Лягушки, принцессы и прочие твари (СИ) - Эйта Аноним - Страница 23

Вместо спокойствия пришло осознание, что когда-нибудь я не смогу помочь Леру перевернуться. Я боюсь все больше и больше. Мне осталась лишь осторожность — но она работала с силой семи качеств, а потому была гипертрофированной, раздутой.

И с каждым днем она пухла все больше.

Я знала: когда-нибудь я не смогу успокоиться. А Лер не сможет стать из пса-защитника человеком, потому что он далеко не всегда может перевернуться без моей помощи. Я видела: он все чаще переворачивается в собаку. Уже каждая вторая моя паническая атака заканчивается его шкурой.

Когда-нибудь нам не повезет. Об этом узнает матушка… и это заставляло меня бояться. Путаться в липком, противном страхе.

Уход из дворца ничего не изменил.

Страшно…

В который раз взмокла спина. Захотелось забиться в угол и заплакать, но только я уже была в углу.

Я попала в паутину. Мое барахтанье в ней — это плата Богам за оказанную милость. Они дети, а дети жестоки: оторвали мухе лапки, смотрят, выберется ли? Полетит?

Полетит, потому что очень зла. Нельзя бояться вечно: однажды страх превращается в ненависть. Я поняла, что пришло то время, когда перестать бояться для меня стало невозможно.

И я усиленно переплавляла свой страх в ненависть. От меня зависел Лер.  Я должна была как следует разозлиться: принцесса я или кто?

Я впервые позволила себе ненавидеть Богов. Веду, за то что не удержала слугу. Вефия, за то, что рассмеялся над бедой и стребовал непосильную плату…

Обоих Близнецов за их вечные ссоры, от которых страдают люди…

Я вдохнула застывший воздух и впервые за несколько месяцев перестала бояться. Совсем. Я сказала:

— Рел-Лер, Рен-Нер. Рел Рен, переверни сущность с головы на голову, с зверя на человека, Лер Нер!

Главное здесь было не сбиться. Фраза звучала очень глупо, но она, как ни странно, работала. Причем в обе стороны.

Заставить Лера перевернуться мог испытываемый мной страх. И чем сильнее он был, тем сложнее было Леру удержаться в человеческой ипостаси. Однако он обладал достаточной силой воли, чтобы держаться. И даже когда мне в постель Далька подложила ради проказы огромного паука, он смог. Безобидного паука, как оказалось, но шерстистого как носорог.

Я чуть не поседела в тот день. Арахнофобия тогда только начинала пробиваться, и я, как могла, превозмогала ее, стараясь сделать вид, что такой штуки, как пауки, не существует вообще. У меня даже что-то получалось…  Однако этот паук, который, перебирая мохнатыми лапками по шее залез ко мне в волосы, и просидел так до утра, покуда  не посмотрелась в зеркало… Мне показалось, я сейчас умру в жутких, жутчайших мучениях.

В общем, теперь я шарахаюсь даже от безобидных сенокосцев.

А как тогда корежило Лера! У него даже глаза пожелтели и клыки полезли. Но он смог остановиться, а такие мелочи Дасса не разглядела. У того, что твоя горничная отлично вышивает даже самые мелкие детальки, очень много плюсов. Ее слабое зрение, например.

Однако стоило попереворачивать его имя, и переворот давался ему в разы легче. Это общее свойство всех перевертышей. На самом деле, это их основное свойство — двойное имя, которое можно перевернуть и получить не отрицание, а другой смысл.

Однако и сдерживаться от переворота становилось в разы труднее. Наверное, Далька что-то брякнула…

— Тфу ты, рогатые феи! — зло выплюнул Лер, когда немножко отдышался.

Он лежал, скрючившись, на земле и хватал ртом воздух. Переворот в человека всегда давался ему гораздо труднее, чем переворот в собаку. Не потому, что он был ближе к зверю, чем к человеку, нет, ничего подобного. Просто если бы он мог переворачиваться туда-сюда по своей воле, и это было бы так же легко, как нос почесать, какое бы это было наказание, какая плата?

Одежда на нем была как из лавки старьевщика. Порядком продрана —  верный признак, что пес достаточно долго не пускал человека в свой разум.

Пес вообще-то был ласковый и на людей обычно не бросался, но я все равно слегка забеспокоилась за посетителей едальни.

И за Куциана. Совсем чуть-чуть.

— Не богохульствуй, — машинально сказала я.

— А сама-то, — вяло огрызнулся Лер.

— А меня не замечают.

— Уверена?

— Знаю!

— Настоящий перевертыш! — визгливо вклинился Фанти, — Я знала, я знала, я знала, что он неправильный!

Не знаю, как Лер, а я впервые видела настоящего эльфиса, который радостно размахивает одной рукой, приплясывая на месте, а другой зажимает себе рот. И этот настоящий эльфис удивлял меня гораздо больше, чем настоящий перевертыш.

Лер покрутил пальцем у виска. Я пожала плечами:

— Лер, ты переворачиваешься, меня не замечают; с чего это мы вдруг будем шарахаться от эльфиса с раздвоением личности? Может он тоже…

— Ну, — шепнул Лер, но покосился на длинные эльфисские уши и продолжил уже нормальным тоном, осознав бесполезность этой предосторожности, — Он же тебя похитил. И он эльфис. Ты же понимаешь, что он просто не может тоже…

— Не пугай, — резко сказала я, — это очень странное существо. Я его не боюсь. И я очень хочу, чтобы такое положение дел оставалось как можно дольше. Я хочу к нему в гости.

И добавила, невольно копируя Дальку:

— Ну пожа-а-а-алуйста! Самый настоящий табор! Ну когда я еще такое увижу?

Я не лукавила. Я опасалась, что скоро не смогу выходить из комнаты, пугаясь мира за порогом. Пока я еще могу взаимодействовать с людьми и прочими существами, я должна успеть как можно больше.

— Ну пожа-а-а-алуйста, — поддержал эльфис, — когда она еще такое увидит?

— А может прямо скажете, чего вам от нас надо? — взорвался Лер, — Переворачиваться в собаку больно, обратно — еще больнее, вы напугали ее два раза как минимум, а ее страх — моя боль. Вы смогли уговорить Лику, но уговаривать надо было меня. Я за нее отвечаю —  головой и шкурой. Поэтому вы ее похитили?

Эльфис перестал кривляться. Длинное лицо его застыло, приняв какое-то внеземное, одухотворенное выражение. Он плавно повел ладонью. Или… она? Голоса в его голове определенно были женскими. Мне так показалось, по крайней мере.

— Равноправия. Равноправия для моих потомков и потомков моих родичей… с людьми. — мелодично сказала… она, — Поэтому мы не могли уговаривать тебя.

Изменились какие-то почти неразличимые мелочи, и при этом изменилось все. Немного по иному нахмурены брови, немного иная осанка. Совсем другие движения, тон, положение головы… в эльфисе незнамо откуда прорезалась царственность. И женственность. Но лишь на пару мгновений. Он-она резко взмахнула руками:

— Но чего это мы стоим на дороге и разговариваем? Голову напечет! Пошли обратно?!

— П-пошли, — ошалело кивнула я.

Лер резко мотнул головой. Так его еще не оскорбляли. Я положила руку ему на плечо, призывая успокоиться. В конце концов, в чем-то они правы. Лер действительно никогда не любил чужаков и не верит им. Но можно было и потактичнее.

Я твердо решила объяснить это Фанти. У всех есть свои причины, и я вовсе не хочу, чтобы кто-то с кем-то ссорился. У меня еще и жених объявился, джоктиец, Лер и так должен был быть не пределе.

Страх вернулся. Правда, теперь я боялась не за себя.

Лима разбила банку.

Фахраса знала, что этим все и кончится. Прямо-таки сердцем чуяла, что Лима что-нибудь учудит, никак Веда подсказывала. К счастью, эта дуреха не потащила в панике лягуша к Юське, а просто поскользнулась на скользких ступеньках, ведущих в подпол, и свалилась. Банка — в дребезги, Лима — в истерике, к тому же порезала палец, лягуш, не будь дурак, шмыг — и в бега. Фахраса знала, но не предупредила.

Фахраса знала наперед: она будет искать, искать, искать, тщательно искать, но ничего не найдет. И все равно искала; предсказанное лучше исполнять. Веда дает знание, но не очень любит, когда им пользуются.

Фахраса, знала: если ей вдруг захочется узнать всю свою судьбу, судьбу Юсеньки, судьбу Лимы, она ее узнает. Но тогда все эти судьбы будут предопределены, потому что Веде придется вспомнить их до мелочей. А как Веда помнит, так и будет. Лучше не обращать на себя внимания Богов, это Фахраса усвоила очень скоро после того, как Веда подарила ей на девятый день рожденья Силу. Силу спрашивать и всегда получать ответ. Знания всего мира. Наверное, захотела себе подружку, чем-то похожую на нее. Но дружбы почему-то не получилось. Слишком далеки они были друг от друга, чтобы мирно болтать и играть. Фахраса стремительно взрослела. Веде же всегда было девять. И будет, пока маленькая богиня не захочет иного.