Заклинатель змей (Рассказы. Стихотворения) - Карпов Николай Дмитриевич - Страница 6

Павел широко открыл рот и с усилием стал дышать.

— Ну, парень, плохи твои дела, — зловещим тоном заговорила колдунья, — жабий дух я учуяла… Жаба у тебя в груди-то, вот што я тебе скажу…

— Жаба? — упавшим голосом спросил Павел. — С чего бы это?

— А, может, с водой как-нибудь попала, аль в лесу, когда спал, в рот залезла. Это бывает.

Павел дрожал от страха, как в лихорадке, чувствуя, что в груди, действительно, что-то шевелится.

— Как же, Агаша? Аль нельзя выгнать ее, проклятую? — плачущим голосом спросил он. — Вылечи, Агаша… Чем хошь ублаготворю…

— Вылечить-то можно, нужно только жабьей травы в лесу достать… В лес идти надо…

— Сходи, Агаша, сделай милость… Я хоть целую ночь тут буду ждать…

— Нет, так не годится… И ты должен со мной в лес пойти, а то ничего не выйдет… — сказала Агашка.

— Куда хошь, пойду, только вылечи!.. — вскричал обрадованный Павел.

— Только чур, уговор — не робеть, да слушаться меня… Да крест сними, не годится с крестом на такое дело идти…

Павел расстегнул ворот рубахи, оборвал пальцами гайтан[8] и положил крест на стол.

В лесной тишине отчетливо слышался каждый треск сучка, каждый шелест травы. Порой в темной гуще ветвей вздрагивал сыч и с пугливым стоном махал крыльями, осыпая на головы идущих мелкие сучья и сухие листья, порой в кустах фыркал и шуршал листвой еж, и Павел вздрагивал от страха. Ему чудилось, что из-за кустов ему кивают головами какие-то странные существа с звериными мордами и высунутыми дрожащими языками. Впереди его белели рукава Агашки и слышался треск сучьев под ее ногами. Лес стал редеть, они вошли в поруб. Агашка остановилась и, шепнув Павлу: — Стой тут… — стала собирать в кучу сухой валежник. Потом она нагнулась над кучей, чиркнула спичкой, алый огонек побежал по веткам.

Агашка закружилась вокруг костра, как-то странно подпрыгивая и размахивая руками, сарафан ее раздувался от быстрых движений, волосы растрепались, на лице ее, красном от огня, дико блестели карие глаза. Павел со страхом смотрел на нее и дрожал, как в лихорадке. Наконец, Агашка остановилась, вынула из-за пазухи темную тряпицу и бросила ее в огонь. Черный едкий дым ударил в лицо Павла, он закрыл глаза и невольно отшатнулся в сторону. Открыв глаза снова, он еле сдержал дикий крик ужаса: на пне против костра сидело, скорчившись, какое-то странное существо с темным голым телом, смуглым лбом, напоминавшим козлиную морду, и с костлявыми длинными ногами, на которых Павел ясно различил небольшие раздвоенные копытца. На голове, покрытой густой, курчавой, как у барана, шерстью, торчали маленькие рожки.

— Черт, — догадался Павел и присел от страха.

Агашка на коленях подползла к пеньку, на котором сидел черт и, выкликая какие-то непонятные слова, уткнулась лицом в траву.

Черт медленно поднял костлявую лапу и указал крючковатым пальнем на куст. Агашка приподнялась и на коленях поползла в лес. Павел хотел последовать за ней, но ноги его словно вросли в землю, и он почувствовал, что не может шевельнуть даже пальцем. Лесник закрыл глаза, ожидая с минуты на минуту, что черт схватит его своими цепкими лапами и задушит.

Сучья затрещали под ногами вернувшейся Агашки. Павел открыл глаза и вздохнул с облегчением. Черта на пне уже не было, костер покрылся серым налетом пепла и красным пятом выделялся среди травы, а над ним бесшумно реяла какая-то черная ночная птица.

— Ложись на траву, — шепнула Агашка, — ложись, открой рот да зажмурь глаза…

Павел покорно лег на живот и открыл рот. Агашка положила перед ним пучок травы с маленькими желтыми цветочками и отошла к костру. Павел лежал с закрытыми глазами, боясь шевельнуться. Вдруг он почувствовал, что задыхается, сквозь его горло проскочил в рот какой-то скользкий комок, что-то шлепнулось в траву и сосущая боль в груди Павла прекратилась.

— Выскочила, проклятая, — радостно вскричал он.

Агашка неподвижно стояла у костра и расширенными, немигающими глазами смотрела в темноту.

— Ну и ладно… А теперь беги за мной, да не отставай, а то худо будет, — сказала она и бросилась в чащу. Павел долго бежал за ней, спотыкаясь о корни, натыкаясь на кусты и по временам кричал:

— Агаша, подожди… Мочи моей нет. Агаша…

Шелест кустов слышался далеко впереди. Павел собрал все силы и продолжал бежать. Неожиданно что-то словно обухом ударило его по голове, он полетел куда-то вниз, цепляясь за кусты, и потерял сознание.

Очнулся Павел на дне лесного оврага, на том самом месте, где он в первый раз встретил колдунью. Без шапки, мокрый от росы, в разорванной рубахе, он встал и осмотрелся. Было уже светло, в кустах перекликались птицы, лучи восходящего солнца зажигали росу в густой траве косогора. Дрожа от холода, Павел пошел к кордону.

— Где это тебя черти носили? — сердито встретила его Варька. — Аль шапку-то пропил? А рубаху-то где исполосовал? Батюшки! И крест-то потерял, татарин поганый…

— Молчи уж, — сердито оборвал ее Павел, садясь к столу. — Где был, там меня нет… Помалкивай знай…

Варька с любопытством взглядывала на мужа, но он молчал.

— Слышь, Варька, пойду завтра к объездчику… — сказал он угрюмо. — Хочу уволиться с кордона… Неладно тут, нечисто… Попрошусь на другой кордон аль в стражники, в стражниках не в пример лучше…

Белый волк

Дрова в очаге разгорелись, и красноватый отблеск пламени лег на темные, закоптелые стены избушки, на широкие нары, застланные толстым слоем пушистых звериных шкур, и на грубо сколоченный из березовых досок стол, стоявший около единственного узенького оконца, заклеенного промасленной бумагой и скупо пропускавшего дневной свет. Ян подошел к окну, поставил на плоский камень котелок с кашицей и сел на корточки перед огнем, сердито ворча; его беспокоило продолжительное отсутствие товарища, на рассвете отправившегося на охоту…

Дверь отворилась, белое облако пара на мгновение окутало дверное отверстие и расползлось по избушке. Вошедший стряхнул с шапки снег, швырнул ее на нары, поставил в угол винтовку и подошел к очагу.

— Ян, я видел Белого волка!.. — глухо заговорил он, протягивая к огню пальцы окоченевших рук. — Я видел его так же ясно, как теперь вижу тебя…

Ян медленно повернул голову и взглянул на товарища, юное, безбородое лицо которого отражало сильнейшее внутреннее волнение.

— Белого волка? — переспросил Ян. — Разве ты спал в лесу? Во сне ты его видел, что ли, Марк?

— Оставь твои шутки, они совсем неуместны… Белый волк разорвал нашего Гектора, понимаешь? — с досадой проговорил Марк.

— Расскажи толком, что случилось? — заговорил наконец Ян, ласково опуская ему на плечо руку.

— Я сначала подумал, что ты бредишь… Я десять лет живу в лесах севера, бывал в разных передрягах, все, что происходит в лесной чаще, мне ясно и понятно, как раскрытая книга для грамотея; я могу определить по следу любого зверя, от лося до землеройки, но Белого волка я не встречал, и мне кажется, я бы его встретил, если бы он существовал не только в воображении болтунов. Правда, я слышал, что он существует, что этот зверь силен, страшен и кровожаден и представляет из себя нечто вроде помеси дьявола с волком… Но я думал, что это — глупые сказки болтунов из поселка, любящих попусту трепать язык… Ты говоришь, он загрыз Гектора? Но эта собака не даст себя в обиду полдюжине волков!..

— Но ведь это был Белый волк… — уныло возразил Марк, немигающими глазами смотря в огонь. — Слушай, я расскажу все по порядку. Ты помнишь то место вблизи оврага, где мы на прошлой неделе застрелили лося? Как раз с этого места Гектор погнал зайца… Я не успел выстрелить, сел на пень и стал ждать собаку, лай которой вскоре замер вдали. Прождав полчаса, я порядком иззяб и пошел вдоль оврага. Смотрю — почти из самой вершинки, шагах в ста от меня, выскочил зверь, белая шерсть которого почти сливалась со снегом, быстро перебежал поляну и скрылся в лесу. Ростом он гораздо больше нашего Гектора… Бежал он как-то странно, подскакивая… Теперь, когда я вспоминаю его кроваво-красную пасть, у меня кровь стынет в жилах…