Последняя граница. Дрейфующая станция «Зет» - Маклин Алистер - Страница 56

— А зачем мне это знать? — проорал в ответ Гидаш. Видимо, потеря бронемашины вывела его из себя.

— Я вам объясню зачем, — спокойно прервал его Граф. Тон его голоса был мягким, но таил в себе угрозу. — Так вот, вы подстрелили генерал-майора Иллюрина, и если он мертв, то для вас лучший выход из создавшейся ситуации — охранять нас при переходе через австрийскую границу сегодня ночью.

— Болван! Сумасшедший!

— Выслушайте меня, полковник, а потом решайте, кто из нас не в своем уме. Если Янчи мертв, мы выходим из игры. Нас не интересует, что станет с его женой и дочерью. Можете делать с ними все что угодно. Мы просто перейдем границу, и не позднее чем через двадцать четыре часа рассказ профессора Дженнингса появится на первых полосах всех газет Западной Европы и Америки, в каждой газете свободного мира. Я позабочусь о том, чтобы подробно были описаны все стадии побега и роль, которую сыграли во всей этой истории вы, полковник. Представьте реакцию на случившееся Москвы и Будапешта. А что ожидает вас? Если повезет, попадете на Черноморский канал, может быть, в Сибирь. В любом случае вы просто исчезнете. Если Янчи мертв, считайте, что и вы тоже мертвы. Вы прекрасно все понимаете, полковник. — Граф замолчал.

Когда Гидаш заговорил, голос его снизошел до тихого шепота:

— Может быть, он только ранен, майор Говарт?

— Молитесь, чтобы он был жив. Мы посмотрим, что с ним. Если вам дорога ваша жизнь, уберите солдат.

— Сейчас прикажу.

Граф положил наушник и увидел, что рядом стоит Рейнольдс и пристально на него смотрит.

— Вы решили предать Юлию и ее мать?

— За кого вы меня принимаете?.. Друг мой, неужели мои слова прозвучали так убедительно, а? Думаете, Гидаш поверил? Но знаю точно: он никогда в жизни не был так напуган. И даже если он заподозрит, что я блефую, то не посмеет рисковать. Мы крепко зацепили его. Пойдемте, он должен отозвать солдат.

Они выбежали на дорогу и склонились над Янчи. Он лежал на спине, раскинул руки в стороны, глаза закрыты. Распухший кровавый рубец тянулся от виска за ухо, являя собой разительный контраст со снежно-белыми волосами. Граф склонился, прислушался: дыхание было ровным, он бегло осмотрел его и выпрямился.

— Нечего было и рассчитывать на то, что Янчи так легко можно убить. — Широкая улыбка на лице Графа ясно говорила об его облегчении. — Он контужен, думаю, кость не задета. Скоро придет в себя. Помогите-ка мне поднять его. Все будет хорошо.

— Я понесу его. — Это сказал Шандор, появившийся сзади из рощицы. Он мягко отстранил Рейнольдса и Графа, наклонился, подхватил Янчи под коленями и поднял с такой легкостью, как будто тот был ребенком. — Ранение тяжелое?

— Нет, Шандор. Он будет жить. Ты великолепно сработал этот мост. Положи Янчи в фургон грузовика и устрой поудобнее. Козак, а ты возьми кусачки — и на телефонный столб, жди моей команды. Мистер Рейнольдс, вас попрошу завести машину. Мотор, вероятно, остыл.

Граф поднял с земли наушник и торжествующе улыбнулся. Послушал на другом конце провода взволнованное дыхание Гидаша.

— Вам повезло, полковник. Янчи сильно ранен в голову, но будет жить. Совершенно очевидно, что вам нельзя доверять, хотя для меня это не новость. Проводить обмен здесь мы не станем — нет никакой гарантии, что вы сдержите слово, скорее наоборот. Поезжайте метров пятьдесят по полю вперед, в снегу это будет трудно, но у вас есть люди, а нам ваше медленное продвижение даст время — вы доберетесь до деревянного моста, и он снова выведет вас на дорогу, ведущую к парому. Ясно?

— Ясно. — В голосе Гидаша опять зазвучала самоуверенность. — Мы будем там, и очень скоро.

— Вы будете там ровно через час. Не больше. Не рассчитывайте, что успеете вызвать подкрепление и отрезать нам путь. Кстати, не пытайтесь вызвать помощь по телефону. Мы перережем телефонные провода. И в пяти километрах к северу отсюда, на развилке, тоже перережем провода.

— Вы даете нам только час! — В голосе Гидаша ясно слышалось разочарование. — Проехать через поле по такому глубокому снегу, и неизвестно, какая будет дорога у речки? А если мы не успеем?

— Ждать не будем. — Граф положил наушник. Подал сигнал Козаку, чтобы тот перерезал провод, заглянул в фургон грузовика, проверил состояние Янчи и вскочил в кабину.

Рейнольдс запустил мотор, подвинулся, освобождая место за рулем, и через несколько минут они уже были на ухабистой дороге, ведущей к основному шоссе на северо-восток страны.

Снегопад усилился, и промозглая сырость обещала дальнейшее похолодание. Граф съехал с дороги, идущей вдоль реки, и повернул на узкую грязную колею, ведущую к маленькой пристани. Рейнольдс очнулся от глубокой задумчивости и посмотрел на него с удивлением.

— Дом паромщика. Мы отъехали от реки?

— Да. Паром ярдах в трехстах отсюда. Оставить дорогу на обозрение Гидаша, когда он прибудет на другую сторону, было слишком большим искушением для меня.

Рейнольдс кивнул, он все понял и ничего не стал спрашивать. Он вообще полностью доверился Графу и старался не задавать ему лишних вопросов с того момента, как они покинули дом Янчи. Сидел молча в кабине с Графом, обменялся парой фраз с Шандором, когда помогал ему разрушить мост, через который они недавно проехали. В голове все смешалось, его разрывали сомнения, мучили противоречивые эмоции, волнение, и все предыдущие тревоги напрочь вылетели из головы. Самым неприятным было то, что профессор Дженнингс стал неестественно оживлен и весел. Рейнольдс никогда не видел его таким. Рейнольдс подозревал, правда не имея на то никаких оснований, что профессор обо всем догадался. И знал, несмотря на заверения Графа, знал, что идет на верную смерть. Это было невыносимо, немыслимо — отправлять на смерть благородного старика. Но если не пожертвовать профессором, погибнет Юлия. Рейнольдс молчал, до боли в суставах сжимал кулаки, и где-то в глубине сознания в нем росла и укоренялась мысль, что сделать ничего нельзя.

— Как Янчи, Шандор? Граф приоткрыл смотровое окошечко в кабине.

— Шевелится. — Голос Шандора звучал непривычно ласково. — Пришел в себя. Разговаривает сам с собой.

— Отлично. Для Янчи пуля в голову ничто. — Граф не-много подумал и продолжил: — Мы не можем оставить его здесь — слишком холодно, я не хочу, чтобы, очнувшись, он не понял, что с ним и где он находится. Думаю...

— Отнесем его в домик паромщика, — предложил Шандор.

Через несколько минут они приехали к маленькому строению из белого камня, стоявшему между дорогой и крутым, покрытым галькой спуском к реке. В этом месте речка была футов сорок в ширину — даже в темноте было видно, что в некоторых местах она очень глубока. Граф и Рейнольдс спрыгнули на гальку и пошли вниз, к реке. Остальные остались у двери дома.

Лодка оказалась довольно ветхой, длиной в двенадцать футов, без мотора и даже весел. Туго натянутая между врытыми железными столбиками, укрепленными на обоих берегах реки, веревка была средством передвижения. Веревка проходила через две лебедки, у каждого конца лодки с одной приподнятой лебедкой посередине — при переправе пассажиры просто перебирали по ней руками. С таким типом парома Рейнольдс встречался впервые, но признался, что система была надежной и легкой, даже если переправлялись только две женщины, не имевшие никакого представления о морском деле. Граф будто прочитал его мысли.

— Надежно, мистер Рейнольдс, вполне. На той стороне берег точно такой же. Трудно выбрать место, более удобное для обмена... Пойдемте-ка нанесем визит паромщику — ему придется смириться с незапланированной пешей прогулкой.

Они вернулись к дому. Граф поднял руку, чтобы постучать, но в это время дверь открылась. Паромщик вначале уставился на форму офицера АВО, потом на бумажник в его руке, затем облизал пересохшие губы.

— Вы один в доме? — спросил Граф.

— Да, да, один. Что... что случилось, товарищ? — Он старался не дрожать, но не сдержался. — Я ничего не сделал, товарищ!

— Все так говорят, — холодно сказал Граф. — Наденьте пальто, возьмите шапку и выходите.