Как три мушкетëра - Бушков Александр Александрович - Страница 49

Когда они вернулись в домик, Мазур покрутил головой:

– Красиво ты ее...

– Рад, что ты меня так высоко ценишь, – сказал Лаврик. – Тронут... – и меланхолично усмехнулся. – Все наоборот, Кирилл. Правильнее будет: красиво она меня. Так оно будет вернее. Подбери челюсть на место. Вот именно: она – меня... Классический метод, про который на спецкурсе тебе должны были изложить: агент, будучи разоблаченным, симулируя откровенность, излагает некую, достаточно убедительную, версию прикрытия. А о настоящем задании молчит, как рыба. Ну да, она прекрасно понимала, что я не блефую и в самом деле способен применить метод «китайского воробья»...

– Это как?

– А помнишь, как китайцы в свое время воробьев изводили напрочь, чтобы народное зерно не клевали? Они им просто-напросто не давали сесть на землю, так что в конце концов птички от переутомления дуба давали прямо в воздухе. Однако она еще и просекла, что у меня нет никакой конкретики – одни косвенные улики. Вот и преподнесла «дымовую завесу». Ну, подумай сам: стоило огород городить ради примитивного подглядывания и подслушивания? Кучу денег тратить, искать человека, надежно припачканного компроматом и смертельно боящегося огласки, перетаскивать его сюда из Крыма... В конце концов, зачем делать так, чтобы домик, где Вера с Вадимом проводят отпуск, непременно принадлежал им? Зачем сажать в него своего человека? Можно распрекрасно провести сто вербовочных подходов где угодно – от пляжа до «Якоря» или чебуречной на углу Ленина и Сиреневой. Здесь что-то другое. Знать бы, что...

– Погоди, – сказал Мазур. – Я, конечно, никакой не специалист, но тут любой может пораскинуть мозгами... Она же не могла не понимать: а вдруг да появится конкретика? Информация или человек, который на нее даст показания? Как это сочетается со страхом перед твоими обещаниями? Да черт возьми, речь тогда пойдет уже не о том, чтобы печатно явить ее биографию стране – она ж автоматом пойдет под следствие...

– Ну, тут можно подыскать версии, – чуть подумав, сказал Лаврик. – Например, ее задействовали совершенно автономно, так что здесь попросту нет человека, который может на нее вывести. И информации нет. Такое случалось, не самый новый и оригинальный метод: несколько автономных групп, которыми рулит координатор-резидент – и поди ты его сыщи... Или... Или некая акция – разовая.

И если они завернут все, что задумано, опередив нас, тетя Фая – и, вполне возможно, не она одна – мгновенно становятся благонамеренными гражданами, против которых попросту нет улик. Всякое возможно... – он повернул голову на звук шагов:

– Привет, Оль. Как она там?

Ольга вошла, уселась на кровать Лымаря, пожала плечами:

– Лежит, книжку читает. В принципе, успокоилась, хотя явно нервничает.

– Ну, так кто б на ее месте не нервничал, – задумчиво сказал Лаврик.

– Когда муженек открыто по шлюхам болтается и возвращаться к семейному очагу пока что не намерен... Вот что, Оль. Мы с Кириллом сейчас ненадолго отъедем, а ты остаешься за часового. У нас тут, как-никак, четыре казенных пистоля, мало ли что... За Верой приглядывай, а лучше всего у нее и засядь, якобы поболтать от скуки. Максимальную толстокожесть прояви, если она тебя деликатно выставлять начнет – ну вот не понимаешь ты намеков, тебе скучно, болтать охота. А открытым текстом тебя послать оснований нет. Мотивировка у тебя железная: ждешь своего курортного друга Геночку... они, кстати, и в самом деле скоро должны вернуться. Но и когда вернутся, постарайся и дальше у нее поторчать. Я хочу, чтобы она постоянно была под присмотром.

– Боишься, вены резать начнет? – спросил Мазур.

– Ну да, вот именно, – ответил Лаврик так убедительно, что Мазур нисколечко ему не поверил и больше вопросов не задавал. Ну что ж, каждый знает ровно столько, сколько ему полагается... Ясно уже: крутит Лаврик что-то свое, но до поры до времени делиться не будет...

– Понятно, Константин Кимович, – сказала Ольга.

Лаврик встал, взял со столика ключи от «уазика» с пластмассовым брелоком, на котором красовался герб этой губернии – тех времен, когда край был не краем, а губернией Российской империи (тоже работа местных сувенирщиков, а значит, Системы):

– Поехали, Кирилл.

– А куда мы? – спросил Мазур во дворе.

– К независимому, так сказать, эксперту, – сказал Лаврик. – Поскольку своих пришлось бы ждать слишком долго. Позарез нужно выяснить в хорошем темпе, идиот я или нет – потому что от решения сего вопроса исход операции как раз и зависит. Если я идиот – мы в лучшем случае... ну, не проваливаем дело, но по-прежнему топчемся на месте. А если нет – тут интересные шансы возникают...

На веранде Тася, устроившись за плетеным столиком, перебирала клубнику, лишая ее черенков. Судя по размерам двух тазов, варенья задумывалась большая партия. Они помахали ей рукой, и она ответила...

Глава XI. ЭКСПЕРТ И ИЗВОЗЧИК

Уже когда они неторопливо ехали по провинциальным немощеным улочкам, Мазур сказал:

– Не мое дело, конечно, давать тебе советы по твоему ремеслу. Но вот лично я обязательно колонул бы Фаину еще и по опию. Единственная идеальная кандидатура, которая могла его подбросить...

– Единственная? – ухмыльнулся Лаврик, не отрывая взгляда от дороги. – Уверен?

Мазур присмотрелся к сослуживцу, чьи порой, мягко скажем, специфические методы уже прекрасно знал. И тем не менее удивился:

– Так это...

– Ну да, – безмятежно сказал Лаврик. – Опий я подбросил, иезуит такой. Ну, правда, не сам, Оля отлично справилась. Ты не смотри на меня так. Я золотой парень, душа у меня нежная, трепетная и ранимая – но исключительно вне службы. А служба у меня собачья, что уж там. Бывают провокации недопустимые, а бывают и такие, что идут на пользу делу, так что начальство дает санкцию, непременно прибавив, правда, «под твою ответственность»... Не переживай. Ну какие у них были тяготы? Ночь в КПЗ, и только. Здешняя КПЗ – никак не бухарский зиндан эмирских времен. С начальником милиции Приходько поговорили серьезные люди, объяснили, что тут имеет место быть важная оперативная игра солидных ведомств. Подписочки, кстати, с обоих взяли тяжеленькие. Документы Еремеевых нигде официально не регистрировались. Когда в них минет надобность, их не будет – стоит спичкой чиркнуть.

– Чего ж твой Приходько из меня жилы тянул и смотрел, как солдат на вошь?

– Ну, так уж и тянул, ну так уж и на вошь... – хмыкнул Лаврик. – Для пущего правдоподобия. Я уверен, ты оч-чень эмоционально повествовал Греку, как тебя гнобил суровый мусор... Для облегчения тебе игры, к пользе дела...

– Ага, – сказал Мазур, чуть подумав. – Хотел посмотреть, будет ли кто-то из этих их вытаскивать, и если да, то кто?

– В десяточку, – сказал Лаврик. – В том числе и это. Но главное было даже не это – нужно было проверить еще одно соображение. Ты-то, с твоими допусками, можешь о нем знать, но я пока что промолчу. Из самолюбия, человеческого и профессионального. Я все же могу ошибиться и предстать идиотом. Победителей не судят всегда и везде – а вот проигравшим начальство всегда и везде с огромным удовольствием вставляет фитиль на полметра... Посмотрим. При любом исходе дела узнаешь, доктор Ватсон... – он поехал медленнее, присматриваясь к номерам домов. – Ага, вот оно. Хозяин, по точным данным, должен быть дома...

Я партию играю один, ты помалкивай, разве что понадобится что-то подтвердить...

Он остановил машину у небольшого, но красивого и аккуратного одноэтажного домика с виноградной лозой во дворике и небольшим садиком. Со двора на них лениво брехнула и ушла в конуру рыжая собачонка калибра Мульки, и Лаврик нажал кнопку звонка.

Не прошло и минуты, как неторопливо вышел хозяин – высокий, в спортивном костюме, лет шестидесяти, но прямой, как смычок, с обширной проседью и породистым лицом дореволюционного дворянина. Открыл калитку и, как следовало ожидать, глянул вопросительно.