Сообщница артефакта (СИ) - Гринь Ульяна Игоревна - Страница 33

Фер замолчал, потрясенный словами отца. Снова вернулась утихшая было боль. Сквозь застилающую глаза пелену Фер словно наяву увидел сероглазую девушку в синем подвенечном платье, с матушкиными голубыми алмазами на груди. Не Лин. Алису. Теперь он вспомнил. Ее звали Алиса.

— Отец, я знаю! Я понял!

Но двадцать седьмой ариго исчез, как будто его и не было. Фер с трудом огляделся. Нет! Отец, вернись… Мы еще не обо всем поговорили… Пожалуйста!

Он устал от боли. Хочется пить… Слишком жарко… Он поджарится на этом песке, как отличная яичница! Мозг закипает, как белок, становится густым и слизистым… Хоть бы уже дали умереть…

Вдали, за дрожащим от жары воздухом, показались две неясные фигуры. Они шли так спокойно, будто пустыня — это дворцовый парк, где можно гулять в тени фруктовых деревьев. Ни солнце, ни песок не беспокоили их. Отец. И незнакомая старуха. Седая, худая, маленькая. А стати в ней больше, чем в двадцать седьмом ариго. Тоже призрак… Фер устало закрыл глаза. Все это тлен. И жизнь его тлен. Он сдохнет здесь, как чумная собака, но собаку хоть пристрелят, чтобы не мучилась, а его пристрелить некому.

Две фигуры приблизились настолько, что Фер начал различать их голоса. Старушка с сомнением смотрела на парня, качала головой:

— Армер, ты уверен? Не чувствую я в нем твоего стержня.

— Уверен, — твердо ответил отец. — Какой аватар был у твоего отца? Рысь?

— Рысь, — кивнула старушка. — Мой покойный папа знал, чего хочет, и знал, как дождаться этого.

— Мой сын тоже рысь. Он будет лучшим правителем Ностра-Дамнии, чем кузнечик Фириель.

Старушка обернулась на своего собеседника, вгляделась в его глаза. Достала пучок засушенных трав из кармана тусклого платья, поднесла к носу. Устало опустила веки.

— Что с ним случилось?

— Женщины, всегда женщины, тетушка.

— С какого ты зовешь меня тетушкой, если я тебе бабушка? — проворчала старушка.

— Простите, бабушка.

— Убеди меня, что этот юноша достоин второго шанса.

— Я не смогу. Я почти не знаю своего наследника. Спроси лучше у той, которая его выбрала.

Старуха пробурчала что-то неразборчивое. Потом задумчиво повела перед лицом несколькими веточками трав:

— Ариго долго не живут, Армер. Ты знаешь это на собственном опыте. Ариго умирают в расцвете сил… А ариготты потом плачут до самой смерти. Это уже я знаю.

— Дай им возможность вырастить сына.

— Я решила. Не уговаривай меня. Останься со своим мальчиком.

Фер видел сквозь полуприкрытые веки, как старушка удалилась, а отец присел рядом. Прохладная ладонь снова легла на лоб. На миг стало полегче, а потом боль вернулась.

— Я умру здесь, да?

— Ты сильный, ты выживешь. Смотри…

Отец кивнул куда-то за ноги. Фер снова приподнял голову, заметил на песке борозды, словно что-то тащили.

— Что это?

— Это ты прополз. В поисках воды. Она там, еще немного осталось. Так что ты не умрешь. Слишком упрямый.

Отец усмехнулся.

— Фиолетовая нитка закончилась… — тихо произнес Фер. Отец не понял:

— Что ты сказал?

— Ты не помнишь? Я помню.

Усмехнулся про себя. Давно это было… Он был совсем мелкий, лет шесть, наверное. Каморка матушки Мариель, дрова пылают в очаге — конец зимы, еще холодно. Фер сидит у кровати на горке подушек, Леви — рядом на сундуке. Матушка Мариель, румяная от жара, подкладывает еще полешко, оно трещит, кора сворачивается, обугливаясь. Кормилица садится в свое кресло, берет отложенное вязание и продолжает рассказ: «А жена Великого Магистра, Ведьма Без Лица, вышивает судьбы каждого мага. Она берет зеленую нитку для добрых, а синюю — для умных. Для гордых возьмет красную, для вспыльчивых оранжевую, а для мягких голубую. У кого длинная жизнь — вышивает ее Ведьма без Лица розовой нитью, а кому суждено рано умереть — возьмет фиолетовую». Леви с Фером тогда наперебой принимаются спрашивать, какие у кого нитки во дворце. Матушка Мариель только улыбается да отнекивается, мол, никто не знает этого, лишь Ведьма без Лица может знать. Пригибаясь, чтобы не стукнуться о притолоку, входит отец пожелать им спокойной ночи, Фер бросается к нему, обнимает и спрашивает: «Скажи мне, какой ниткой жена Великого Магистра вышила мою судьбу?» Ариго прячет улыбку в усы и отвечает: «Она взяла нитки всех цветов для тебя, мой сын, только фиолетовая закончилась как раз».

Когда Фер рассказал все это отцу, тот кивнул:

— Теперь помню. Так и было.

— Откуда ты знаешь? — чуть ли не через силу рассмеялся Фер. — Спросил у Ведьмы Без Лица?

— Спросил, — серьезно кивнул отец.

Полз, значит. К воде. Фер стиснул зубы и сделал движение плечами, дернулся, пережил острую боль в ноге и снова двинулся. Фиолетовая нитка закончилась.

— Нет! Ну это уже не смешно!

Алиса поднялась с колен, на которые приземлилась со всей дури, отряхнула песок с ладоней и зашипела, как рассерженная кошка. Это сравнение показалось ей даже забавным. От котов же сбежала! Блин, да почему же так не везет, а главное — как с этим бороться?

— Атас! Ко мне!

Выкрикнула в звенящую пустоту, полную песка и горячего серого неба, — и сама засмеялась истерически. Уши зажглись огнем, подошвы защипало… Нет, нет, нет, только не эта пустыня! И рыжего рядом нет, чтобы перенести в зелененьком облачке в более цивилизованное место. Хотя, наверное, даже и лучше, что нет. В прошлый раз эти волшебные переносы закончились плачевно.

Алиса вздохнула, прижав руку к животу. Так, спокойно, все будет хорошо. Главное, не впадать в панику. Надо искать мост. Мост — в пустыне? Да-а-а, Алиса Валентиновна, ты совсем с ума сошла. Речек здесь совершенно точно не найдешь. Но ведь какие-то порталы должны быть? Обернувшись вокруг своей оси, она не увидела ничего, за что мог бы зацепиться глаз. Даже кустиков не было, как тогда. Песок, песок, песок, ровный, как стол. И небо. Серое с розовато-лиловыми облаками. Чудесно. Просто чудесно.

Делать все равно нечего, надо куда-то двигаться.

Вот попала! Попала, блин, как попаданка первого уровня! На сколько ее хватит в этой пустыне без воды? Без еды-то можно сорок дней… А вот без воды…

Не думать про воду. Думать про то, как выбраться из этой… жопы. Рассчитывать не на кого, она одна. В этом случае. Ни артефакт, ни ребенок, никакие маги, ведьмы и настойки не спасут ее. Эх, хороша Алиска, а еще считала себя умной! Ведь надо было говорить, куда хочет попасть, прежде чем нырять в портал! Справедливости ради, а больше, чтобы утешить себя, Алиса снова провернула в голове сцену у хасьенды. Не было времени раздумывать… Не было. Ну хоть мысль бы мелькнула про Северные земли! Нет. Попала теперь в это… непонятно куда.

Ноги вскоре начали болеть. Сколько она уже прошла? Алиса оглянулась и увидела длинную цепочку следов. Даже ветра нет, чтобы замести. И песок не движется. Даже облака, похоже, не двигаются… Только она бредет. И часы в рюкзаке зря болтаются. Они здесь не работают.

Алиса села.

Толку топать, если даже непонятно, в какую сторону она идет. Сдохнуть — так отдохнувшей и еще красивой. Она снова приложила руку к животу. Нет, так тоже не пойдет… Куда сдыхать-то? А как же мальчишка? Он же вместе с ней…

Глубоким вздохом, который вырвался из груди Алисы, можно было бы сдуть полпустыни. Сидеть не вариант. Вариантов мало, но лучше идти. Бороться всегда лучше, чем просто тихонечко сдохнуть, жалея себя.

— А вот в этом ты права, детонька. Бороться всегда лучше.

— Отлично, — проворчала Алиса, с трудом поднимаясь на ноги. — Сумасшествие — лучший друг потерявшейся в пустыне девушки. Уже начинаю слышать голоса. Интересно, когда появятся видения?

— А ты обернись.

— Мать моя ведьма… — вздохнула Алиса. И испугалась до дрожи в ногах. А вдруг… Обернется — а там какой-нибудь жуткий монстр?

— Детонька… Не мать, а прабабушка! — знакомо и тоненько засмеялся голос. — Ты же вместо матушки забрала родовую силу.