Тайна Черного моря - Гречин Игорь - Страница 91
- Предыдущая
- 91/127
- Следующая
Столик старшей медсестры – в закутке между операционной и кабинетом дежурного хирурга – действительно пустовал. Нет на месте грымзы. Лежит лишь её сиротливо брошенное вязание.
Про это вязание знала вся академия. Вот уже шестой месяц Алена Максимовна творила длинный свитер-реглан под горло на знакомую тему: учебное пособие строения человеческого организма. В продольном разрезе. В шесть цветов. Уже были готовы правый рукав и половина груди, на которой постепенно вырисовывались лицевые мышцы, гортань, трахея, бронхи и верхний краешек легких.
Сильнее перипетий очередного бразильского сериала весь обслуживающий персонал больницы беспокоило: для кого вяжется, кто будет носить это произведение анатомического искусства?..
Двадцать три… Двадцать четыре…
Настойчивый, однако, попался звонарь.
Грымза, значит, гуляет где хочет, а я, значит, на посту торчи, да?
Павел снял трубку, сказал недовольно:
– Але.
– Куда я попала? – осведомился напористый женский голос. Незнакомый.
– Смотря куда вы целились, – логично ответил Павел.
– Это «Союзконтракт»? – после паузы с надеждой предположил абонент.
– Нет, это его филиал, «Союзпушнина», – со злостью ответил Паша.
И брякнул трубкой о рычаг. Номер сначала научись набирать, потом звони.
Он выпрямился. Вернуться, что ли, к Верке? Не хочется. Пойду-ка лучше отолью.
И он направился в противоположный конец коридора, к дверце с буквой «М».
Никого вокруг. Тишина царит в хирургическом отделении. Спокойная, домашняя тишина воскресного послеобеденного отдыха – никак не мертвое безмолвие.
А вот из-за чуть приоткрытой двери зава по хирургии доносится вкрадчивый шорох. Странно. Никого ведь тут не должно быть уже…
Скорее от безделья, чем из любопытства, Павел потянул на себя дверную ручку и заглянул внутрь.
Стоящая к нему спиной фигура в белом халате торопливо, но ловко перетряхивала ящики стола. И обернулась на краткий всхлип петель. Недовольно нахмурилась. Резко задвинула ящик.
– А, так вы здесь? – замявшись, дружелюбно спросил хирург Павел. И почувствовал себя крайне неловко. – А я думал, вы ушли…
– Нет, как видишь, – ответно улыбнулся человек в медицинском халате. – Пока я здесь… Кстати, ты не мог бы мне помочь? Никак одну бумажку не найду…
Обнадеженный (нагоняя не будет) Павел зашел и аккуратно прикрыл за собой дверь. Почему эта особа ищет свою бумажку в чужом пока кабинете, в голову не пришло. Поэтому хирург Быстров приблизился к фигуре и спросил:
– А что вы ищете?
– А вот это.
Неуловимым движением фигура выхватила из кармана халата блестящий предмет и резким движением выбросила тонкую, изящную руку вперед и вверх. Павел увидел, как в лицо ему несется металлическое острие. Увидел быстро приближающиеся пальцы с аккуратно подстриженными ногтями. И успел только зажмуриться.
Удар был точен. Хирургические ножницы с едва слышным чмоком вонзились точно в зрачок левого глаза дежурного хирурга. Глазное яблоко лопнуло, алый сгусток вперемешку с тягучими волокнами выплеснулся на бритую щеку; ножницы, с усилием преодолевая сопротивление плоти, погружались глубже – в мозг.
Наконец фигура отпустила орудие убийства и отступила на шаг, чтобы кровавая слизь не запачкала халат. Чистенькой захотела остаться.
Павел ещё был жив. Покачиваясь, он ещё стоял на ногах. Однако не понимал, что с ним. Он услышал тихий хруст хрящей внутри головы – точно переломилась сухая веточка, увидел вспышку ослепительного света. А в остальном все, казалось бы, было без изменений. Разве что… Правым глазом он с тупым любопытством разглядывал знакомые по операциям никелированные колечки ножниц, отчего-то вдруг оказавшиеся непривычно близко от лица, аккурат на уровне переносицы.
Что-то теплое, вязкое потекло по щеке, солоновато коснулось губ, скользнуло на подбородок.
Не боль, но отголосок боли пришел позже – несильный, тупой, мурашками побежавший по внутренней стороне черепа. А ещё Павел почувствовал холод стали, ни с того ни с сего оказавшейся у него внутри головы.
– Э-э-э-э… – само собой вырвалось из распахнутого рта.
Нижнечелюстная кость перестала держаться в поджатом положении, и вязкая слизь затекла между губ. Неприятно коснулась языка. Руки, конвульсивно скрючившись, безвольно упали. Нейроны перестали транслировать сигналы мозга.
Тело кулем повалилось вперед. Фигура в белом халате ловко подхватила падающего под мышки и оттащила в угол.
Хирург Павел Быстров перестал существовать. Два сведенных воедино стальных лезвия, царапнув по тонкой «носовой» перегородке черепа, расположенной над глазным нервом, пронзили лобные доли головного мозга. Не получив команды продолжать работать, сердце остановилось, для хирурга стали несущественны готовящиеся всколыхнуть академию грядущие события и прочая, связанная с прибытием нового начальника, суета.
Артем (он же, по липовым документам, подполковник медицины А.Шляпников) закончил отчитывать сникшего постового, приглашающе кивнул помощникам и строевым шагом прошествовал внутрь пустынного холла, где уже появилась встречающая их несимпатичная женщина в снежно-белом халате. Помощники нового зава поспешили следом – мимо милиционера, который даже не потребовал у них документы. Не до того было милиционеру: упоминание стационарных, однако рыскающих вокруг у Финбана в поисках спиртного «синяков», раз за разом попадающих в отделение, погрузило его в тяжкое уныние. Ведь пациенты-»алики» и ему самому, бывало, в тоскливые октябрьские вечера приносили в клювике бутылочку…
Тем временем Артем энергично пожал руку женщине. Несимпатичная женщина попыталась вырвать руку из рукопожатия.
– Здравия желаю. Подполковник Шляпников. Можно просто – Александр Леонидович. А это мои помощники – Марина Николаевна Голубикина, анестезиолог, и Петр Петрович Балаганов, хирург. Будут работать вместе со мной.
«Анестезиологом меня назвал, – раздраженно подумала Марина. – Проклятое успокоительное все забыть не может…»
После ослепительно солнечного дня снаружи её глаза с трудом привыкали к сумраку помещения. Запахи внутри были знакомы по прежней работе, однако встреча с привычным не помогла избавиться от пробравшегося внутрь тела холода. Еще немного, и её начнет колотить дрожь. Мариночка, может, ещё не поздно уйти? Вернуться в Киев, где мама, где каштаны…
До сих пор она не могла простить верному рыцарю его неджентльменскую выходку – Артем выбросил в унитаз таблетки вернамозола, которые Марина купила вместо хлеба. И чего он этим добился? Ни хлеба, ни таблеток.
– Простите… – запнулась встречающая и нервно потерла руки, словно испачкавшись, – простите, это в каком смысле – работать?
– А, простите, с кем имею честь? – Гостю только и оставалось, что быть предельно энергичным и властным, как проклятый ротный старшина Геворкян.
– Я – старшая медсестра лейтенант Трофимова Алена Максимовна, – с достоинством ответила женщина, поджав тонкие блеклые губы.
На заднем плане Петя сделал невнятный шажок назад. Марина тоже.
– Тогда в обычном смысле будем работать! – весело воскликнул Артем, но, заметив недоумение на лице собеседницы, нахмурился: – А что, вы разве не получали приказ из министерства?
«Волосы она красит, – вдруг поняла Марина и ощутила к лейтенанту Трофимовой неприязнь с первого взгляда. – Седеет, наверное…» И машинально перевела взгляд на ноги медсестры. Широкие в голенях и чересчур тонкие в щиколотках. Марина одернула себя: не хватало еще, чтобы все заметили, как она таращится на старуху в ослепительно белом халате. Кстати, на лацкане халата какое-то пятнышко наблюдается, словно лак для ногтей пролили…
Сестра же смотрела на Артема не мигая. Милиционер с интересом прислушивался к разговору.
А Марина злилась. Умом поведение Артема понять можно, но сердцу не прикажешь. Ее разбирало зло на своего телохранителя. Иногда (как, например, сейчас) Артем становился совершенно чужим, незнакомым человеком. Всякий раз до ужаса противным.
- Предыдущая
- 91/127
- Следующая
