Поход на Киев (СИ) - Пациашвили Сергей Сергеевич - Страница 7

— Нет, братцы, — вскинул плечами тысяцкий, — не могу я так. Здесь каждый пусть решение принимает. Новгород — наша общая земля, решим вопрос по нашему обычаю — голосованием. Кто за то, чтобы пойти за Бориса, пусть станут на одну сторону, а те, кто за Ярослава — на другую.

И сотники и бояре разошлись по всему городку, вывели на улицу всю тысячу для проведения голосования. Наёмники права голоса не имели, поэтому Гаврюша убрался с глаз долой в самом начале, и никто не мог его найти. А меж тем новгородцы стали держать совет.

— Ну, что скажешь, Добрыня? — спрашивали у сына Никиты бояре. Они надеялись, что и здесь его юный, но пытливый ум всё рассудит. Но Добрыня и сам был в смятении.

— Как хотите, а я хочу домой, — вымолвил Кирилл, — ссора с князем Владимиром — это наш шанс вернуть свободу Новгороду.

— Но все наши заслуги в этой войне обесценятся, — с грустью произнёс Добрыня.

— Вы уже набили себе карманы, разорили город, — возражал ему двоюродный брат, — только ты один не нажился, но в том ты сам виноват.

— Я сражался на за золото, а за славу Руси.

— То есть за славу Владимира и Бориса? Они не лучше нас. Такие же смертные, из плоти и крови.

— Ну что, владыки, — послышался голос Константин, — все собрались? Пришло время нам сделать выбор. Кто хочет идти с Борисом, станьте по правую руку от меня, кто хочет вернуться в Новгород, станьте по левую.

И центр площади быстро опустел, новгородцы разошлись в разные стороны. Невооружённым глазом было видно, что большинство стоит на стороне Ярослава. Добрыня поначалу тоже был здесь, рядом с братом. Но в сердце его было не спокойно. Боярин не сразу понял, почему, но затем вспомнил о Зое. Ведь если он уйдёт в Новгород, гордая полячка останется здесь, и они никогда не увидятся больше. И Добрыня вышел из строя и отправился на другую сторону.

— Куда? — кричал ему вслед Кирилл, — чёрт тебя побери!

За Добрыней потянулись и другие новгородцы, которые уже успели уверовать в его славу смекалистого удальца. Строй сторонников Ярослава редел, строй сторонников Бориса пополнялся. Теперь их стало почти поровну и пришлось считать, чтобы определить всё точно. В итоге всё равно перевесила сторона приверженцев свободы. Стало быть, новгородцы теперь отправятся домой. Добрыня с трудом сдерживался, чтобы сразу не отправиться в церковь. Нужно было выдержать какое-то время под пристальным взглядом Кирилла и разочарование тех новгородцев, что пошли за ним на сторону Бориса. К счастью, двоюродный брат не стал пока ничего говорить, и Добрыня вскоре смог улизнуть. Зоя за несколько дней поправилась и теперь самостоятельно передвигалась, хоть из храма выходить пока не решалась. Добрыня сел на край постели. Он хотел что-то сказать, но никак не мог подобрать нужных слов.

— Пришла нам пора прощаться, — вымолвил он, — мы возвращаемся в Новгород. Пан Володарский скоро вернётся сюда.

— А как же я? — вымолвила Зоя.

— Ты останешься здесь. Ты ведь свободна и вольна поступать так, как захочешь.

— А если я не хочу здесь оставаться.

Добрыня взглянул на неё глазами, полными нежности и впервые прикоснулся к её щеке.

— Прощай, сорока, — молвил он и уже собирался встать, но она вдруг обхватила его рукам за грудь и прижалась к нему, как маленький ребёнок. Она была слаба, она нуждалась в его защите, но гордость не позволяла ей сказать это вслух. Да и слова больше были и не нужны. Добрыня обнял её, прикоснулся к щекам и крепко поцеловал. Затем прижал к груди и долго-долго обнимал и гладил по голове, по лицу, целовал в лоб. В конце концов, Зое недоели эти нежности. Она догадалась, что у него никогда прежде не было женщины, и первой начала стягивать с него одежду. Добрыня не сопротивлялся, но каждый раз, как избавлялся от одного предмета одежды, целовал или крепко обнимал её, а она обнимала его в ответ. Это продолжалось довольно долго. Боярин ласкал её грудь, целовал шею, плечи. Спустя время они, наконец, остались без одежды, и тогда Добрыня с нежным стоном впервые приласкал и её бёдра. Первое убийство, первый секс — всё тогда было у него впервые. Эту ночь они провели вместе, а на утро полячка поехала вместе с боярином в Новгород. Вообще, как новгородцы стали христианами, они перестали забирать себе с войны рабов. Но Зоя не была рабыней, и не понятно было, в качестве кого она отправляется вместе с боярином. Однако новгородцы простили своему брату эту маленькую слабость, ведь он заслужил право на неё своими подвигами, к тому же, из всех захватчиков он был единственный, который ничего не награбил и ничего не поимел с этого похода. Перед тем, как отправиться в путь-дорогу, Добрыня долго прощался со своим названным братом.

— Мой путь теперь лежит к Борису, а оттуда в Киев, — говорил богатырь Дунай Иванович, — как-никак, я ведь воевода всех богатырей на Руси.

— Хорошо, что ты — богатырь, и тебе нельзя воевать против христиан, — молвил Добрыня, — ссора наших властителей не сделает нас врагами.

И они крепко обнялись на прощание.

— Береги её, — сказал ему на ухо Дунай, — я свою не уберёг, а ты береги.

И на этом они расстались. Добрыня Никитич поехал в одну сторону, Дунай Иванович — в другую. А спустя время закончилась и литовская война. Закончилась победой Бориса. Королю Роману тоже пришлось постараться ради победы. В конце концов, Генрих вместе с Брячиславом были окружены и взяты в плен. Юного Генриха казнили, и тем самым уничтожили последнего претендента на литовский престол. Своего племянника — Брячислава Борис пощадил и отпустил домой, в Полоцк, взяв с него слово, что больше он в Литву не ногой. Роман теперь стал полноправным королём. А пан Володарский меж тем отправился к польскому королю — Болеславу жаловаться на бесчинства русов и князя Бориса на польской земле.

Глава4.Две Василисы.

В Новгород они прибыли по суше, как были, верхом на своих скакунах. Кирилл на протяжении всего пути не разговаривал с братом, затаив на него обиду. Постепенно и прочие новгородцы на него обозлились за то, что он сманил их в войне на свою сторону и за то, что взял с собой женщину. Кто знает, во что бы вылилась эта тихая злоба, если бы путь продлился подольше? Но путь был окончен. Добрыня снова вздохнул полной грудью, как делал каждый раз по возвращении домой. Ноздри жадно втягивали забытый запах родины. Глаза с радостью смотрели на родные с детства места, на большую реку Волхов, разделившую пополам город на два конца, на знаменитый Волхов мост, на котором произошло уже столько сражений, что даже языческие боги позавидовали бы его славе. Сразу за Волховым мостом на побережье реки располагалось торжище, где торговый люд любил собираться по пятницам, но и в прочие дни сюда заезжали некоторые деревенские. Новгородские мужчины на затылке заплетали волосы в косу, женщины в две косы. Нередко мужчины здесь щеголяли длинами своих кос, но Добрыня и здесь оказался не в моде, потому как волосы обычно слишком длинные не отпускал, только на затылке отпускал большую длину, чтобы заплести тонкую, но длинную косичку. Отец его — Никита Буслаев и вовсе не носил косы, как и многие старики. По сути, он мало изменился с того дня, как отправился с сыном к волхву за предсказанием будущего. Только в тёмных волосах появилась седина. Никита не был похож на своего покойного брата — Василия Буслаева, тот был светловолосый, брат тёмный. Вслед за казнью их отца Василия выгнали с позором из дружины, после чего он смог стать христианским богатырём. Никита после смерти своего отца — Буслая, попал в семью дружинника Володара и смирился с судьбой. Василий же поклялся отомстить за отца и стал мятежником. Только ранняя славная смерть сделала его героем. Но пифия предсказала, что и Никита однажды пойдёт по пути мятежа.