Рейс - Лойко Сергей Леонидович - Страница 62

На следующий день, когда Рудольф был на дежурстве, Таня собрала пожитки и уехала. Больше они не виделись. Она ни разу ему не позвонила и не ответила ни на одно из его писем.

В 1992 году, после распада Союза, Белкин уволился из армии. Вернулся в Москву, примкнул к необольшевистской организации «Рабочая коммунистическая партия», которой руководил некто Ампилогов. Говорили, что в марте 1993-го Белкина будто бы видели в Сухуми в составе абхазских вооруженных формирований, штурмовавших город на российских танках. Затем, в октябре того же года, он вел толпу на штурм Останкино. Во время ночной перестрелки с «витязями» он был тяжело ранен. По выздоровлении прямо из больницы его перевезли в следственный изолятор Лефортово, где предъявили обвинение в организации вооруженного мятежа с целью захвата власти. В это время Белкин тесно общался со следователями ФСК, и после амнистии участникам несостоявшегося переворота его карьера неожиданно пошла в гору.

Чуть ли не через неделю после выхода из заключения капитан запаса (как он умудрился быть произведенным в капитаны из старших лейтенантов между допросами в изоляторе, осталось тайной, покрытой лефортовским мраком) Белкин возглавил ВИОР – Всероссийское историческое общество реконструкций.

Так его детские пластилиновые мечты воплотились в реальность. В течение следующих лет под активным и щедрым патронажем власть предержащих Белкин воссоздал многие великие битвы прошлых столетий, принесшие славу российскому оружию.

Венцом его реконструкторской деятельности стало грандиозное шоу по случаю двухсотлетнего юбилея Бородинской битвы. Для этой постановки ателье «Мосфильма» пошило тысячу костюмов для различных родов войск русской армии и тысячу пятьсот – для французской. Французы, по замыслу реконструктора, должны были иметь изначальное преимущество в живой силе и технике. Музейное оружие для тех и других, начиная от ружей и кончая пушками, было воссоздано тульской Корпорацией Калашникова. «Московский комсомолец» утверждал, что реконструкция Бородинской битвы обошлась бюджету страны дороже, чем реальная битва – бюджетам тогдашних Российской и Французской империй, вместе взятым. Воссозданную битву освятили своим присутствием президент, пат­риарх, министр обороны, лидеры многих государств, послы и военные атташе, аккредитованные в России.

В дальнейшем Белкин, переехавший в новый дом в Петрово-Дальнем и пересевший на заднее сиденье шестисотого «Мерседеса» с тонированными стеклами, создал и возглавил огромную сеть патриотических обществ, разбросанных по всей России – от Москвы до самых до окраин. В феврале 2014 года под видом подготовки масштабной реконструкции героической обороны Севастополя во время Крымской войны Белкин ввез на полуостров около двух дивизий вежливых «зеленых человечков», которые мгновенно организовали там «всенародный референдум», приведший к тому, что западные страны назвали оккупацией и аннексией. В апреле Великий Реконструктор с одним отрядом российского спецназа захватил уездный городок Слонявск в сердце Донбасса, что и явилось, как стали писать историки и аналитики по обе стороны фронта и через океан, спусковым крючком войны в Восточной Украине, продолжающейся по сей день.

* * *

– Итак, Юрий, что привело вас сюда? – продолжил разговор Белкин.

Алехин решил на все вопросы отвечать как можно короче и без эмоций.

– Хочу защищать русский мир.

– Похвальное желание. В каком полку служили?

– В артиллерии. Дивизион гаубиц. Сто двадцать вторых.

– Еще лучше. Но предложить вам по ВУСу пока, увы, ничего не могу. Я открою вам, Юрий, военную тайну. Сейчас на вооружении нашей армии стоят гаубицы сто пятьдесят два миллиметра, но обслуживаются они полностью российскими профессионалами, а вся артиллерия, как и танковые подразделения и приданные нам в усиление ДШБ – десантно-штурмовые батальоны, – подчиняются напрямую российскому Министерству обороны. Так что сами понимаете… Но я вам этого не говорил. Хорошо?

– Вас понял, – Алехин был готов к такому ответу. – А добровольческая армия, о которой вы говорили? Она…

– Конечно, существует, – не дал ему договорить собеседник. – У нее несколько иные функции и задачи. Мы, по существу, раскручиваем идею. Мы – оголенный нерв. Мы – телевизионная картинка, черт побери…

Белкин нервно забарабанил пальцами по столу, достал айфон, стал быстро прокручивать сообщения. Потом раздраженно бросил аппарат на стол. Закатил глаза. Потер пальцами лоб над бровями.

Алехин не вполне понимал, что происходит и почему «волшебник Изумрудного города» в должности министра обороны ДНР с такой откровенностью продолжает саморазоблачаться в его присутствии.

– Думаете, зачем я вам все это рассказываю? – словно прочитал его мысли Белкин. – Видите ли, Юрий… Я хорошо разбираюсь в людях. Всю жизнь с ними работаю. Вижу, что вы человек не только смелый, но и порядочный, серьезный и, похоже, проницательный. Более того, вы заметно отличаетесь от добровольческого контингента, с каким мы сегодня, к сожалению, имеем дело. Скажу вам как есть: этот контингент…

Тишину за окном разрезали автоматные очереди. Алехин резко соскочил со стула на пол, присел на одно колено за столом, потянулся к поясу – и вспомнил, что сдал оружие.

– Вот дебилы… – не поворачивая головы на звук, Белкин недовольно поморщился и успокаивающим жестом предложил ему подняться. – Говорил же им, вечером не беспокоить, а то потом сразу настроение ни к черту. Чувствуешь себя всю ночь, как Раскольников, который старушку убил.

Он встал, направился, слегка прихрамывая на левую ногу, к широко распахнутому окну, откинул занавеску и пригласил Алехина подойти.

– Тут у меня вид замечательный на мою собственную теперь уже стену Пер-Лашез, – Белкин показал на красную стену метрах в ста за окном. – Расстреливаем диверсантов, шпионов, мародеров, наркоманов и дезертиров три раза в неделю. Не гнушаемся чисткой рядов. Кадры решают все. Не вполне уверен, что помогает, но работаем… и, как говорится, могила исправит.

С широкого балкона второго этажа открывался замечательный вид на сад внизу и кирпичную стену, перед которой автоматчики за руки и за ноги поднимали тела расстрелянных. Двое были в майках и кальсонах, один – в черных трусах. Алехин не знал, что сказать. С таким скорым и эффективным отправлением правосудия в своей милицейской практике он встречался только один-единственный раз – в своем собственном исполнении, когда спасал жизнь Гитлеру.

– Военно-полевой суд, – будто снова угадал его мысли Белкин. – А как иначе? Мы должны уметь себя защитить. Мы – молодая республика, которая только обретает государственность. Мы уже не Украина и еще не Россия. И, похоже, никогда ею не станем… к сожалению. Половина украинских судей, если не больше, разбежались. Несколько лагерей просто открыли ворота и выпустили зэков. На свободе оказалось множество воров, насильников и убийц. Многие из этой преступной братии влились в добровольческие ряды. Система спецпроверки у нас пока еще не работает, а необходимость в кадрах высока, как никогда. Из этих троих один – мародер, двое других – драг-дилеры. Приговор я подписал вчера. Вышинский мог бы позавидовать – я прокурор, защитник и судья в одном лице, как царь Соломон. Мне достаточно взглянуть раз на морду арестованного, чтобы сразу понять, с кем имею дело. Когда я взглянул на вас, Юрий…

Оборвав фразу на полуслове, Белкин пригласил ошарашенного Алехина назад в гостиную и задернул занавеску.

– Должен вам сказать, что контингент, который прибывает из России, не многим лучше местного отребья, – продолжил министр обороны после того, как они вновь оказались за столом. – Безработные, наркоманы, бомжи, те же уголовники. Или просто дебилы, которые хотят сшибить легких денег и расплатиться по кредиту за телевизор или стиральную машину. Со времен песенки «Гренада, Гренада, Гренада моя…» ситуация в международном добровольческом движении, знаете ли, изменилась. И не в лучшую сторону. Одни только казаки с чеченцами чего стоят! Иногда я просто не понимаю, на чьей стороне эти кроманьонцы воюют. Вот Захарова убили, скоты. Пристрелили, как собаку. Большого русского писателя. Им все равно, кого и где убивать. Писателя, журналиста, политика, бизнесмена… Им человека убить, что нужду справить. Подтерся ладонью и пошел тебе же руку этой ладонью жать! Ненавижу! А что делать? Кстати, уже месяц, как в окрестностях зверствует маньяк-убийца. Два-три трупа в неделю. Дети. Изнасилованные, удушенные. Левый глаз у каждой жертвы выскоблен. Да, да! Я не шучу! Именно левый. То есть почему только левый, а не правый? Маньяк, маньяк, однозначно. Но чей? Наш или один из тех, что здесь из тюрем разбежались? Мы, конечно, пустили слух, что бандеровские агенты зверствуют, но я-то знаю… Это не совсем так. Или совсем не так, если уж быть точным в формулировках.