоне этого «Ларгус» с тонированным задним полукругом окон смотрелся вполне достойным выбором оборотистого студента, подрабатывающего после занятий, и никак не выделялся из общего ряда. Вон, еще один такой же стоит в дальнем конце дороги, только непрактично белый – придет снег, и серое останется серым, а вот белое обернется грязно-белым. А снег тут восемь месяцев в году.

Брелока сигнализации не было – достаточно поворота ключа в центральном замке.

Я открыл машину и невольно сморщился от плотного запаха сивушных масел, дыхнувших лицо.

– Так дело не пойдет, – закрыл дверь, обошел машину и приоткрыл дверцу багажника, чтобы проветрилось.

Заодно поинтересовался содержимым машины, из-за которого пришлось сложить задний ряд сидений. Хотя тут ничего особенного – все, как и должно быть.

– Привет, – раздалось из-за спины столь близко, что я невольно вздрогнул и с резким ударом захлопнул дверь.

– Знаешь, что мне в таких случаях говорили преподаватели? – Вздохнув и выдохнув, произнес я.

– Что? – Осторожно поинтересовалась Ника.

– «Опять ты».

И я как никогда был близок к пониманию их эмоций.

– Да я не к тебе. – Фыркнула Ника. – Я мимо проходила.

– Твое метро в другой стороне. – Повернулся я, хмуро глядя на девушку, остановившуюся на тропинке у газона.

Вроде как, ничего видеть не должна была – это голос просто такой звонкий.

Стоит себе с картонным пакетом из бутика на сгибе левой руки, в белом брючном костюме с изумрудного цвета платком, повязанным на шее. Сразу видно – чужой для нашего факультета человек, кто ж явную синтетику на лабораторные надевает.

– У меня в этих краях важная деловая встреча. – Отреагировала она на мое замечание, задрав носик.

– В столовой номер десять или на кафедре почвоведения? – Прикинул я направление.

– Коммерческая тайна. – Сделала Ника загадочный вид.

– Ну раз так, то да, – покивал я с пониманием. – Ты, это самое, тогда проходи себе. Честь не пятнай и все такое.

– Уже ухожу, – пожала она плечом. – Тут ребята с группы попросили поинтересоваться. Говорят, если ты вчера занятия пропустил, то можно им тоже иногда?

При этом сделала осуждающий вид, будто я тиран и сатрап какой.

– Вот! Тем и отличаются взрослые и самостоятельные люди, что они не боятся спрашивать!

– Так можно или нет?

– Нет.

Знаю я эти истории – сначала пропуск пар, потом поиск конспектов, потом чужие шпаргалки в день экзамена, потом проводы в армию, потом наемный отряд, а потом поставляй им по старой дружбе новое вооружение за полцены. Один раз слабину дашь – и сплошные убытки.

– Я так им и сказала, – кивнула своим мыслям Ника.

– Там твои деловые переговоры сейчас сбегут, – тактично покосился я на часы. – И будущий муж уже впадает в ярость от этой встречи.

– Так поезжай, – пожала плечами девушка, глядя на машину.

– Поеду, – согласно кивнул я.

– И поезжай, – подозрительно посмотрела Ника.

– И поеду, – добавил я в голос угрозы.

– И езжай себе!

– И уеду!

– Никуда отсюда не пойду, – постановила девушка и сложила руки на груди.

– Слушай, Ника. Мне надо проветрить машину. – Прикрыл я глаза и выдохнул. – За ночь машина застоялась, машина чужая, там неприятные запахи. Ты действительно желаешь уловить своим прелестным носиком это амбрэ?

– Что в машине, Самойлов? – Смотрела она строго.

– Ты сейчас на каком основании спрашиваешь? – Почувствовал я легкую мигрень.

– На основании человека, который может громко закричать.

Мигрень переставала быть легкой.

– Ника, – мягко обратился. – Давай поступим так, как все в этом городе – не будем лезть в чужое дело. Ты со своей чистой честью пойдешь на свои деловые переговоры, а я…

– Откроешь мне багажник для досмотра. – Неотрывно смотрела она на черную тонировку задней дверцы.

– Тысяча рублей, и мы не открываем багажник.

– Нет.

– Две тысячи рублей, Еремеева. – Поскучневшим голосом произнес я.

– Открывай, Самойлов.

– Ника, а если там испорченные кабачки? Ты готова потерять живые деньги?

– Я выбираю автомобиль.

– Да кто ж тебе его даст-то? Вот пять тысяч!..

– Я знаю, что там. – Шагнула она по влажной и пожелтевшей траве газона в сторону машины.

– А раз знаешь, то не проще пройти мимо? – Заступил я дорогу и со всей серьезностью посмотрел ей в глаза.

Ника замерла и перевела взгляд с машины на меня.

– Посмотрю и уйду, – твердо заверила она меня. – Это теперь только твое личное дело и твои проблемы. Никто не узнает. Слово.

– Зачем? – Попытался доискаться я до мотивов.

– Хочу посмотреть, кого ты похитил. Хочу оценить… Вкус. – Чуть отвела она взгляд.

– Ах, это, – вздохнул я. – Про гостей из дальнего зарубежья… Боюсь расстроить, но ты ошиблась.

– Самойлов, я Целитель. И я вижу двух живых человек внутри машины. – Даже с неким разочарованием посмотрела на меня девушка.

– Открою – станешь соучастником. – Честно предупредил я.

– Варианта у тебя два: либо соучастником, либо свидетелем.

– Ника, я просто действительно беспокоюсь за твою честь. – Неловко попытался убедить я ее, чувствуя, что уже поздно и совершенно зря.