Долина каменных трав (СИ) - Прягин Владимир - Страница 22

Наместник снова принимает меня в своём кабинете:

— Итак?

— С уверенностью могу констатировать: ваша племянница не способна ни к огненным, ни к воздушным, ни к живым чарам. Это официальное заключение.

Сам он дара лишён, но прекрасно знает, что именно эти три вида чар используются людьми, поэтому мой ответ звучит для него исчерпывающе. Впрочем, окажись я на его месте, мне бы тоже не пришло в голову что-либо дополнительно уточнять; инерция мышления — поистине великая сила…

— Я, признаться, испытываю некоторое облегчение, — говорит мой работодатель. — Будь у Лизы способности, это добавило бы хлопот, а мне достаточно и того, что случилось летом. Что она, кстати, вам сообщила?

— В общем и целом — то же самое, что и вам. Подробно описала свои действия со стынь-каплей, использованные методы концентрации…

— Увольте, магистр. Такие детали совершенно излишни. Но у вас ведь тоже есть ощущение, что она рассказывает не всё?

— Да, безусловно. Я пытаюсь установить факты. Впрочем, помимо них надо учесть и её эмоции — она, похоже, просто стесняется говорить о своей дружбе с этим Митяем, боится, что вы рассердитесь ещё больше…

— А как я, по-вашему, должен был реагировать? По головке её погладить?

— Помилуйте, ваше сиятельство, я не вправе судить о ваших с ней взаимоотношениях. Да и об этом юноше знаю лишь по её рассказам. Что с ним дальше случилось, после того как они расстались?

— Ничего особенного. Очнулся, живёт, хоть и забыл своё путешествие. Его не допрашивали всерьёз — Елизавета, предупреждая нас о последствиях, не лгала, это подтвердил колдун-дознаватель. Потом он, дознаватель, поговорил с родителями юнца… Там выяснился любопытный момент — их настойчиво склоняли к продаже пасеки, этот новый трест, который сейчас проявляет повышенную активность… Вот тоже ещё головная боль! Торгаши совсем обнаглели, готовы себя возомнить настоящей властью… Я давно искал повод их осадить, а тут как раз этот эпизод — посмотрим, что в итоге получится… Впрочем, вам это вряд ли интересно, магистр. Продолжайте заниматься с Елизаветой. Докладывайте, если узнаете что-то важное.

Я, откланявшись, повторяю свой утренний маршрут в обратном порядке — на лифте до первого этажа, в экипаже через парк до ворот, потом вдоль реки по набережной. Дождь уже прекратился, и солнце подглядывает в скважину между туч. Листва, с которой смыло августовскую пыль, наполнилась подзабытой зелёной свежестью; блестят витрины и мокрые тротуары.

Кучер уже готов привычно свернуть на улицу, где расположился мой дом, но тут я вмешиваюсь и вношу коррективы. Коль скоро в моих планах значится помощь Елизавете, пора приступать к сбору нужных сведений. Рассуждая с позиций формальной логики, я как серьёзный специалист должен был бы зарыться в книги, во всевозможные фолианты и манускрипты, чтобы через несколько часов (или дней) вынырнуть с готовым решением. Но я имею достаточно полное представление о содержимом местных библиотек, и мне заранее ясно, что в любом мало-мальски авторитетном издании будет сказано ровно то же, что я говорил своей ученице: появление водного дара у человека противоречит всем теоретических выкладкам. Меня же сейчас интересует вопрос, не могло ли случиться так, что теория в последнее время несколько расходится с практикой, а посему, как ни обидно для моих учёных седин, придётся воспользоваться альтернативным источником информации.

— Поезжай в Каштанчики.

Кучер невозмутимо кивает, и экипаж катится дальше к устью. К счастью, порт с его причалами, складами и всеми сопутствующими прелестями находится на другой стороне реки; мы держим путь в один из жилых районов, который можно назвать самым бедным среди богатых.

Вообще, престижность жилья в нашем славном городе — вещь довольно парадоксальная. Если вы желаете подчеркнуть свою принадлежность к высшему кругу, то вам нужно поселиться, во-первых, на том же берегу Медвянки, что и наместник, а во-вторых — как можно ближе к резиденции последнего. В результате, дом на унылой каменной улице, но зато неподалёку от замка будет стоить в разы дороже, чем точно такой же — прямо у моря, с великолепным видом. Каштанчики — это и есть район, где ютятся несчастные обладатели двухэтажных, а то и (подумать только!) одноэтажных вилл, построенных в сотне-другой шагов от полосы прибоя.

Мы прибываем по нужному адресу — дом окружён обширным, хоть и несколько запущенным садом. Здесь, в полном соответствии с топонимикой, вольготно растут каштаны; есть дряхлые, но всё ещё плодоносящие груши, яблони, сливы. А прямо над оградой нависли ореховые деревья; плоды, одетые в светло-зелёную кожуру, уже созревают, наливаются тяжестью, и меня вдруг одолевает мальчишеское желание сбить с ветки несколько штук. Я, однако, мужественно сдерживаюсь. Перекинув руку через калитку, отодвигаю щеколду с внутренней стороны и вступаю в сад.

Строго говоря, такой способ проникновения отдаёт если не криминалом, то хамством, но я не испытываю каких-либо душевных терзаний. Служба свела меня с нынешней владелицей дома очень давно, когда я ещё консультировал полицейское управление, а сама она обитала на том берегу реки и только начинала осваивать ремесло, принёсшее ей со временем материальный достаток. Я знаю всю её подноготную и не намерен тратить время на политес.

Меня, конечно, заметили — навстречу выходит служанка. Распоряжаюсь:

— Веди к хозяйке.

Миновав прихожую, мы попадаем в комнату, которую здесь самонадеянно называют гостиной. Наличествуют кресла, пуфы, мягкий диван, но цветочный узор на обивке слишком пёстр и аляповат, чтобы создать хоть малейший проблеск уюта.

— Здравствуйте, Лукерья.

Хозяйка ненавидит своё простонародное имя, но я проявляю стариковский садизм.

— Я не ждала вас.

— Да уж надеюсь.

Она — колдунья, работающая с живыми покровами организма. Её главная и наиболее прибыльная способность — омоложение, которое, правда, действует только внешне и очень кратковременно, не более трёх-четырёх часов. Какая-нибудь старая кляча может на вечер сбросить пару десятков лет, чтобы потом в течение полусуток страдать от мышечных болей (так проявляется неизбежная и неконтролируемая отдача). Использование подобных методик считается чем-то малоприличным, но клячи, воровато оглядываясь и закрывая лица вуалями, всё равно идут табунами. Хорошо хоть, они, как правило, появляются уже после обеда, и я не опасаюсь столкнуться с кем-то из них сейчас. Впрочем, для верности я, конечно, прогнал по дому поисковую волну; посторонних не обнаружил.

Себя самоё колдунья не омолаживает — то ли не хочет мучиться от отдачи, то ли понимает, что всё равно не слишком приблизится к эталону: у неё широкое рябое лицо с приплюснутым носом, а в нарядах она проявляет не больше вкуса, чем в интерьерах.

— Лукерья, вы помните, как однажды обслуживали купчиху, которая возжелала сбросить не двадцать лет, а все сорок? И чем всё в тот раз закончилось?

— Я её предупреждала! Она сама виновата! Заставила меня! А я девчонка была сопливая, только-только училась…

— Знаю. Поэтому и порекомендовал тогда спустить дело на тормозах. Вы не пошли на каторгу и даже продолжили свои специфические занятия.

— Зачем вы напоминаете? Я вам потом всегда помогала, отвечала на все вопросы…

— Во-первых, не «всегда», а всего лишь несколько раз за все эти годы. А во-вторых, сейчас мне нужно кое-что посущественнее, чем сплетни о вашей очередной клиентке… Тьфу, да не смотрите на меня так! Ваше тело меня не интересует.

— А что тогда?

Она недоуменно моргает, и мне становится даже немного весело, но я сосредотачиваюсь на главном:

— Слышали про костёр на пристани?

— В августе? Да, конечно…

— На следующий день уловили всплеск?

— Да, река как будто вся всколыхнулась! Очень-очень сильно!

— Теперь попытайтесь вспомнить — вы когда-нибудь чувствовали нечто вроде этого всплеска, только не от реки, а от кого-нибудь из людей?

— Но это же водное колдовство, у людей его не бывает…