Закадычные враги (СИ) - "Villano" - Страница 3

— Милый? — жестоко целовал в губы Бориса он. — Расслабься? — вбивал в пол и трахал, что есть мочи. — Солнышко? — сжимал в объятиях так, что хрустели кости.

Лисовский стонал от удовольствия, целовал в ответ, оставлял на нем царапины и плавился в жестоких руках, как воск. Он кончил первым, заливая обоих потоком спермы и провоцируя Василиска на оргазм. Тот глухо вскрикнул, впился в его губы засосом и кончил, но двигаться после этого не перестал. Лисовский подмахнул задницей и окончательно успокоил его вторым оргазмом.

— Я тебя ненавижу! — прошептал Солнцев Борису в висок пару минут спустя. — В тебе собралось все, что я ненавижу в этой жизни, Лисовский.

— Солнышко, милый мой, ну что ты несешь, — рассмеялся Борис, скрывая боль в сердце за хамством и развязностью. — Наш секс — что-то из ряда вон, так что не надо лицемерить.

— Не смей называть меня солнышком! — взвился Василиск.

Вскочил на ноги и принялся лихорадочно собирать одежду, раскиданную по всему кабинету. Рванул в сторону душевой кабинки, оглянулся в дверях на расслабленно лежащего на ковре порочно-прекрасного Лисовского и выругался матом.

— У тебя есть пять минут, чтобы убраться из моего кабинета, мудила.

Борис проводил Солнцева внимательным взглядом, пропустил его вопль мимо ушей и принялся неторопливо собираться. Обтер себя салфетками, смоченными водой из графина, оделся и уселся в кресло напротив стола с таким видом, как будто ничего и не было.

…

Василиск ввалился в маленький душ с твердым намерением содрать с себя кожу живьем, но не оставить на теле ни капли Лисовского. Схватил символическую мочалку, посмотрел на нее безумными глазами, откинул в сторону и уперся в стеклянную стенку лбом. Что он натворил?! Память услужливо развернула грязные подробности половой баталии, все до единого жаркие поцелуи и объятия, все эмоции и ощущения. Солнцев сполз на пол душевой кабинки и обхватил голову руками. Импотент? Дебил он, а не импотент. Восемь лет Василиск не мог заставить член вести себя прилично и кончать, как полагается, и на тебе! Лисовский завел его настолько, что он даже не остановился после оргазма, продолжил начатое с прежним усердием и кончил второй раз.

— Лисовский, провокатор гребаный, чтоб у тебя задницу склеило! — зашипел он, подставляя лицо дождю. — Ты ж меня теперь со свету сживешь, отберешь все и не подавишься.

Однако паника прошла быстро, а разум взял верх над эмоциями и слегка саднящей задницей. Василиск через столько прошел, создавая свою корпорацию, что этот дурацкий трах был смешной историей, которую с чистой совестью можно было выкинуть из головы.

— Ха-ха, — сказал он себе, выходя из подсобных помещений в новой рубашке и брюках (старые были порваны в хлам), и подавился смехом, потому что в одном из кресел сидел невозмутимый Лисовский, и был он теперь совсем другим.

Хоть на нем и была прежняя кретинская одежда, безбашенным цветуёчком он не был ни при каких раскладах. Острый взгляд серых глаз, хищная усмешка на красивых губах, сложенные на колене ухоженные руки и поза аристократа, скучающего в ожидании развлечения, не оставляли никаких сомнений в том, что Солнцеву придется худо.

— Ты в Америку плавал, что ли? — спросил Борис своего напрочь растерявшегося врага, давая ему время прийти в себя.

Видеть Солнцева беспомощным и затравленным было чертовски неприятно. Не зря он остался, ох, не зря! Борис не хотел, чтобы их замечательная война закончилась таким вот позорным поражением его гордого, как сто императоров, противника. С кем еще он будет так весело воевать? Солнцев моргнул, нахмурился и через секунду превратился в самого себя. Вот и молодец.

— Ты зачем пришел?

— Во-первых, я хотел тебя позлить, и мне это удалось, — сказал Борис, поднимаясь со своего места и присаживаясь на край стола рядом с усевшимся в свое кресло Солнцевым. Тот поднял на него злые темно-карие глаза, но с места не сдвинулся.

— А во-вторых?

— Во-вторых, я хочу сделать предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Теперь уже не сможешь.

— И какое?

— Я хочу, чтобы ты продал мне свой московский театр.

— Зачем он тебе? — удивился Солнцев. — Решил поиграть на сцене? Лучше цирк купи, там тебе самое место, клоун.

— Не хами, Василиск, — нахмурился Борис. — Тебе театр все равно не нужен, так что не выделывайся.

— Он был мне не нужен до тех пор, пока мы… — фразу Солнцев не закончил, потому что Лисовский наклонился, вцепился пальцами в его железный подбородок и крепко поцеловал в губы.

— Каждый раз, когда ты будешь вспоминать об этом вслух, я буду тебя целовать, и плевать, что рядом может оказаться кто-то еще. Ни единого намека, ты понял?

— Ничего не было? — с облегчением выдохнул Василиск. — Ты серьезно?

— Абсолютно, — улыбнулся Борис, поцеловал его еще раз, неожиданно получил в ответ долгий глубокий поцелуй и сполз со стола. — Бумаги на театр вышли моей секретарше.

— Ты что, даже торговаться не будешь? — опешил Солнцев, слизывая сладкий вкус Лисовского с губ.

Борис обернулся у самой двери.

— Не в этот раз, солнышко. Не в этот раз.

— Не смей называть меня солнышком! — взвился Василиск, но дверь закрылась, и ругаться больше стало не с кем.

Лисовский ушел, а Солнцев плюнул на все свои дела, уставился за окно и принялся строить коварные планы. Месть за сегодняшнюю провокацию должна быть просто чудовищной.

…

— Борис, неужели ты самого Солнцева трахнул?

Вовка ржал, как лошадь, а потому чуть не врезался в какую-то навороченную тачилу на МКАДе, увернувшись от нее в самый последний момент.

— Вы с Владом реально озабоченные кролики!

— Заткнись, а? Сколько можно мне кости мыть? — лениво огрызнулся Борис.

Воспоминания о битве в офисе Солнцева приводили его в состояние блаженной неги. Как давно у него не было такого офигительного секса! Только теперь он понял, что все его смазливые мальчики его совсем не удовлетворяли. Ласковые, податливые, глупые, хитрые и жеманные, они хотели лишь липкого порно-секса и денег. Тьфу.

— Что, мечтаешь, как притащишь его в наш дом и разложишь на шкуре у камина? — продолжил прикалываться Вовка. — Погоди, он в себя придет и такое тебе устроит, что мама не горюй.

Он же мегамонстр!

— Дай помечтать, — отмахнулся Борис.

Вовка глянул на него повнимательнее и тут же закрыл рот. Такое выражение на лице он наблюдал не раз, но не у него, а у его сына и только в те моменты, когда Влад смотрел на Мишаню и думал, что его никто не видит. Вот это номер! Держать в себе такую шикарную историю и собственные наблюдения Вовка не собирался, а потому сразу завалился к трахающимся в своей комнате Мишане с Владом, испортил им веселье и вылил на них все новости до последней грязной капли.

Они историю оценили, Вовку за вторжение простили и договорились держать ухо востро. Влад уже три года занимал должность вице-президента в отцовской компании, так что следить за военными действиями будет не так уж и сложно.

…

Василиск недрогнувшей рукой набрал знакомый номер. Элитное агентство, в котором он заказывал шлюх, как всегда было на высоте. Никаких лишних вопросов. Никакого удивления. «Как обычно высокая грудастая блондинка? Ах, стройный сероглазый брюнет! Простите, я новенькая, все путаю. Больше такое не повторится.» Василиск бросил телефон на тумбочку рядом с презервативами и бутылочкой со смазкой.

На раздумья у него ушла неделя, и теперь Солнцев жалел об упущенном времени. Решения он всегда принимал быстро, но в этот раз что-то мешало ему сделать правильный выбор. И это явно была не мораль. Что он, школьница что ли? 37 лет как-никак, дочери уже 13, с женой пять лет назад развелся, так что трахаться, с кем ни попадя, ему никто запретить не мог по определению.

Только вот как-то странно все. С Лисовским Василиск представлял себя запросто: и как надерет ему зад снова, и как отобьет о его поджарые ягодицы ладонь, и… много чего другого сделает со своим закадычным врагом, прежде чем заставит отдать мебельную фабрику, с которой тот начинал свой бизнес. Надо же где-то дочке учиться вести дела! А вот с другим мужиком выходило у него не очень. Солнцев собрал волю в кулак и перестал думать на эту тему. Если он гей, то так тому и быть. Воспоминания о двойном оргазме вот уже две недели не давали ему спать спокойно, так что ради повторения он был готов на все.