Чудовища не ошибаются (СИ) - Эрос Эви - Страница 11

Тебе ведь нужны деньги. Ты прям как шлюха — на всё ради них готова.

«Нет, не на всё», — шептало подсознание.

«Ты просто его любишь».

«Любишь».

Я изо всех сил сдерживала подступающую к горлу истерику и старалась включить своё гребаное чувство юмора.

Ну же, Олеся! Давай! Пошути о том, как твой инопланетный босс тебя трахнул, разложив на столе в своём кабинете. Не можешь? Слабачка!

Таких не берут в КВНы…

В субботу выяснилось, что маме предстоит ещё одна дорогая терапия. Я высчитала: денег должно хватить, но только если я действительно не потеряю работу. Малейшие колебания в доходах — и всё.

Будь я свободна в решениях, уволилась бы сама. Зачем же мучить свою душу? Я и так получила больше, чем рассчитывала.

Да-да, моя дурная голова всё же нашла один плюс в этой ситуации. Никогда, в здравом уме и трезвой памяти я не могла даже помыслить, что у меня будет секс с Разумовским. Не отношения, нет — просто секс, голый (хотя у нас всё же был полуодетый…) и откровенный.

И ещё одна до ужаса глупая мысль грела моё бестолковое сердце: если Разумовский не смог остановиться, увлёкся, то, может, я действительно кажусь ему хотя бы немного привлекательной? Я, Олеся, секретарша-бегемотик, его любимый объект для троллинга.

Ну хотя бы чуть-чуть…

Никогда в жизни я так не паниковала, как в ночь с воскресенья на понедельник. И собственно с утра в понедельник — тоже.

Я, конечно, старательно улыбалась родителям, но внутренне тряслась, как заяц перед голодным волком.

Что, если он передумал? Сейчас как заявится, как заявит: «Погорячился я по пьяни-то… Давай, пиши заявление». А что, вполне вероятно. Разумовский действительно был сильно выпимши, а что у пьяного на кончике члена, то в трезвом виде ему и нафиг не надо.

Я утром даже позавтракать не могла — кусок в горло не полез. Мамин взгляд наполнился беспокойством, и меня затошнило от полнейшего осознания того, что я творю.

Нельзя так переживать, Леся! Будь что будет. Главное — родители.

Но моя паника не прошла даром. Когда я зашла в метро и залезла в сумку, то обнаружила, что забыла дома и кошелек, и проездной. Лихорадочное обшаривание карманов на предмет мелочи ничего не дало, поэтому оставалось два пути — либо возвращаться домой, либо просить милостыню.

Мимо меня к турникетам проходили люди с совершенно бесстрастными лицами. Кто-то явно спал на ходу, кто-то заткнул уши наушниками, но в любом случае я не представляла, как это — подойти и попросить денег у незнакомого человека. Вон та девушка кажется довольно милой, но только я собралась к ней подойти, как она ускорила шаг и проскользнула через турникет.

Нет, Олеся. Возвращайся домой, за проездным и кошельком. Хуже всё равно уже не будет. Хуже некуда…

Даже если Разумовский за выходные не передумал тебя увольнять, после того, как ты второй раз опоздаешь, стопудов уволит.

Поэтому домой я не побежала — поплелась. Нашла проездной на кухонном столе — и как он там оказался?.. — кошелёк на зеркале в коридоре. И так же медленно поплелась на работу, убедившись, что у папы всё в порядке, ничего не горит и не взрывается.

На часах было десять минут десятого, когда я вошла в здание, где на десятом этаже наша компания арендовала офис. Сердце кольнуло паникой, я вздрогнула, закрыла на секунду глаза… Приложила пропуск к турникету, турникет подмигнул мне зелёным, и я пошла вперёд. Вперёд, к своей казни…

Десять минут десятого!!! Олеся, блин!!!

Меня прошиб холодный пот, и я резко увеличила скорость до максимальной. Промчалась мимо какого-то мужика, задев его плечом и чуть не выбив из рук дипломат из дорогой кожи, пискнула «простите» — и залетела в лифт.

Десятый этаж. Олеся, быстрее!!!

Промчавшись по коридору, топая, как стадо бешеных бизонов, я влетела в приёмную, громко хлопнув дверью.

Огляделась. Никого. Тишина. Может, Разумовского ещё нет?..

Ага, размечталась. Кого угодно может не быть на работе в девять пятнадцать, кроме него. Такое впечатление, что он сюда не приезжает, а телепортируется…

Зазвонил стационарный телефон, и по внутреннему номеру я поняла — босс. Постаралась перевести дыхание, но получалось не очень — в приступе абсолютной паники я бежала всё-таки слишком быстро.

— Да? — ответила, запнувшись: не смогла назвать его Владом…

— Олеся, принеси, пожалуйста, два кофе ко мне в кабинет. Один чёрный, без сахара, другой со сливками и сахаром, — голос у Разумовского был совершенно спокойный, даже бесстрастный.

Кофе? И всё?

— Хорошо. Сейчас принесу, — выдохнула я, ощущая, как сердце колотится где-то в горле.

Босс положил трубку. Я достала из сумки бумажные платочки, вытерла вспотевший от страха и быстрого бега лоб, потом встала и поплелась к кофемашине.

Паника вновь захлестывала меня, как волны во время прибоя: то схлынет, оставив на пару мгновений абсолютно равнодушной, то захлестнёт по самые уши. И захлёбываешься в этой панике, дышать не можешь, руки трясутся, ноги подкашиваются…

Я всё же сделала два кофе. Посмотрела на себя в поверхность кофемашины. Ух и страшна ты, мать. Морда красная, глаза выпученные. Класс.

Нервно всхлипнув и захватив в обе руки по чашке с кофе на блюдцах, я отправилась в кабинет босса. Толкнула дверь плечом, вошла внутрь и приблизилась к столу.

Разумовский и ещё один незнакомый мне мужик сидели друг напротив друга и разговаривали. Мужик показывал боссу какие-то графики, босс сосредоточенно внимал.

— В-в-ваш кофе, — пробубнила я, заикаясь как постоянный клиент логопеда, поставила перед гостем чашку, проделала то же самое с чашкой Разумовского.

Генеральный как-то странно на меня посмотрел. Очень странно…

И об этот взгляд я вдруг запнулась, как о торчащий из земли сук. Моя рука, уже почти поставившая чашку возле босса, дрогнула — и часть кофе вылилась ему на колени…

— Б***ь! — возопил Разумовский, вскакивая из-за стола.

— Прошу прощ-ще… — пискнула я, от стола, наоборот, отскакивая.

— Чего стоишь, дура? — рявкнул на меня незнакомый партнер генерального. — Салфетки неси!

— Не надо салфетки, — сказал босс уже знакомым мне полуледяным-полуугрожающим тоном. — Извините, Игорь Петрович, я выйду на минутку. Олеся, пойдём.

Ох… Жаль, что для секретарей не делают эвакуационных люков на такой случай. Я бы с удовольствием в него запрыгнула.

Когда мы вышли в приёмную, Разумовский схватил меня за руку и потащил к секретарской стойке. Усадил в кресло, потом подошёл к кофемашине, взял салфетки, вытер брюки. Вернулся ко мне, наклонился, упёрся ладонями в подлокотники кресла.

Я нервно сглотнула и попыталась улыбнуться.

— Леся, — голос у него по-прежнему был злой и холодный, — что с тобой такое?

— Н-ничего… Рука дрогнула, прост-тите…

— Это я понял. Я не понял другое. Ты чего разгуливаешь в кофте, надетой шиворот навыворот?

Что-о-о?!

Я оглядела себя и чуть не застонала — точно! Наизнанку… Все швы видны, нитки торчат… Как я этого не заметила?! Ну ладно, папа, он ничего после инсульта не замечает, но я-то! А мамы дома к тому времени уже не было. Будь она дома, конечно, заметила бы…

Вот дура ты, Леська!

— Прост-тите… Сейчас переодену… — почти прошептала я, повесив голову. Хотелось расплакаться.

— Только не под столом, пожалуйста, — язвительно проговорил Разумовский, и расплакаться захотелось ещё больше. — Второй раз я этого не переживу. Сделай это в туалете. — Выпрямился и зашагал обратно к своему кабинету.

А когда за боссом закрылась дверь, я правда немного поплакала. Так, совсем чуть-чуть.

Дура ты, Леська.

Но это были не все мои приключения в тот день.

Когда я уже переоделась, а утренний гость босса ушёл, бросив на меня напоследок насмешливый взгляд, в приёмную шагнул ещё один посетитель.

Это был мужчина среднего роста, в дорогом сером костюме и с очень неприятным лицом, выбритым до гладкости.

Где-то я его уже видела…

— Ну, милочка, — начал он с порога, — вот я вас и нашёл. И не стыдно вам?