Крылья Руси (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 67

Увы...

Схватку-то он выиграл, а караван с оплаченным его величеством зерном растворился на морских просторах, словно его никогда и не было. Флот был аккуратно отконвоирован мимо французских берегов в Астурию, откуда зерно и развезли по Испании. Что с воза упало, то пропало.

Людовик рвал и метал, но сделать ничего не мог, разве что приказать арестовать Жана Бара. Тот, не будь дурак, не стал швартоваться у французских берегов – и быстро удрал в Колонии, где принялся портить настроение англичанам.

Софья потирала руки и планировала поход на Тортугу.

***

Летом того же 1694 года в Кайонскую бухту вошел изрядно потрепанный шлюп. Было видно, что он попал в переплет – в бортах зияли наскоро заделанные дыры, паруса тоже были изрядно потрепаны, мачты уцелели не иначе, как чудом, команда тоже могла похвалиться живописными повязками...

Моряки явно вырвались из хорошей переделки – и вряд ли с прибылью.

Ничего нового, ничего удивительного, с тех пор, как на море появились эти ужасные русские – случалось и похуже. Многие джентльмены удачи просто не вернулись, попав в руки к этим ужасным варварам.

Команда выгрузилась на берег и отправилась пить в таверны – тоже дело житейское.

Капитан куда-то ушел?

Ну, наверное, к губернатору. Нет? Тогда к друзьям.

Одним словом – среднестатистическое судно. Чудеса с ним начались ночью.

Оказалось, что на борту у судна есть шлюпки. И что в трюме у него стоят чудом уцелевшие бочки с чем-то... чем?

Непонятно. Но самое интересное началось чуть позднее, часа в два-три ночи, когда вахтенные, даже самые стойкие, начинают придремывать.

Бочки перегрузили в шлюпки – и те поплыли по глади вод Кайонской бухты. За ними тянулся странный след. Масло?

Да, похоже. А что еще это может быть?

Несколько раз шлюпки возвращались на корабль, забирая все новые и новые бочки. А потом настал момент, когда они не вернулись. И на борту корабля никого не осталось.

Шлюпки причалили к берегу – и их команды принялись ожидать чего-то.

Но недолго.

Не прошло и пяти минут, как шлюп вдруг... взорвался изнутри! Послышались крики боли – начинка шлюпа, состоящая из мешков с мелкими камнями, полетела в разные стороны, раня кого-то из вахтенных. Но это было бы полбеды, особо пираты жизни товарищей не ценили.

А вот то, что вся поверхность Кайонской бухты вдруг вспыхнула огнем! Да не в переносном смысле, а в самом, что ни на есть буквальном!

Греческий огонь, погруженный в шлюп в громадных количествах – лишь бы не затонул, прекрасно разливался по воде и не менее прекрасно горел. А с ним – и пиратские корабли, стоящие в гавани. Кому-то досталось меньше, кому-то больше, но среагировать не успел никто.

Пираты умели топить корабли, драться, сбывать добычу – и еще много разного хорошего, но вот профессии пожарника никто из них не осваивал. Тем более, спьяну, да спросонок, да наспех...

Бухта выгорела очень основательно.

Кое-кто попытался увести судна прочь от опасности, но по храбрецам ударили испанские пушки. Скромный флот из тридцати кораблей под командованием того же адмирала Вальдеса, дождался, пока огонь прогорит, вошел в гавань – и ударил по городу из всех орудий.

А почему бы нет?

Кого там жалеть? Пиратов? Их семьи?

Вот уж что испанцам было совершенно не свойственно. К утру город лежал в развалинах, а испанцы высаживались на берег. Им предстояло еще долго чистить остров от остатков пиратов, но это были такие мелочи, по сравнению со сделанным!

Тортуга вновь принадлежала испанцам – и они намерены были отстаивать ее хоть от Людовика, хоть от самого дьявола, если тому вздумается явиться в гости.

Перебьется!

***

Зима 1694 года так же не принесла военных успехов Людовику, зато в городах начали вспыхивать голодные бунты.

Денег в казне не было, к тому же умер Лувуа. И Людовик сдался.

Понимая, что военные действия на континенте можно тянуть не то, что годами – десятилетиями, он-таки пошел на мир с Леопольдом. Все вздохнули с облегчением.

Впрочем, 1694 год ознаменовался не только прекращением войны.

Княгиня Наталья Ракоци родила сына. Тоже Ференца, уже третьего по счету. Илона была счастлива, превратившись в самую любящую бабушку. Ее внук.

Продолжение ее и Ференца! Значит, ее род будет жить!

Счастливая Илона смотрела на невестку. Наталья улыбалась в ответ. Чувствовала она себя отлично, ребенок родился крепким и здоровым, а это давало шанс на будущее. Алексей предупреждал ее, что Ракоци необходимо минимум трое детей – и она обещала постараться. О побочной стороне она не думала. Старалась не думать.

Знала, что на нее охоту не откроют, но ее дети станут мишенью для Леопольда. А значит – нужно предполагать, что кто-то из них погибнет.

Да, именно так. Рожать детей, зная, что кого-то из них у тебя отнимут. Уже заранее предполагая, что не все доживут до взрослых лет...

Хотя... в Османской империи в гаремах так и рожают. Наложниц много, детей прорва, а султанский трон – один. Какие там добрые обычаи – и какой паучатник – горшок с тарантулами позавидует. Там-то яда всяко меньше.

Прокопий Аввакумович тоже поздравил царевну – и пообещал немедля отписать на родину. Государь счастлив будет, хоть и занят сейчас с лихвою.

Что у него?

Да, пустяк.

Война с Турцией.

***

Война разразилась не на пустом месте.

Освоение Закавказья проходило спокойно только до поры, до времени. Пока не было толкового великого визиря.

После Гуссейна-паши особо ни один не приживался. То проворовывались, то оказывались откровенными дураками, которых гнать стоило половой тряпкой. И – гнали. Иногда со смертельным исходом.

Сулейман достаточно прочно сидел на троне, опираясь на реформированную гвардию, остатки янычар бунтовать не рисковали, флот успешно самофинансировался за счет кораблей христиан, купцы торговали, но оставалось еще одно «звено»!

Рабы.

Раньше непрерывный их поток шел от татар. Крым поставлял Блистательной Порте львиную долю всех рабов, на любой вкус, цвет и размер. Сейчас же благодаря гнусным русским собакам, источник иссяк. А рабы-то требовались. Потому как товар достаточно активно портящийся.

Потрошить европейцев?

Турки так и делали, но это не удовлетворяло всех их потребностей. А потому усилился их натиск на Закавказье, особенно на Грузию, страдала Персия...

Первому это надоело его величеству Ираклию. Царю Картли.

А еще у него были возможности это пресечь. Как-никак, его жена – сестра государя московского, сам он жил на Москве долгое время, двое детей его сейчас учились на Руси, в царевичевой школе – и как тут не попросить шурина о ма-аленькой услуге?

Алексей Алексеевич тут же согласился – и дал отмашку царевичу Владимиру. А уж тот принялся обустраиваться на местах.

Официально – для защиты от турецких набегов. Для этого строились крепости, устанавливались пушки и корабли бороздили пространство Большого Театра (простите, Черного моря).

Туркам сие резко не понравилось, и они выразили протест.

Русские на протест вежливо ответили, что родственные связи сильнее всего. Как же родне, да не помочь? Так не будет! И предложили уважаемым туркам не бегать в эту сторону.

Турки, считающие (и не без оснований) все Закавказье своей личной вотчиной, сильно обиделись и не пожелали сносить обиду. Вместо обиды они снесли одну из построенных крепостей.

Тут уже обиделся царевич Владимир – он, понимаешь, строит, а кто-то ломает? А ну брысь из моей песочницы!

И на море начали пропадать турецкие корабли. Плыли – и нету. А где пропали, на кого наткнулись? Неизвестность. Ну так на то и море – Черное, что все черным-черно в их судьбе.

Султан почему-то (враги наврали, точно!) решил, что в пропаже кораблей виноваты русские – и заявил, что еще раз такое повторится – и он войну объявит. А море есть море...