Последняя граница. Дрейфующая станция «Зет» - Маклин Алистер - Страница 63

— От начальника отдела боевого использования подводных лодок или командующего подводными силами Атлантического флота? — Янки медленно, как бы задумчиво, кивнул, и я продолжил: — Тогда свяжитесь с ними по радио, пусть сделают запрос у адмирала Хьюсона. У нас очень мало времени, коммандер. — Можно было добавить, что пошел снег и я вконец продрог, но я промолчал.

Подумав несколько секунд, он кивнул, повернулся и подошел к переносному телефону, соединенному спиралеобразным кабелем с каким-то продолговатым предметом, лежавшим у наших ног. Офицер что-то негромко произнес и повесил трубку. Едва он вернулся ко мне, как по трапу взбежали три человека, облаченных в канадки. Повернувшись в нашу сторону, они остановились. Самый высокий из них, худощавый, похожий на ковбоя, агрессивный тип с соломенной шевелюрой, стоял чуть выдвинувшись вперед. Командир субмарины ткнул в его сторону:

— Лейтенант Ганзен, мой старший помощник. Он позаботится о вас, пока я не вернусь.

Коммандер умел выбирать слова.

— Не надо обо мне заботиться, — кротко ответил я. — Из детского возраста я давно вышел, и мне ничуть не скучно одному.

— Вернусь как можно скорее, доктор Карпентер, — сказал Суонсон и стал быстро спускаться по сходням.

Я недоуменно посмотрел ему вслед, больше не думая, что командующий подводными силами Атлантического флота вербует кадры из числа завсегдатаев Центрального парка. Я попытался проникнуть на борт корабля, которым командует Суонсон, и, если выяснится, что я не имею на это разрешения, он не хочет, чтобы я исчез в его отсутствие. Ганзен и два его спутника, видно, самые крепкие парни на корабле.

Корабль. Я посмотрел на большой черный силуэт почти у самых моих ног. Это была первая подводная лодка с ядерной силовой установкой, которую я видел. «Дельфин» был примерно такой же длины, как и океанские субмарины эпохи Второй мировой войны. Но на этом сходство заканчивалось. Диаметр его превышал диаметр дизельной подводной лодки по меньшей мере в три раза. Форма «Дельфина» не походила на очертания надводного корабля, а была почти цилиндрической. И нос у него был не заостренный, а в виде полусферы. Палубы как таковой не существовало: борта и носовая часть корпуса закруглялись. Лишь на носу и на корме оставались очень узкие рабочие площадки — настолько скользкие и опасные, что на стоянке они были всегда обнесены леерным ограждением. Отнесенная метров на тридцать от носовой оконечности стройная мощная рубка, похожая на огромный спинной плавник гигантской акулы, вздымалась на шесть с лишним метров. По бортам и посередине рубки под прямым углом торчали откинутые назад стабилизаторы. Я попытался разглядеть, что находится ближе к корме, но из-за тумана и густого снега, который несся со стороны северной части залива Лох-Лонг, не смог этого сделать. К тому же мне было не до любопытства. В тонком плаще поверх костюма я чувствовал, как под ледяными пальцами ветра все мое тело покрывается гусиной кожей.

— Никто не говорил, что мы должны окоченеть как ледышки, — сказал я Ганзену. — Вон там буфет. Ваши принципы позволяют вам принять чашку кофе от известного вражеского лазутчика доктора Карпентера?

— Когда речь идет о кофе, приятель, — усмехнулся лейтенант, — у меня нет принципов. Особенно нынче вечером. Надо было заблаговременно объяснить нам, что такое шотландская зима.

Ганзен не только походил на ковбоя, он и говорил как ковбой. Я их насмотрелся: мне часто лень встать с кресла и выключить телевизор.

— Ролингс, сходи позвони командиру, скажи, что мы пошли погреться.

Пока Ролингс ходил звонить, Ганзен повел нас к освещенному неоновыми огнями буфету. Пропустив меня первым, он направился к стойке. Третий моряк, красномордый тип, ростом и сложением напоминавший белого медведя, вежливо запихнул меня в угол дивана. Рисковать им не хотелось. Подошел и Ганзен. Он приземлился с другой стороны, а когда вернулся Ролингс, присел напротив.

— Бык в загоне, чистая работа, — одобрительно заметил я. — До чего же у вас недоверчивый, мерзкий склад ума, разве не так?

— Обижаете, — грустно произнес Ганзен. — Мы трое приветливых парней, которые выполняют приказ. Это у коммандера Суонсона недоверчивый, мерзкий склад ума. Верно, Ролингс?

— Что верно, то верно, лейтенант, — угрюмо проронил Ролингс. — Такой уж у нас бдительный командир.

— А вам все это не обременительно? — не унимался я. — Ведь если до отхода корабля осталось меньше двух часов, каждый человек на счету.

— Валяй, валяй, док, — одобрительно произнес Ганзен. Но его голубые и холодные, как Ледовитый океан, глаза смотрели на меня отнюдь не одобрительно. — Я умею слушать.

— Наверно, не терпится попасть в район паковых льдов? — полюбопытствовал я.

Все трое работали в одном диапазоне, уж это точно. Даже не обменявшись взглядом, они одновременно придвинулись ко мне на какую-то долю дюйма, причем с весьма решительным видом. Ганзен с улыбкой подождал, пока официантка поставит четыре дымящиеся кружки кофе на стол, потом все тем же ободряющим тоном произнес:

— Валяй дальше, приятель. Что может быть любопытнее, чем слушать сверхсекретную информацию, которую выбалтывают в забегаловках. Откуда тебе известно, куда мы направляемся, черт бы тебя побрал?

Я полез во внутренний карман плаща, но в то же мгновение моя правая рука оказалась стиснутой стальными пальцами Ганзена.

— Мы не только недоверчивы, — извиняющимся тоном произнес он. — Мы, подводники, просто нервные люди. Такая уж у нас жизнь. Потом на борту «Дельфина» есть отличная фильмотека. Раз какой-то тип лезет во внутренний карман пальто, то уж не за тем, чтобы проверить, на месте ли бумажник.

Взявшись свободной рукой за его кисть, я прижал ее к столу. Признаюсь, сделал я это не без труда — рацион американских подводников весьма богат калориями, — но не повредил ни одного кровеносного сосуда. Достав из кармана газету, положил ее на стол.

— Вы хотели выяснить, откуда мне известно, куда вы направляетесь, черт бы меня побрал, — сказал я. — Да читать умею. Вот вечерняя газета, выходящая в Глазго. Я купил ее в аэропорту Ренфру полчаса назад.

Ганзен потер кисть, потом улыбнулся:

— За что ты получил докторскую степень, док? За достижения в состязаниях по тяжелой атлетике? Теперь насчет газеты. Как это ты умудрился купить ее полчаса назад в Ренфру?

— Я сюда прилетел на вертолете.

— Ах вот как, на геликоптере? Слышал, жужжал тут один «птеродактиль» несколько минут назад. Но это была флотская машина.

— На ней, действительно, четырехфутовыми буквами было выведено: «ВМС США», — согласился я. — И командир вертолета все время жевал жевательную резинку и вслух мечтал поскорее вернуться в Калифорнию.

— Ты сообщил об этом командиру субмарины? — поинтересовался Ганзен.

— Он мне и слова не дал сказать.

— У него хлопот полон рот, не до того было, — объяснил лейтенант. Развернув газету, он сразу нашел то, что искал: двухдюймовые буквы заголовка протянулись поперек первой полосы. — Ну ты только посмотри! — Лейтенант Ганзен даже не пытался скрыть свое раздражение и досаду. — Мы ходим на цыпочках в этой Богом забытой дыре, помалкиваем в тряпочку, присягнув никому не сообщать, зачем и куда идем. И что же? Я беру в руки эту вшивую газетенку и на первой же странице вижу всю сверхсекретную информацию.

— Шутишь, лейтенант, — засомневался краснолицый моряк, похожий на белого медведя. Казалось, голос его доносится откуда-то из ботинок.

— Я не шучу, Забринский, — холодно ответил Ганзен. — В этом ты можешь убедиться, если успел научиться читать. «Атомная подводная лодка идет на выручку» — вот что тут написано. И еще: «Смелый бросок к Северному полюсу». Господи помилуй, к Северному полюсу! Тут же помещена фотография «Дельфина». И нашего командира. Черт бы их побрал, тут даже моя фотография.

Протянув волосатую лапу, Ролингс повернул к себе газету, чтобы получше разглядеть нечеткий снимок старпома.

— И в самом деле. Нельзя сказать, чтобы фотограф польстил тебе. Но сходство есть. Главное схвачено.