Бронеходчики. Гренада моя - Калбазов Константин - Страница 4

Азаров вырвался из облака стартовавших ракет, прикрывшись от левого «Крестоносца» дымовой завесой. Правый вновь открыл по нему огонь. И пусть на этот раз не добился ни одного попадания, три трассера пронеслись в непосредственной близости. А потом он скрылся в клубах дыма от второй серии шашек, запущенных уже в его сторону.

Следом подпоручик пустил еще одну серию реактивных снарядов, стреляя скорее навскидку, чем прицельно. Это оружие и без того не отличается точностью, а уж в ситуации, когда огонь ведется на ходу… Азаров различил только два разрыва. Остальные четыре снаряда наверняка ушли над кромкой и рванут где-то вдалеке, на обратном скате.

Франкист не стал выжидать, когда республиканец появится из клубов дыма. Отдавать инициативу в руки противника – глупость несусветная. Григорий был уже в трех десятках метров от молочной пелены, когда из нее появился «Крестоносец» противника.

Они заметили друг друга практически одновременно. Тут не нужен точный прицел. Для пушки – это огонь в упор. Даже шестидесятипятимиллиметровая броня «Крестоносца» не выстоит против такого удара. Главное, навести орудие в нужном направлении – и попадание будет. А тут все решает реакция пилота и градусы, на которые необходимо довернуть оружие.

Б-банг!!! Григорий на секунду, но все же оказался быстрее. Из-за выстрела он не расслышал удара своего снаряда о броню противника. Расстояние было столь мало, что ему не удалось рассмотреть даже росчерк трассера. Обзор застило пламя из дульного тормоза. Вот и все.

Секунда. Казенник заглотил следующий снаряд. Азаров нажал на спусковой рычаг, лишь вдогонку осознавая, что первый выстрел достиг-таки цели. Во втором, также ударившем в грудную пластину, попросту не было смысла. Экипаж однозначно погиб, а пилота так и вовсе разорвало в клочья. Ну разве что повторным ударом потерявшую управление машину начало заваливать на спину.

Не успел он порадоваться своей победе, как броня вновь отозвалась глухим звоном очередного рикошета. Уже можно и привыкнуть, однако его опять пробил холодный пот. На этот раз брови не сумели справиться с обильным потоком, и соленая влага добралась до глаз. Пришлось выпустить правый манипулятор и утереться.

При этом ноги продолжали жить собственной жизнью. Его «Крестоносец» перемещался, удерживая дистанцию с появившимся из дыма левым противником. Порядка сотни метров. Может, чуть больше. Для бронебойки – пустяк. Если повезет и снаряд не угодит в броню под слишком острым углом. Хм. А ведь ему-то как раз повезло. И не в первый раз.

Григорий открыл ответный огонь. Два попадания. И оба раза снаряды так же ушли в рикошет. В отличие от бронетягов, бронеходы отличает подвижность, постоянная смена положения корпуса и, как следствие, углов наклона броневых листов. А еще с ними непросто взять упреждение. Машины движутся рывками и могут перемещаться в самых неожиданных направлениях. Эдакий огромный стальной человек, раскачивающийся как маятник.

Отчаявшись попасть из пушки, франкист запустил в Григория серию реактивных снарядов. Цели достиг всего один. Никаких шансов пробить броню. Их предназначение в авиации – поражение самолетов противника, на бронеходах – обстрел живой силы. Но такое попадание по определению не может пройти бесследно.

Азарова заметно оглушило. Клапаны шлемофона помогли слабо. А еще приложило затылком о заднюю стенку рубки. Но тут уж головной убор отработал на ять. Хотя и не сказать, что все прошло бесследно. В глазах заплясали радужные круги.

Но все это мелочи. Куда важнее то, что он вдруг ощутил, как машина заваливается на бок. Григорий успел выставить ногу в самый последний момент, опустив бронеход на колено. И тут же получил удар в выставленный наколенный щиток. Снаряд прошил его насквозь, оставив за собой вывороченный металл. Пролетел над сочленением и, в значительной степени утратив силу, ткнулся в грудную пластину, где и взорвался. Заряд в сравнении с реактивным снарядом несерьезный, но, наложившись на старые дрожжи, вызвал в голове болезненный спазм.

Думать о своих ощущениях сейчас попросту некогда. Одновременно с попытками удержать машину в равновесии Григорий с отчаянной решимостью старался взять на прицел противника. Франкисту на перезарядку нужна секунда. На поправку в прицеле – еще как минимум одна.

Б-банг!

Григорию понадобилось меньше. Снаряду, вылетающему из ствола со скоростью тысяча метров в секунду, – и вовсе краткий миг. Второй снаряд Григорий вколачивал в уже падающую машину. На добивание. Так, чтобы с гарантией.

Поднялся на ноги и тут же почувствовал, что правая слушается плохо. Не распрямляется полностью, отчего стальной гигант начал заметно хромать.

– Твою мать, в перехлест через плетень!

А что ему еще оставалось делать, как не разразиться трехэтажным загибом? Над урезом горы один за другим появились сразу четыре «Тарантула» – германский аналог русского «Громобоя». Они вооружены семидесятипятимиллиметровыми короткоствольными пушками, меньшая отдача которых позволяет вести огонь на ходу.

Есть и хорошая новость. С бронепробиваемостью у них обстоит похуже. Но зато в их арсенале имеются фугасы с восьмьюстами граммами тротила. Промелькнувшая мысль о возможном попадании такого снаряда непроизвольно заставила поморщиться. Но это мелочи. Куда хуже то, что в четыре ствола они его разберут на части. А тут еще и нога едва слушается. Ох, не было печали…

– Мама! Мамочка! Мамуля!

Девчушка утерла слезы, размазав гарь и пыль по зареванному чумазому лицу. На вид не больше тринадцати, хотя на самом деле уже исполнилось пятнадцать. Росточка невеликого, худенькая, грудь едва начала приобретать рельефность. В то время как ее одноклассницы-гимназистки в большинстве своем уже выделялись статями. Даже оставшееся меньшинство уже будоражило воображение мальчиков привлекательными холмиками, проступающими под формой, чего никак не сказать о ней. И без того чумазое личико язык не поворачивался назвать привлекательным. С острым подбородком и широким тонкогубым ртом, сейчас искривленным рыданием. Голосок вроде и тонкий, но в то же время с легкой хрипотцой. На любителя особа, что тут еще сказать.

– Дочка, иди ко мне, – позвал сильный мужской голос, явственно проталкивающийся сквозь твердый ком в горле.

Ее здесь не должно было быть. Он строго-настрого приказал жене сидеть в блиндаже и оказывать помощь раненым. Но она не выдержала. Услышав призыв раненого, подхватила санитарную сумку и побежала по траншее в поисках страдальца. Ирина, как и подавляющее большинство жен офицеров, окончила курсы санинструкторов. Мало того, не боялась крови.

Раненые пограничники на границе Дальнего Востока – вовсе не редкость. Провокации со стороны японцев, настроенных против России китайцев и хунхузов. Частые перестрелки с нарушителями и контрабандистами. Словом, кровь пограничников лилась здесь не так чтобы и редко. Дробышев служил в этих краях уже восемнадцать лет. И большую часть времени на заставе.

– Господин подполковник, простите меня бога ради! Девочка, прости! – Раненый пограничник рванул на себе бинты с явным намерением сорвать их.

– Отставить, рядовой! – рявкнул Дробышев, прижимая к груди дочку и разом проглотив ком в горле. – Она умерла, чтобы ты жил. И попробуй только не выживи.

Ирина успела его перевязать и вколоть морфин, который уже начал действовать. Ничем иным его относительно приемлемое состояние не объяснить. Он должен был сильно кричать от нестерпимой боли, чтобы жена услышала его из блиндажа и поспешила на помощь. Когда же начал нарастать свист падающей мины, санитарка накрыла раненого своим телом. Пятидесятимиллиметровая оперенная смерть ударила в стенку окопа в непосредственной близости от нее, буквально нашпиговав тело стальными осколками.

– Старшина!

– Я, господин подполковник, – тут же отозвался дюжий старшина заставы.