Н 4 (СИ) - Ильин Владимир Леонидович - Страница 32

Электроника уходила в бесконечную перезагрузку.

- Час дня, - сверившись по часам, озвучил я информацию, стоя у самого порога и не наступая на черный полиэтилен.

- Ну надо же, заработало, - удовлетворенно хмыкнул князь, не отводя взгляда от экрана. – Час уже? Заводите этого.

- Этот уже здесь, - мягко ответил я.

-   Сам   явился.   –   Цепко   посмотрел   он   на   меня   –   вернее,   в   пространство   за приоткрытой дверью. - Григорий Андреевич где?

- Снаружи, - ответил я правду, откинул брусок дерева в сторону носком ботинка и плотно закрыл дверь. – Отговорился делами клана.

-   Дверь   не   нужно   было   закрывать,   молодой   человек,   -   попенял   мне   князь,

выражая тоном угрозу и недовольство, от которых невольно потянуло вернуть все,

как было. – Не следует распоряжаться в чужом доме.

-   Прошу   простить,   -   произнёс   я   без   особой   искренности,   не   тронув   дверь,   и сделал   несколько   шагов   в   сторону   княжеского   стола.   –   Смею   думать,   позже   вы одобрите мое самоуправство.

Под ногами хрустнула складка пластика.

- Быть может, - поднявшись из-за стола, встал он от него сбоку и задумчиво тронул пальцами длинный хирургический ланцет. - Все может быть. Вряд ли вас порадует мое одобрение… Итак, Самойлов Максим, верно? – Заглянул он в листочек на своем столе.

-   Абсолютно.   Изволите   ознакомиться   с   бумагами?   –   Взял   я   папку   обоими ладонями и обозначил движение в его сторону.

- Вы знаете, Максим, - не отреагировал он, вновь переключившись на созерцание хирургического   инструмента.   –   По   своей   первой   профессии   я   -   военный   врач.

Полевой   хирург.   Спас,   смею   думать,   сотни   и   сотни   жизней.   И   еще   столько   же непременно спасу, - остро посмотрел Панкратов на меня. – Вы знаете, что самое неприятное в этой профессии? Даже не гибель пациента, Максим. Самое неприятное,

когда тебя отвлекают по пустякам.

Если и были ранее тени вариантов, то сейчас судьба пешки проявилась четко и без альтернатив. Я же медленно зашагал в сторону князя.

- Смотря что считать пустяком. – Мягко возразил я. – Является ли им жизнь человека?

- Человека, что считает свою жизнь потерянной из-за финансовых споров? – С

гневом   фыркнул   Михаил   Викентьевич.   –   Я   дам   вам   сравнить   ваши   эмоции   с отрезанной   рукой   и   потерянным   глазом,   с   оторванной   ногой   и   кишками,

вываленными   из   живота!   У   нас,   молодой   человек,   идет   война.   Из-за   вас,   из-за потерянного на вас времени умрут десятки моих людей. Я хочу, чтобы вы ответили за их смерть. – Достал он из крепления нехороший на вид нож.

Резко зазвенел телефон на столе. Легкое движение ножа – и провод телефона,

расположенный в полуметре от его руки, распадается надвое.

-   Думаю,   для   вас   жизнь   этого   человека   –   не   пустяк,   -   был   я   по-прежнему доброжелателен и сделал пару шагов ему на встречу. – Предлагаю посмотреть на бумаги.

- Я видел ваши бумаги, Максим. Но вы продолжайте подходить.

- Вы видели повод для аудиенции, - не согласился я. – Некоторые вещи лучше передавать   лично.   Я   бы   не   доверил   их   даже   бумаге,   но   словам   вы   бы   вряд   ли поверили.

- Ваши жалкие попытки выгадать себе пару секунд жизни, - с неодобрением покачал Михаил Викентьевич головой. – Чего вы хотите? Выпрыгнуть в окно? Так они бронированы, и я вас успею перехватить еще раньше.

Тело вдруг жестко обняли незримые путы, особенно сильно сжавшись вокруг шеи.

Я потянулся Силой к пуговице на детали нижнего белья, менять которую тут не посчитали нужным, и удушье моментально прекратилось, как и чужое воздействие.

Все-таки, правильно посчитали сестры – этот предмет одежды я точно не потеряю и не забуду, хотя сказать кому – смешно…

- Интересно, - хмыкнул князь Панкратов, опуская руку с ножом.

И на защиту навалилось нечто в сто крат более мощное, чем раньше – даже воздух   пошел   радужными   разводами   в   местах   соприкосновения   сил.   Но   дышать,

продолжать двигаться и говорить я мог.

- Я бы хотел, чтобы вы заглянули в документы. – Был я по-прежнему спокоен. –

Раз вы все контролируете, то что изменится от секунды вашего внимания?

-   Я   могу   посмотреть   их   после   вашей   смерти,   -   радужная   расцветка   обняла практически все пространство вокруг меня.

- Верно. Но кто ответит на ваши вопросы? – Протянул я ему папку, находясь в метре от стола.

- Хорошо. – Поразмыслив, Михаил Викентьевич отменил сковывающую технику и перехватил документы.

Было   ли   тому   причиной   мое   упорство,   или   наличие   артефактов,   или   же проблеск рассудка, который обязан был подсказать стоимость вещей, способных на время удержать «виртуоза», но князь убрал нож в сторону, облокотился на стол,

дернул   за   тканевую   завязку   и   распахнул   картонную   папку.   Пробежался   глазами.

Резко остановился и начал читать с самого начала – на этот раз медленно и очень внимательно.   Взгляд   его   на   секунду   метнулся   к   углу   листа   сверху   –   туда,   где   к первой странице была прицеплена фотография.

- Откуда это у вас? – Спросил он жестко, сверля глазами.

-   Из   архива   ИСБ.   –   Не   стал   я   увиливать.   –   Некоторое   количество   бумаг отправилось за пределы их территории вместе с мусорщиками.

И пусть понимает это, как хочет.

- Вы хоть понимаете, что у меня под рукой все нужное, чтобы вытащить из вас всю информацию? – Демонстративно покосился он на хирургический набор.

- Вся информация и без того есть в бумагах. Город и адрес, карта, фото. – Скупо ответил я.

Зазвонил личный сотовый князя, лежащий на столе. Михаил Викентьевич не глядя потянулся к нему, чтобы выключить. Затем обогнул стол и сел за него, чуть подрагивающей рукой перелистнув страницу.

А в облике жестокого господина, готового резать незнакомого ему человека,

чтобы запугать несговорчивого банкира, впервые мелькнула человечность.

- Что вы за это хотите? – Прикрыв глаза, коротко выдохнул он.

- Ничего, - качнул я плечом.

- Если вы посмеете этим шантажировать, - посмотрел он жестко. – Ваша смерть будет даже хуже той, что я планировал. Я даже поблагодарю вас за закрытую дверь,

потому что крики боли, которые вы будете издавать…

- Ни у кого нет копии. Никому не будет разослана, если я не выйду из здания.

Не   представляло   ни   малейшей   сложности   спокойно   смотреть   ему  в   глаза.   И

оттого   чувство   глубокого   недоумения,   мелькнувшее   на  жестоком   лице,   заметить было вовсе не трудно.

- Так не бывает. – Выразил он честно свои эмоции.

- Понимаете, я пристально следил за тем турниром, в котором участвовал ваш сын. Это как раз тот период времени.

А о том, что участвовал – лучше умолчать. Турнир, как известно, не состоялся, а значит победителей в нем не было, как и чествования в газетах и на телевидении.

- Что с того? – Буркнул Панкратов, переворачивая на новую страницу – на этот раз не черно-белую, а полную цветных фотографий.

Фотографий мальчишки, очень похожего на его сына.

- Он хороший парень. Удалось посмотреть на него вблизи. И команда – очень хорошая. Я думаю, ваш сын очень хотел победить на том турнире, чтобы на радостях победы сказать вам о своей возлюбленной.

Возлюбленной, которой не было в евгенической программе клана. От которой у него должен был быть сын – что вряд ли удержало бы влиятельного отца от гнева.

Потому что девушка – пусть из небедной, но не аристократической семьи, и ставить ее   первой   женой,   означает   оскорбить   семьи   тех   высокородных,   с   кем   давно подписаны брачные договоры.

На турнире были высоковозрастные ребята – собственно, большинство из них перешли в одиннадцатый класс, и по всем стандартам считались взрослыми. А иные и сами считали себя взрослыми до конца, полагая вправе любить и быть любимыми без оглядки на родителей. И Вячеслав Михайлович Панкратов был одним из них.