Талисман (СИ) - Петр "Peter Young" - Страница 1

====== Глава 1. Самый худший день в жизни ======

...Открылась бездна, звезд полна;

Звездам числа нет, бездне дна.

...Уста премудрых нам гласят:

Там разных множество светов;

Несчетны солнца там горят,

Народы там и круг веков:

Для общей славы божества

Там равна сила естества.

...О вы, которых быстрый зрак

Пронзает в книгу вечных прав,

Которым малый вещи знак

Являет естества устав,

Вам путь известен всех планет,-

Скажите, что нас так мятет?

М. В. Ломоносов – “Вечернее размышление о Божием Величестве при случае великого северного сияния”

Все началось промозглым декабрьским утром, когда в детдоме №21 стоял такой ужасный холод, что даже под одеялом невозможно было согреться, а изо рта струился пар. Сегодня Саймон проснулся очень рано и больше уснуть не мог. Он пытался пошевелить онемевшими от холода пальцами ног, и, пытаясь согреть их, надел колючие шерстяные носки. А ещё прошёлся вокруг своей кровати, уж сильно напоминавшей больничную койку, хотя и это не принесло результатов.

Всего каких-то два дня назад у них было отопление, но в целях экономии его отключили, и жить стало намного, намного труднее. Не прошло и дня, как многие успели простудиться, а лекарственных средств не хватало, поэтому приходилось ждать, когда к понедельнику приедет небольшой грузовик со всем важным для жизнеобеспечения. Как всегда, его водитель Бобби обрадовал бы детей своим появлением, ведь он служил в военном полку, а значит знал все то, что происходило за пределами детдома и в самой Англии! Если выходила плохая погода, он мог остаться переночевать, чем несказанно радовал всех ребят. Существовала своего рода, некая традиция, если Бобби оставался на ночь, то под вечер, сложив ноги по-турецки, и включив фонарик, он рассказывал детям удивительные истории о его приключениях, конечно же слегка приукрашенные, где здоровяка-водителя якобы брали в плен немцы и орудиями пыток старались выведать у него об их военном полке. Но, конечно же, несмотря на страшную боль, пленник мужественно терпел и ничего не говорил. Все маленькие велись на эти россказни с широко открытыми ртами, старшие же, в том числе и Саймон, снисходительно ухмылялись. Утром Бобби уезжал обратно, сначала направляя фырчащий грузовик вперед, дальше поворачивая налево, и вскоре скрывался за белоснежными деревьями в лесу. По слухам, там в шести милях езды, находился главный действующий полк.

За окном плыла куча темно-серых облаков, из-за чего в комнате было очень темно, может, даже темнее, чем вечером. Большинство ребят давно проснулись; уже пошли обычные разговоры, вроде: «Когда уже пойдем завтракать?» или «Так холодно!». Никто никуда не выходил — это разрешалось после семи, и то — под присмотром воспитателя. Часы на стене, у деревянных дверей, показывали пока половину седьмого.

Укутавшись легким одеялом и закрыв глаза, Саймон намеревался проспать еще лишние полчаса. Многие тоже решили залезть обратно в кровати-койки, но все равно продолжали свои нескончаемые разговоры, разлетающиеся с тихим шелестом по комнате. Один из таких Саймону удалось подслушать.

— Эй, слыхал последние новости из Лондона? — послышался голос Лукаса, соседа Саймона. — Говорят, что немцы сумели пробраться до границы Англии, и скоро доберутся до нас.

— Да ну! — изумленно прошептал голос здешнего подпевалы Ника, считавшего Лукаса чуть ли не своим кумиром.

— Зуб даю, что не вру, — самоуверенно заявил тот. — Сам слышал, как об этом разговаривали завхоз с уборщицей…

— Нашел кому верить! — послышался вдруг во всей шепотне громкий и звонкий возглас Саймона. Он совсем забыл, что слушает чужой разговор!

К нему обернулась дюжина удивленных глаз. Саймон от смущения покраснел, лицо обдало жаром, и все тело ужасно вспотело, он вмиг забыл про холод. Надо же было такое ляпнуть! Почему нельзя было просто проигнорировать?!

— Да неужели, Пейдж? — издевательски протянул Лукас, гадко растянув губы. Он слез с кровати и приблизился к кровати соседа.

«Боже, — говорил внутренний голос Саймона, — пусть они все отвернутся и просто забудут об этом!»

— Чего молчишь, язык проглотил? — таким же тоном заговорил верный подпевала Ник, повторив за Лукасом.

И правда — молчание Саймона затянулось. От страха к горлу подступил большущий ком. На этот раз терпение обоих начало лопаться. Сейчас могло произойти что угодно, если бы деревянные двери не открылись. За ними показалась воспитательница, и одновременно директор детдома №21, миссис Корнуэлл, женщина шестидесяти-семидесяти лет, очень низкого роста, так что она была почти вровень с детьми. Седые волосы, собранные в пучок, говорили о ее чрезмерной аккуратности. Портили всю эту властность лишь добрые глаза под стеклами очков и приятная улыбка.

Миссис Корнуэлл сильно прокашлялась и сказала хрипловатым голосом:

— Дети, встаем все в ряд и идём за мной в столовую, — она сделала многозначительную паузу, — медленным и тихим шагом!

Обрадованные детишки в предвкушении завтрака повскакивали с коек, чтобы первыми пробраться к заветному выходу. Началась настоящая суматоха, все толкались, продвигались вперед, постоянно падали на пол, в основном это были девочки, и не раз раздавалось эхом:

«Миссис Корнуэлл, он меня толкнул!»

Целых десять минут понадобилось миссис Корнуэлл, дабы успокоить ораву неугомонных ребят и отправиться наконец-таки на завтрак. К сожалению, они опоздали. Теперь удрученные голодные мальчики и девочки жевали твердое печенье и пили остывший чай.

Дальше по расписанию всем следовало пойти погулять на улице, но за ночь выпало столько снега, что пришлось коротать время в игровой комнате. Это место можно было назвать как угодно, только не «игровой комнатой»! Главным развлечением здесь был огромный сундук со старыми игрушками, ну совсем уж для маленьких.

Сегодня настроения ни у кого не было. Собираясь в группы, дети почему-то говорили в основном шепотом. В воздухе витала гробовая тишина, изредка нарушаемая тихим покашливанием или чиханьем.

Саймон сел в скрипучее кресло в дальнем углу комнаты, подальше от всех, достал из-под кожаного сиденья наточенный карандаш и старый дряхлый несессер, где хранилась изрядная стопка бумажек. На них были запечатлены люди, предметы, пейзажи…

Для четырнадцати лет Саймон хорошо рисовал. Он начал рисовать, когда был еще совсем маленьким. Увлечение появилось из-за странных снов, скорее всего воспоминаний. На него смотрели серо-зеленые глаза, потом все пространство охватывало некое сияние, куча ярких разноцветных линий, переплетающихся друг с другом, превращаясь в другие, более сочные цвета. Настолько малыша это впечатлило, что он без промедления нарисовал данное видение на салфетке и показывал всем и каждому. К сожалению, Лукас порвал этот рисунок, хотя картинка из головы ясно отпечаталась в памяти Саймона, вдохновив его… С тех пор он и увлекся живописью. Единственным спутником для него всегда оставался верный кожаный несессер, который ему подарила миссис Корнуэлл на одиннадцать лет.

Тупо уставившись в чистый желтый лист, Саймон вспоминал недавний сон.

Голубое небо, под ним растет дерево. Похоже на сад. Лепесточки лилий изящным плавным движением опускаются на землю. Один из таких случайно падает на лицо Саймона, отчего тот чихает и жалобно хныкает. Потом чья-то рука дотрагивается до его лица. До чего же приятное и нежное ощущение. И Саймон сразу же успокаивается. «Не бойся, — звучит, отдаваясь эхом, женский голос. — Ничего не бойся… я рядом… я всегда буду рядом…»

Интересно, кто эта женщина? Может, это его мама? От такой мысли в сердце затеплилась надежда. Все дальше погружаясь в свои мысли о неизвестной матери, Саймон не заметил, как из-под карандаша появилось сначала дерево с лилиями, затем — падающие лепестки и женская рука. А что, получилось довольно лаконично, нет ничего лишнего, все грамотно построено, хотя кого он обманывает… больше же Саймон никому не покажет этот рисунок.