Последняя граница. Дрейфующая станция «Зет» - Маклин Алистер - Страница 97

— Не смешите, а то я расхохочусь. А морг для этого — место неподходящее. Кроме того, я вам еще не все показал. Есть кое-что еще. Кое-что такое, что я обнаружил сию минуту. Не вчера вечером. — Я показал пальцем на еще одну почерневшую груду. — Не желаете посмотреть на этого человека?

— Не стоит, — твердо заявил Суонсон. — Лучше сами расскажите.

— Вы и оттуда, где стоите, увидите. Голова. Я соскоблил горелое. На лице небольшое отверстие. На затылке выходное отверстие. Гораздо большего диаметра. То же оружие. Тот же убийца.

Ни один из офицеров не проронил ни слова. Они были слишком потрясены, чтобы что-то сказать.

— Пуля пошла по довольно странной траектории, — продолжал я. — Уходящей круто вверх. У меня такое впечатление, что стрелявший лежал или сидел, а жертва его стояла.

— Да, — не слушая меня, произнес Суонсон. — Убийство. Двойное убийство. Этим должна заняться полиция.

— Разумеется, — согласился я. — Это дело полиции. Давайте позвоним дежурному сержанту в ближайший полицейский участок и попросим его заглянуть на минутку.

— Это не входит в наши обязанности, — упорствовал Суонсон. — Будучи командиром американского военного корабля, я обязан прежде всего благополучно доставить на базу в Шотландии свой экипаж и уцелевших зимовщиков со станции «Зет».

— Не подвергая при этом опасности свой корабль? — спросил я. — Но разве такая опасность не возникнет с появлением убийцы на борту субмарины?

— Неизвестно, находится ли он еще... или появится на борту корабля.

— Вы сами не верите тому, что говорите. Сами знаете, что появится. Вы не хуже меня понимаете, почему возник этот пожар, черт бы вас побрал, что это не был несчастный случай. Если что и было случайным, то это масштаб пожара. Возможно, убийца не учел такую возможность. И время, и погодные условия были против него. Думаю, у него не было иного выбора. Единственный способ скрыть следы преступления состоял в том, чтобы устроить пожар. И это ему сошло бы с рук, если бы не я, если бы еще до отплытия я не был убежден в том, что дело тут нечисто. Но ему пришлось немало потрудиться, чтобы не уничтожить и самого себя. Хотите вы этого или нет, командир, а убийца окажется на борту вашей субмарины.

— Но ведь все эти люди получили ожоги, некоторые очень тяжелые...

— А как же иначе, черт возьми? Неужели этот некто будет расхаживать по лагерю без единого ожога, даже от горящей сигареты, и громогласно объявлять, что это он чиркал спичками, а потом из предосторожности отошел в сторонку? Для развлечения. Ему пришлось обжечься.

— Вовсе не обязательно, — возразил лейтенант. — Откуда ему было знать, что кто-то заподозрит недоброе и начнет расследовать преступление?

— Послушай доброго совета. Оставь со своим командиром ремесло сыщика, — отрезал я. — Люди, замешанные в эту историю, специалисты высокого класса, имеющие обширные связи. Это члены мощной преступной организации, спрута, щупальца которого так длинны, что могут дотянуться до залива Холи-Лох и там погубить ваш корабль. Зачем они это сделали, не знаю. Главное состоит в том, что такие орлы никогда не полагаются на волю случая. Они всегда работают исходя из предположения, что их могут раскрыть. И принимают все меры предосторожности для исключения такой возможности. Кроме того, когда пожар разгорелся — как это происходило, мы пока не знаем, — преступник развил бешеную деятельность и принялся спасать людей, попавших в западню. Если бы он этого не сделал, то попал бы под подозрение. Тогда-то он и получил ожоги.

— Господи помилуй. — У Суонсона от холода стучали зубы, но он этого не замечал. — Какие страшные люди!

— Вы согласны? Насколько мне известно, американским флотским уставом не предусмотрено укрывательство уголовных преступников.

— Но что же нам делать?

— Вызвать легавых. К примеру, меня.

— Что вы хотите этим сказать?

— То, что сказал. У меня гораздо больше полномочий, поддержки официальных лиц, больше свободы действий и власти, чем у любого другого полицейского, с которым вам приходилось встречаться. Вы должны верить мне. Я говорю правду.

— Начинаю верить, что это так, — в раздумье проговорил Суонсон. — За последние сутки я много думал о вас. Еще десять минут назад я убеждал себя, что не прав. Так вы полицейский? Или детектив?

— Морской офицер. Служба разведки. В чемодане у меня документы, которые я должен предъявить лишь в чрезвычайной ситуации. — Я не счел нужным объяснять морякам, насколько велик ассортимент документов, которыми я располагал. — Сейчас именно такая ситуация.

— Но... но вы же доктор.

— Разумеется. Военно-морской врач помимо прочего. Основное же мое занятие — борьба с диверсиями в британских вооруженных силах. Докторский диплом — идеальное прикрытие. Круг моих обязанностей намеренно не ограничен определенными рамками, и я наделен полномочиями совать свой нос повсюду, вмешиваться в любые ситуации, разговаривать с любыми лицами под тем предлогом, что я являюсь ученым-психологом, что было бы невозможно для рядового офицера.

Наступила долгая пауза, затем Суонсон с обидой в голосе произнес:

— Могли бы нас заранее оповестить.

— Может, по корабельной радиотрансляции надо было всех оповестить? На кой черт это мне надо? Не хочу я на каждом шагу натыкаться на непрошеных помощников. Спросите любого полицейского. Самую большую опасность для его жизни представляют самозваные Шерлоки Холмсы. Кроме того, я не вправе был доверять вам. Не надо пыхтеть и возмущаться по сему поводу. Это вовсе не значит, что вы могли преднамеренно выдать меня или что-то в этом роде. Вы могли сделать это случайно. Теперь у меня нет выбора, потому-то и сообщил о себе все, что вы услышали, и готов к возможным последствиям. Почему вы отказались выполнять директиву своего главнокомандующего?

— Директиву? — Ганзен посмотрел на Суонсона. — Какую еще директиву?

— Приказ из Вашингтона предоставить доктору Карпентеру практически неограниченную свободу действий... Рассудите сами, Карпентер. Я не люблю ходить с завязанными глазами и от природы подозрителен. Вы появились на борту корабля при чрезвычайно сомнительных обстоятельствах. Вы чертовски много знали о субмаринах. На каждом шагу темнили. Историю с диверсией рассказали всего в двух словах. Черт побери, старина, конечно у меня были сомнения относительно вас, А разве вы на моем месте не поступили бы таким же образом?

— Пожалуй. Хотя не знаю. Я лично выполняю распоряжения.

— Ага. И какое же вам отдано распоряжение в данном случае?

— Хотите выяснить, что это все значит? — вздохнул я. — Ничего не попишешь, придется объяснить. Сейчас вы поймете, почему ваш главнокомандующий так настаивал на том, чтобы вы оказали мне всяческую помощь,

— Этой байке можно верить? — спросил Суонсон.

— Можно. История, которую я вам рассказал в заливе Холи-Лох, не была пустым трепом. Я лишь чуточку ее приукрасил, чтобы убедить вас взять меня с собой. На здешней станции действительно был один прибор — поистине чудо электронной техники. Его использовали для наблюдения за запуском советских ракет и обнаружения пусковых шахт. Прибор этот находился в одном из блоков, уничтоженных пожаром, — втором от западного края, в южном ряду. Днем и ночью на высоте тридцати тысяч футов висел гигантский привязной радиозонд. Но никакого радио-приемника на нем не было установлено. Просто это была гигантская антенна. Возможно, этим и объясняется тот факт, что топливо разлилось по такой обширной площади. Очевидно, взорвались баллоны с водородом, которым наполнялись шары. Хранились эти баллоны в топливном блоке.

— И все зимовщики знали о назначении этого прибора?

— Нет, не все. Большинство полагало, что это прибор для изучения космических лучей. Что это такое в действительности, знали всего четыре человека: мой брат и еще трое, жившие в блоке, где был установлен прибор. Помещение сгорело. А вместе с ним и самый передовой пост наблюдения свободного мира. Вы по-прежнему удивляетесь, почему так старался ваш главком?