Гибель Петрограда (Фантастика Серебряного века. Том XII) - Толстой Алексей Николаевич - Страница 39

Впрочем, Старый Двор уже опустел наполовину. Хозяева уехали отсюда недели три тому назад. Оставались челядинцы и служащие. Закрутившийся вокруг замка встревоженный людской поток захватил и их. И в замке началась паническая суета отъезда.

Вскоре Старый Двор был покинут всеми, или, точнее, почти всеми. В нем еще оставался и после того живой человек. Это была старая Юлия.

Когда из замка уходили последние люди, никто не видал, куда она девалась. О ней никто не заботился. И никого она не спрашивала, что ей делать и куда деваться. Она плохо понимала, что делается кругом. От старости она плохо говорила, и с трудом можно было понимать ее бормотанье. В особенности она ослабела и помутилась в уме в последнее время. Ее пугали гул отдаленной пальбы, странное исчезновение господ, общая тревога и сумятица в замке.

Последний, кто видел ее, был батрак Юзек. Он видел, как старуха шла по двору и что-то бормотала.

— Бабуся! — окликнул ее батрак. — Ты что же не утекаешь от немцев?

Старуха сердито затрясла седой головой и пробормотала:

— Порядка… порядка нет! Порядка нет!

Очевидно, ее смущал царивший вокруг беспорядок. Все куда-то исчезали, в хозяйстве был разгром, никто не заботился о доме, никто ничего не делал. Старуха была раздражена против всех людей.

— Бабуся, эй, послушай! — кричал ей Юзек. — Пропадешь ты здесь! Пойдем со мной!

Он подскочил к ней и взял за руку. Но старуха замахнулась на него. Он оробел и убежал. И старуха осталась одна. Она одна из всех осталась верной родному месту. Быть может, в ее затуманенном мозгу единственной уцелевшей светлой мыслью было именно остаться здесь и присмотреть за брошенным домом и покинутым добром. Недаром же она более полувека служила здесь кастеляншей.

Исчезли из замка его прежние владельцы. Исчезли и хозяева, и слуги, и рабочие. Из всего прежнего населения Старого Двора оставались только отставная восьмидесятилетняя кастелянша, крысы, совы и летучие мыши. Все это пряталось в потаенных закоулках. В замке было много мест, куда можно было спрятаться.

Пришли немцы. Беспрепятственно вошли они в старый замок. Во дворе запыхтели автомобили, забегали в серых куртках солдаты. Быстро обыскали они двор и средний жилой этаж, никого не нашли и стали располагаться на отдых. И в старинных комнатах, видевших тени прежних магнатов и королей, поселились на короткое время, от одного перехода до другого, несколько солдат с офицерами — небольшой разведочный отряд.

Офицеры отнеслись к месту своей недолговременной и случайной стоянки благодушно. В замке было много благоустроенных и комфортабельных комнат, в экономии было много припасов и фуража. Значит, все обстояло пока благополучно, и можно было в эту ночь выспаться и поесть по-человечески в этом брошенном гнезде старопольских магнатов, тем более что сегодня был рождественский сочельник. На войне праздников не разбирают, но когда представляется возможность, то почему не провести его, как следует?

«Не может быть, чтобы сегодня и завтра нас потревожили!» — думали немцы и спокойно устраивались с утра (отряд пришел в Старый Двор рано утром) в замке по-домашнему.

Младший из офицеров, Эрих фон Граутгольд, заинтересовался окружающей обстановкой. Это был белокурый, голубоглазый, немного сентиментальный немчик, худощавый и нервный, как барышня. Он оставил в Германии невесту и теперь при первой возможности переписывался с нею, сочиняя длиннейшие послания. Он описывал и поход, и первое совершенное им военное деяние — атаку мельницы, где отстреливались трое русских казаков, и трудное сиденье в окопах в течение целых трех месяцев, и свои служебные удачи. Теперь же обильную пищу для письма к невесте представлял Старый Двор с его романическими особенностями.

В этих видах Эрих с утра бродил и лазил по всему замку. Он побывал и в парадных комнатах с белыми колоннами, покрытыми дорогой мозаикой и с паркетом из красного дерева, и внизу, в страшных коридорах с развалившимися углами и кучами мусора. Слазил он и на башню, откуда в погожий морозный день были видны, словно марево, очертания большого города.

Он тормошил своих товарищей, умоляя и их прогуляться по таинственному замку. Те неохотно, но соглашались. Эрих водил их с факелом по зловещим переходам, искал подземный ход и совал свой вздернутый нос во все двери, и не заблудился в лабиринте подземелий только по какому-то удивительному чутью.

— Настоящая сказка Эдгара По или Гофмана! — промолвил он, когда офицеры остановились у провала куда-то вглубь земли. — Невесело остаться здесь в темноте, ночью!

— Самое подходящее место для привидений! — рассмеялся лейтенант фон Дидериц.

— Господа, а вот и пятна крови! — суетился неугомонный маленький Эрих. — Боже, какой ужас!

— Почему ты думаешь, что это — кровь?

— Потому что это — кровь! — объяснил Эрих.

— Интересно знать, чья это кровь?

— Обольстителя, застигнутого на месте преступления!

— Ну уж, подходящее место для «преступления»! Нечего сказать!

— А ведь жутко, господа!

Офицеры наклонились над загадочными пятнами, бурыми и потускневшими от времени, и рассматривали их. И каждого из них в самом деле охватило жуткое чувство.

Они много, слишком много раз видели нынче человеческую кровь, и не какие-нибудь тусклые, старые пятна, но целые потоки свежей алой крови. Они сами вызывали эту кровь, зажигая ее точно адский пламень на теле человека прикосновениями своих сабель. Им ли, идущим на кровь и во имя крови, было бояться старых пятен, похожих на ржавчину? А между тем, их охватил настоящий страх, мистический, тяжкий страх пред неведомым. Чувствовалось, что здесь, в закоулке старинного, пережившего столетия замка, таится что-то высшее и более грозное, чем кровавый ужас войны.

Вечером офицеры приготовили пунш и горячий чай. Они торжественно встречали праздник, пели гимн, кричали «ура». В роскошной, отделанной старинным потемневшим дубом столовой пылал камин — громадный, словно целая часовня, и было тепло и уютно. Офицеры прихлебывали горячий напиток и курили сигары. Им казалось, что они вовсе не на войне, а где-то в мирном, благоустроенном курорте, в роскошном отеле.

Эрих писал письмо к невесте.

Кончив письмо, Эрих встал и, потягиваясь, присоединился к товарищам.

— Ты написал целую повесть! — шутили они. — Ты ведь — литератор, поэт! Прочитай нам!.. не все, а только беллетристику. Поцелуи и нежности можешь не читать… Наверное, описывал замок?

Эрих, улыбаясь, кивнул головой.

— Что ж ты написал о замке? Прочти!

— Лучше я вам расскажу что-нибудь страшное, рождественское, — промолвил лейтенант, — что-нибудь подходящее к этой обстановке. Какой, однако, крепкий коньяк! — Он залпом выпил рюмку и сразу раскраснелся. — Например, о Белой Даме[15].

— Кто ж этого не знает? Это старо, как мир!

— Но ведь не все же эпизоды с гогенцоллернским привидением вам известны? — возразил Эрих.

Он задумался. Его наивные голубые глаза, в которых от пламени камина пробегали кровавые искорки, смотрели, не мигая, в огонь. Его товарищи прихлебывали кофе с коньяком. Кругом, за пределами столовой, царила глубокая тишина. В окнах стояла густая тьма.

— Вы знаете историю о майоре фон Липском? — спросил он усмехаясь.

— О каком это фон Липском?

Эрих сам придумал эту «историю». Ему хотелось подурачить товарищей и вызвать «настроение». И он продолжал уже серьезным тоном:

— Майор фон Липский был командирован нести караул во внутренних покоях дворца. Это был бравый померанский майор, не веривший ни в Бога, ни в черта. Ну, так вот, сидит он там в караулке…

Эрих произнес последние слова испуганным тоном. Подвыпившие офицеры натянуто улыбались.

— Вдруг входит солдат из его команды и докладывает, что в соседнем зале что-то стукнуло.

В этот момент, словно в подтверждение рассказа Эриха, что-то слегка стукнуло в оконную раму — вероятно, поднявшийся ветер пошевелил расшатанную раму. Офицеры и сам Эрих невольно вздрогнули.