Клинок и ножны (СИ) - "Villano" - Страница 8

Я боялся даже думать о том, что он мог со мной сделать тогда, в первый раз, в бассейне, когда я стянул с него трусы и нагло повис на нем, считая себя самым умным, сильным и хитрожопым. Медведь играл со мной, как с котенком, позволяя шалить и выделываться. Раньше я считал, что он мой ровесник, но теперь мне казалось, что между нами двадцать лет разницы.

Я выглянул в окно и вдруг увидел Михаила, идущего по песчаной дорожке к ждущему его черному монстру, лишь по недоразумению названному джипом, по другую сторону ворот. Обычный парень: отличная фигура, короткая кожаная куртка, джинсы, рюкзак за спиной. Ничего особенного, все как у всех. Он открыл калитку, на секунду замешкался на пороге… и тут до меня дошло.

— Мишаняяяяя!!! Стоооойййй!!! Не уходиииииииииии!!!

Я орал, как сумасшедший, всю дорогу. Слетел с мраморной лестницы быстрее ветра, пронесся по дорожке, выскочил за ворота… но там уже никого не было.

— Мишаня! Прости меня! Вернись!

Я рыдал, как последний придурок, стоя посреди подъездной аллеи к дому, и ничего не мог с собой поделать.

— Я мудак, любимый, но ты же знал это с самого начала! Куда же ты? Как я буду без тебя?

— Рыдаешь? — прошипел над моим ухом отец.

Я повернулся к нему и вдруг понял, что и его я тоже толком не знаю. Он смотрел на меня с таким презрением, что мне стало совсем тошно. Коротко замахнулся и впервые в жизни меня ударил: хлестко, точно, жестоко, рассекая губу перстнем и оставляя синяк на скуле.

— Пап, не надо, я все понял, — проглотил соленый ком в горле я, но он замахнулся и ударил еще раз.

— Понял? Что ты понял, безмозглый потаскун? Я подарил Михаила тебе, а ты вытер об него ноги! Таких, как он, больше нет, они вымирают, как мамонты и динозавры! Он воин, защитник и настоящий мужик, а ты полгода делал из него бабу — посылал в магазин, заставлял отвозить бесконечных любовников и черт знает что еще, а Михаил молчал и терпел, позволяя тебе развлекаться. Да если бы я только знал, чем все закончится, то забрал бы его в свой дом и не дал тебе с ним встретиться.

— Он ни за что не позволил бы тебе ничего лишнего, — вытер кровь с разбитой губы я.

Ревность, ярость и решимость моментально закрутили пружину бешенства в груди до упора, вытесняя боль и отчаяние. Что я, в самом деле, истерику устроил! Как Мишаня уехал, так и приедет. Куда он от меня денется? Не Медведь, а рохля слабовольная. Добряк хренов! Не мог мне по шее надавать и мозги назад вправить?! Зажал бы в углу и трахнул своим большим членом, чтоб место знал и не выеживался!!! Так нет, бродил по дому побитой собакой и ждал, когда я сам все пойму. А я не такой умный, как он, у меня мусорка в голове! Кто мне мозги прочищать будет, если не Мишаня? Найду — прибью! Затрахаю насмерть!

— Михаил мой.

— Он ничей! — брезгливо вытер руку о полу пиджака отец. — Ты разбил ему сердце, недоумок, так что свободен.

— Медведь мой! — сжал кулаки я. — Я верну его домой, чего бы мне это ни стоило.

— Поторопись, — зло усмехнулся отец. — Михаил не просто так собирал деньги.

— О чем это ты? — спросил я, покрываясь противными мурашками ужаса. Что знают они и чего не знаю я?! — Отец!

— Ты ведь умный мальчик, — обернулся он, махнул на меня рукой и пошел в дом. — Разгребай свое дерьмо сам.

Глава 5

Михаил

Как же я не люблю операционные, кто бы знал! Уж лучше в бой идти, чем лежать под светом десятков ламп, смотреть на жуткого вида аппаратуру, кучу дисплеев и пыточные приборы. Я наблюдал за всем этим из соседней комнаты, потихоньку улетая в никуда. Образы мелькали перед глазами, жизнь отматывалась назад, но каждый раз возвращалась обратно. Порочные губы, серые глаза, насмешливый прищур, стильная прическа, удивительно красивое лицо, изящная фигура, тонкие пальцы и красивый член. Куда ж без него? Влад без своего члена и не Влад вовсе. Мой любимый человек, мой клинок, мое сердце.

— Глупый ты мой звереныш, я никогда не причиню тебе боль. Это же невозможно! Такие, как я, любят один раз в жизни, Лис. Как же я буду без тебя?

Я нес всякую ерунду, но закрыть рот не мог. Анестезия путала мысли, ослабляла волю и отпускала чувства на свободу. Что там сказал главный врач? 30% вероятности благополучного исхода? Если бы Влад был со мной, если бы ждал меня, любил, переживал, я бы выбрался, а так… Будь, что будет. Выживу — хорошо, не выживу — ну и хрен с ним. Вовка позаботится о том, чтобы меня похоронили на том же кладбище, что и ребят из нашего отряда.

Тень накрыла яркий свет и унесла меня с собой.

Влад

Я спокоен. А чего волноваться? За прошедшие полтора месяца я узнал о себе, о людях и о мире столько всего интересного, что превратился в старика. Я научился изощренно врать, шантажировать, уговаривать и даже заехал одному дебилу в глаз кулаком. Чуть палец не вывихнул! Я исходил Москву вдоль и поперек, встретился с чертовой кучей людей и добился-таки своего.

Во-первых, я прочитал личное дело подполковника спецподразделения по борьбе с террористами Михаила Потапова от корки до корки. Правда, потом я прорыдал полночи над перечнем медицинских операций, которые ему делали, и чуть не лопнул от неуемной гордости, читая информацию в интернете о медалях и орденах из его послужного списка, но это мелочи.

Во-вторых, я выкупил обратно квартиру, проданную его отцом. Вдруг Мишаня по ней скучает? Она была такой маленькой и уютной, что я тут же решил, что мы будем заниматься в ней любовью, когда на меня нападет желание побыть не Лисом, а Лисенком. В том, что оно возникнет, я даже не сомневался. Тот, второй, жестокий и хищный, что жил в добродушном Мишане, все чаще мелькал в моих мыслях и требовал внимания. Я хотел покориться ему, почувствовать его силу и отдать ему на растерзание свою задницу. Почему-то мне казалось, что большой, слегка изогнутый в середине член Медведя доставит мне массу удовольствия.

В-третьих, я поймал-таки неуловимого Вовку за хвост и жестоко пытал его водкой, виски, девками и даже несовершеннолетним пацаном. Он сломался на дородной сисястой блондинке и выложил про Мишаню все от и до. Мы барагозили целую ночь, чуть не сожгли баню и умудрились сломать две елки на газоне перед моим домом.

Я спокоен. Дверь в комнату, где я сидел, открылась, и в нее вошел добрый доктор из тех, что потрошат животы младенцам, потягивая свежесваренный кофе из фарфоровой чашки. Я поднялся, стряхнул с брюк несуществующую пылинку и вежливо улыбнулся. Доктор ощутимо напрягся, но мне было наплевать. На мою улыбку в последнее время многие так реагировали.

— Пройдемте, — сказал доктор, и я послушно последовал за ним в коридор самой престижной нейрохирургической клиники Европы.

Я споко… Я спо… Я спо-ко-ен. Мишаня лежал на широкой кровати и смотрел в потолок широко открытыми глазами. В коме. Третий день. Никаких проводов и трубок из него не торчало, и, если бы не лысая голова с небольшим шрамом, белый кружок датчика на виске, открытые глаза и общее ощущение не-жизни, он выглядел бы абсолютно здоровым.

Я повернулся к переводчице и доктору.

— Скажите ему, что я буду жить здесь до тех пор, пока Михаил не придет в себя.

— Владислав Борисович, это невозможно, — начала стенать переводчица, увидела мои глаза и заткнулась.

— Мне похуй. Убирайтесь отсюда к чертовой матери.

Доктор начал возмущаться, но я был спокоен, а потому подошел к нему, посмотрел в его порочные глаза и схватил за яйца. Он взвизгнул, но даже не подумал отстраниться. Так я и думал: педофил и мазохист. Я сжал руку еще сильнее и наклонился к его уху губами.

— Мы договорились?

Он скрыл довольный стон в моих волосах, отступил от меня подальше и закивал головой. Я улыбнулся — и на этом инцидент был исчерпан. Они убрались из палаты, а я подошел к Мишане.

— Я знаю, ты злишься на меня, но людям свойственно ошибаться и долго соображать. Возвращайся, я обещаю впредь так сильно не тупить.

Он не ответил. Понятное дело, я бы тоже вот так сразу не ответил. Помучил бы пару-тройку суток, изобразил смертельный приступ, послушал комплименты себе любимому и только потом пришел в себя.