"На синеве не вспененной волны..." (СИ) - "dragon4488" - Страница 46

— Возможно, позже, — прошелестел Тимоти, рассеянно водя пальцем по потрёпанному корешку томика Шекспира. К оригинальному изданию «Трёх мушкетёров», которое передал ему Рёскин для освежения в памяти французского языка, он так и не прикоснулся.

— Господь всемогущий, не стоит так переживать из-за отъезда, мой мальчик. Это твой шанс получить достойное образование, о котором так мечтал мой покойный брат. К тому же, и глазом моргнуть не успеешь, как наступят каникулы, и ты приедешь навестить своего старого родственника, который будет счастлив видеть тебя.

Юноша, наконец, перевёл на него потухший взгляд.

— Я буду скучать по вам…

Это было правдой.

Мистер Тейлор тепло улыбнулся и потормошил его за плечо.

— Вставай, негоже так убиваться из-за радостной новости. — Он внимательно взглянул в глаза племянника. — А, может, ты… влюбился?

— Что?.. — Тимоти обмер.

— Влюбился, — с улыбкой повторил дядя и пожал плечами. — В твоём возрасте это обычное дело, разве нет?

— Наверное, — пролепетал юноша, не зная, куда деть глаза, — но нет, ни в кого я не влюбился… Вы правы, я очень переживаю из-за отъезда.

— О, ну что же… — мистер Тейлор почесал макушку, — тогда всё впереди. Думаю, очаровательные юные француженки наверняка не обойдут вниманием такого замечательного парня как ты. Вот увидишь, отбою от поклонниц не будет.

— Дядя…

— Ну, хорошо, хорошо, — рассмеялся мужчина. — И все-таки прими мой совет: не растрачивай столь прекрасные годы на одну только науку. Обещаешь?

Тимоти натянуто улыбнулся.

— Постараюсь.

***

«Местечко „Белый Лебедь“ —

Тайный берег скромный,

Та заводь, что скрывает всех подряд.

Она несёт надежду и твой взгляд

Ведёт к душе моей навек пленённой.

Пускай же вечер завтра станет света полным,

Последний миг услады подарив,

Пред тем, как чёрные сомкнутся волны,

Печалью лик Любви навек закрыв…

VIII–IX»

Ещё раз перечитав записку, Габриэль удовлетворённо кивнул: умница Тимоти непременно поймёт, о чём речь. Он сложил стихотворное послание и вздохнул. Оставалась самое сложное — передать его адресату. Немного поразмышляв, он рассудил, что для работы почтальоном легко сможет прельстить мелкой монетой какого-нибудь мальчишку-разносчика, но, взглянув на часы, разочарованно застонал — несомненно, в семь часов вечера мальчишек-разносчиков и след простыл на неуютных улицах. Однако он решил не отчаиваться и попытать счастья.

Велев кэбмену остановиться на углу дома, соседствующего с пабом, Россетти расплатился и нерешительно затоптался на месте, не зная, что предпринять — улица была почти безлюдна, а редкие прохожие, уткнувшись носами в высоко поднятые воротники и прячась под зонтами, явно спешили поскорее оказаться у тёплого очага. Им не было никакого дела до одинокого молодого человека, растерянно стоящего под холодным дождём.

— Дьявол, — прошипел под нос Габриэль, осторожно выглядывая из-за угла и устремляя полный тоски взгляд на слабо освещённые окна второго этажа. Так близко и так далеко… — Что же делать?

Записка жгла руки, засунутые глубоко в карманы пальто, душа и сердце рвались вперёд, отказываясь подчиняться последним проблескам здравых мыслей, отчаянно с ними споря: ведь не могут за ним и Тимоти следить ежечасно, да и четвёртый день их вынужденной разлуки подходит к концу! Их должны были оставить в покое!

Габриэль облизнул пересохшие губы, сверля горящим взглядом окно маленькой комнатки, ставшей темницей его сердечному другу. Как же хотелось ворваться, прижать к себе и будь, что будет…

Итальянец сделал шаг навстречу приветливым тёплым огням паба и застыл, закрыв лицо ладонями.

— Нет… — прошептал он, — я не могу так рисковать.

Горький стон, зародившийся в пылающей груди отчаявшегося романтика, оборвал елейный голос:

— Мистер Россетти?

Габриэль вздрогнул и, круто развернувшись, нос к носу столкнулся с пропитой рожей. Жёлтые с красными прожилками глаза участливо смотрели на него.

— Джимми?

— Я, мистер Россетти, — кивнул бывший помощник. — Вот, проходил мимо, увидел вас, решил поздороваться, — он подобострастно поклонился. — Ну и погодка! Самое время наведаться к доброму мистеру Тейлору и согреться стаканчиком джина. Поди, ваши друзья уже там, а вы-то чего мокнете? — подмигнул негодяй.

«Не твоего ума дело», — мрачно подумал итальянец, но ничего не ответил и вновь повернулся к пабу, нервно покусывая губу.

— Забавно вышло… — задумчиво произнёс Джимми, с насмешкой глядя в спину художника.

— Что вышло? — безучастно поинтересовался Габриэль.

Бывший помощник обошёл его и заглянул в хмурое лицо.

— А знаете, мистер Россетти, я ведь должен вас поблагодарить.

— Что?.. — художник непонимающе хлопнул ресницами, — Поблагодарить? За что?

Джимми пожал плечами, поплотнее закутался в худое пальтишко и ухмыльнулся.

— Если бы вашими с Тимоти стараниями меня не вышвырнули из этого паба, я бы так и продолжил опускаться на дно бутылки. Каюсь, вёл себя просто отвратительно, — смиренно опустил голову шельма. — Особо стыдно перед мистером Тейлором — он всегда был добр ко мне. Но зато сейчас я служу. Да, да, не удивляйтесь. Не бог весть какая работёнка, но я там на неплохом счету, даже премию обещали. Так что я совсем на вас не в обиде, уж поверьте.

— Это ты не в обиде? — криво усмехнулся Данте и его кулаки сжались. — Ты, который постоянно отлынивал от обязанностей и пользовался добросердечием хозяина и наивностью безотказного юноши?

— Я покаялся, мистер Россетти, — быстро произнёс Джимми, узрев дьявольский огонь на дне печальных глаз. — Ох, если бы я мог хоть как-то загладить свою вину! И перед вами так же! — он снова согнулся в поклоне, — Если я могу хоть как-то послужить вам — только прикажите!

Соболиные брови сошлись к переносице — а ведь это шанс! Габриэль сжал в кармане записку и тяжело выдохнул.

— Бог с тобой, мерзавец. Прощаю. А вот послужить можешь.

— Всё, что угодно, сэр! — извиваясь змеем, оскалился пьяница.

Немного поколебавшись, итальянец достал послание.

— Передай это Тимоти, — он вложил многократно сложенный листок в грязную ладонь и поморщился. — В руки передай.

— Непременно. Что-нибудь ещё? — Джимми разве что не ползал в его ногах.

— Ничего, — прошептал Габриэль, пошарил в кармане и после секундного раздумья вложил в руку мужчины монету. — За услугу. И… я рад, что твоя жизнь наладилась.

Кивнув Джимми и бросив последний взгляд на окна второго этажа, он стремительным шагом направился прочь…

***

Стрелки часов неумолимо приближались к восьми — часу, который положит начало ожиданию Габриэля.

Тимоти без труда понял смысл, скрытый в стихотворном послании своего отчаянного романтика. Перечитывая строки вновь и вновь, он трепетно касался дрожащим пальцем каждого слова и улыбался сквозь пелену, застившую глаза и норовящую пролиться очередным солёным потоком.

Юноша бережно сложил записку, вручённую ему Джимми, откинулся к прохладной стене и взглянул на раскрытый томик Шекспира, лежащий на коленях.

«Уж лучше быть дурным, чем только слыть.

Не может быть усладою услада,

Когда о ней другой посмел судить:

Восторг хиреет от чужого взгляда.

Ужель шпионов похотливый взгляд

Кровь остудить горячую способен?

Они грешат сильней меня в сто крат —

Порочен я, но им я не подобен:

Живу, своих стремлений не тая,

Считая благом все свои утраты,

Не им судить меня, я − это я,

И я прямее их, они − горбаты

И, судя по себе, осудят всех:

Мол, нет безгрешных − миром правит грех!»*

Бросив взгляд на часы, Тимоти захлопнул книгу.

— Простите меня, дядя…

Заперев дверь на замок, он распахнул окно, вдохнул полной грудью свежий, прохладный воздух позднего сентябрьского вечера и огляделся. Возможно, кто-нибудь из прохожих и заметит как он, словно воришка, спускается со второго этажа по деревянным решёткам, увитым увядшим плющом — ну и пусть. Ничто не сможет удержать его от прощания с любимым. Никакие опасности не заставят его отказаться от последней возможности побыть вместе, прежде чем…