Ваше благородие - Чигиринская Ольга Александровна - Страница 39
- Предыдущая
- 39/171
- Следующая
— Зачем ты потащил его на вышку? Зачем стал с ним болтать? Какого черта тебе от него было нужно?
Гия Берлиани рвал и метал, пользуясь тем, что из аппаратной не проникал наружу ни один звук.
— Его нужно пасти, Георгий, — ответил Верещагин. — Нужно контролировать. Он здесь самый умный. И кое-что подозревает.
— Подозревает? Я удивляюсь, как меня еще никто из них не назвал «Ваше благородие»!
— Гия, в день нашего возвращения из Непала по радио и по ТВ нас упомянули в программе новостей.
— Просто замечательно! Он слышал?
— Я не знаю. В какой-то момент он изменился в лице и начал рассказывать мне про моего однофамильца-альпиниста. Я закосил под полного идиота.
— Это было наверняка несложно.
— Князь, а ты больше никаких альпинистов— однофамильцев не вспомнил? Это Глеб Асмоловский.
— Тот самый?
— Да, тот самый!
Глеб Асмоловский, «снежный барс», на счету которого — четыре советских «семитысячника», первое восхождение на Хан-Тенгри в альпийском стиле, и орден, пожалованный ее величеством королевой Англии за спасение двух ее подданных на пике Победы. Подданные имели неосторожность выскочить на штурм вершины без рюкзаков и палаток, налегке. Так нередко делают, но именно в этот день и именно этим подданным не повезло: они не рассчитали времени, заблудились, не нашли палатку и начали потихоньку замерзать. Конечно, вышла спасательная группа, но холод убил бы англичан раньше, чем группа добралась бы до них. Глеб Асмоловский совершил невозможное: ночью поднялся один по очень крутому и сложному маршруту, нашел англичан, отпоил теплым кофе с коньяком и выдал им свой спальный мешок, где оба слегка отогрелись. Этого было достаточно, чтобы протянуть время до появления спасательной группы.
Вот так, капитан Верещагин. Ты мечтал пожать руку этому человеку — теперь сбылась мечта идиота.
— Это называется «не повезло», — Кашук встал из кресла. — Я отлучусь на минутку, господа. То ли это пиво, то ли это нервы, но мне ужасно нужно пойти помыть руки.
— Дьявол! — когда за Кашуком закрылась дверь, Гия треснул кулаком по столу. — Здесь сотни советских капитанов! Почему черт сюда принес именно этого!?
— Я знаю… Попаду в ад — спрошу у черта, почему он принес сюда именно этого… Гия, мы должны выиграть с теми картами, которые нам сданы.
— Это уж да, — сказал Князь. — Это точно… Только знаешь, что мне все больше лезет в голову, Арт? Что нас сюда послали именно затем, чтобы мы прокололись.
— Типун тебе на язык, — отвернулся Арт. — У нас все прекрасно получится. А вообще-то надо понемножку начинать их поить, чтобы меньше думали. Так что пусть Миллер подменит Дядю Тома — нам понадобятся самые крепкие головы. Знаешь, у Глеба есть гитара.
— Вы с ним уже по имени?
— Княже, мы с ним на «Ты».
Интересно все-таки работает подсознание. Когда Глеб принес гитару в комнату отдыха, первое, что запели офицеры, было «Ваше благородие, госпожа разлука».
Грузин Берлиани, вернувшись с поста, с удовольствием подпевал. Вообще, напряжение слегка спало, чему немало помог коньяк «Ай-Петри».
«Это не фокус», — подумал Глеб, — «Они тут смотрят наше телевидение. Нужно что-нибудь другое».
Но подсознание работает по-своему. Пальцы сами собой взяли хрустальный ре-мажор:
Спецназовский старлей подпевал тихо, но с чувством. Берлиани был на высоте: выводил приятным баритоном партию второго голоса, чисто и точно, куда тому Кобзону:
Глеб играл от всей души. Он совсем уже забыл о первоначальной цели, с которой взял в руки гитару. Он играл и пел для Нади, для своей Надежды, которая его не слышала, не могла слышать, но он знал, что где-то там, за морем, она думает о нем и ищет его лицо на экране телевизора среди лиц сотен других десантников, одинаковых, как гвозди с выкрашенными в голубое шляпками.
— Артем, а эту знаешь? — он взял аккорд: — «Покатились всячины и разности, поднялось неладное со дна… Граждане, Отечество в опасности! Граждане, Отечество в опасности! Граждане! Гражданская война! Был май без края и конца, жестокая весна…»
Пальцы Верещагина жестко легли на струны.
Полусекундный обмен взглядами показал, что Верещагин разгадал игру Глеба. Разгадал по всем пунктам, до канвы.
— Не надо, Глеб. Эта мрачная. Давай тогда лучше «Гусарскую». «Славно, братцы-егеря…»
— Хорошо тут у вас, — вздохнул майор Лебедь. — Просто курорт…
— А у вас как? — спросил старлей.
— А у нас нормально. Какого черта Глеба на эту горку загнали, если вы здесь уже сидите.
— Это вы в штабе спросите. Вы снимать ребят пришли?
— Какое там, — Лебедь скривился. — Приказа не было. А что, мешают ребята?
— Да шумно…
— Ничего не попишешь, старлей. Приказа не было.
— Ну, и Бог с ним.
— Товарищ майор, можно вас на два слова? — Глеб отложил гитару.
— Можно на сколько угодно, — майор плеснул себе коньяка. — Пойдем покурим.
Они вышли на свежий воздух и встали там же, у ограждения.
— Мне они не нравятся, — сказал Глеб.
— А мне показалось как раз наоборот, — майор посмотрел на него. — Ты и гитарку взял, и песенки петь начал…
— Я думал… — Глеб осмотрел землю под ногами, словно там валялись нужные ему слова. — Понимаете, когда мы улетали и сидели на аэродроме, передавали крымские новости… Можете смеяться, но там сказали, что из Непала вернулся известный крымский альпинист Верещагин. Капитан крымской армии.
— Так, — сказал Лебедь, призадумавшись. Потом оглянулся.
Спецназовский старлей о чем-то беседовал с длинным костистым мужиком по прозвищу Дядя Том.
— Товарищ старший лейтенант! — окликнул его майор. — Вы не подойдете на минутку?
Старлей что-то быстро сказал Дяде Тому, тот кивнул в последний раз и исчез в служебном здании — длинном приземистом каменном корпусе, большая часть которого была закрыта для советских десантников.
— Я вас слушаю, товарищ майор.
— Вы не могли бы показать нам свои документы?
— Нет проблем, — старлей вытащил из нагрудного кармана офицерскую книжку и протянул ее майору.
Достаточно потрепанная, с отметкой о повышении в званиии, с фотографией не последнего времени — с тех пор старлей немного отощал. И загорел, отметил Глеб. Неужели в Крыму сейчас можно так загореть?
Книжка была настоящей.
— Спасибо, товарищ Верещагин, — майор вернул книжку.
— Может, свяжетесь с моим начальством? — спросил участливо старлей. — майор Варламов, подполковник Стеценко, Симферополь, штаб второго батальона восьмой бригады спецназа ГРУ.
— Да нет, пожалуй.
Старлей слегка задумался.
— Знаете, мне все-таки хотелось бы, чтобы вы связались с моим начальством. Я вижу, возникли какие-то подозрения. Пойдемте в аппаратную. Или вы хотите связаться из вашей машины?
— Нет, нет… — майор сделал отрицательный жест рукой.
— Я могу идти? — спросил старлей.
— Да, пожалста, — ответил майор.
Верещагин ободряюще улыбнулся Глебу, повернулся на каблуках и легко взбежал по железной лестнице на первую секцию телевышки, где сидел один из его наблюдателей — тот самый татарин, который послужил причиной инцидента…
- Предыдущая
- 39/171
- Следующая