Ненаместные (СИ) - Эйта Аноним - Страница 28

Поэтому Данга озирался по сторонам, желая отвлечься хоть на что-нибудь.

И поэтому он увидел Умарса. Без повязки.

Шов выглядел просто чудовищно. Красный, распухший... Поднимался к волосам. Бинка тоже посмотрела в ту сторону и охнула.

- Окос... ничего себе я... Они ж меня уроют, Данга! - Впервые за все годы знакомства Данга услышал в ее голосе испуганные нотки, - Я б себя точно урыла за такое... Он же... такой красивый был, породистый...

- И будет, - отмахнулся Данга, - синяк сойдет и будет. Хватит тебе бабиться, мне сородич нужен, а не сопля.

Жестковато, но подействовало.

Умарс, кажется, тоже их заметил. Развернулся и пошел прочь.

И тогда-то Дангу и осенило.

- Знакомься, Бинка! Это наш новый вожак, - Данга потер руки, - замечательный вожак... Ну, если согласится, конечно.

- Зачем?! - Удивилась та, - Какой из него вожак? Ты на него посмотри: мелкий, хилый, против Буура ничто.

Данге больше понравилось бы нечто вроде: "Ты что? Только ты достоин быть нашим вожаком!" Но приходилось мириться с реальностью. Не самая неудачная реакция, значит, и остальные примут более-менее спокойно.

Отчаявшийся, загнанный в угол Кот - вот какой выйдет вожак. Идеальный. Данга помнил его ответ. Для такого нужна смелость определенного толка, смелость смертника. А это было именно то, что надо. Потому что Данга такой не обладал. Он вообще не хотел становиться смертником, а именно это ждало его, выйди он против Буура прямо сейчас.

- А я против Буура - желе, - пожал плечами Данга, - но в меня ты веришь.

Его смерили взглядом с ног до головы. Прямо рентген.

- Ну, ты умный, - с толикой сомнения в голосе наконец резюмировала Бинка, - и ты собрал нашу стаю.

- В холода я тупею. А сейчас осень. Нужен теплокровный и породистый, которым я смогу управлять. Умарс. Ну и... объясним ситуацию. Пусть, если что, стучит на Буура, а не на нас.

- Я же тоже виновата... - У Бинки задрожала губа.

Данга ткнул ее в спину.

- Молодец, то же самое Умарсу и скажешь. Главное - выражение лица! Сохрани его!

И они пошли.

В конце концов, они уже давненько не вербовали сородичей лично; пора было восстанавливать навык.

Бинка была в стае Данги с самого начала. Она была второй... или третьей вступившей. Она пошла с ним в один класс, и сидела за соседней партой, так что она - живой свидетель всех хоть сколько-нибудь крупных событий в его стае. И не только.

Во втором классе младшей школы Данга столкнулся со шпаной на пару классов старше. Ничего серьезного, даже не побили. Поржали, погоняли по раздевалке, открыли портфель и порвали учебники - мелочи жизни, для головастиков привычные. Но...

Бинка знала и Дангу "до" и Дангу "после", и это были совершенно разные люди.

Данга "до" был куда мягче, честнее и смешливее Данги "после". Он даже умел плакать. Не то чтобы Бинка по нему скучала: они тогда почти не общались. Но иногда она волей-неволей ловила в нем-сегодняшнем того, старого, и почему-то радовалась ему, как доброму знакомому.

В следующий раз Данга не раздумывая воткнул в обидчика ножницы; новость облетела школу, Вааров даже вызвали к директору. Но никого так и не наказали: Ваары, вместо того, чтобы покаянно рыдать и извиняться, поддержали своего сына, а родители того волчонка поддержали своего, и наказание спровоцировало бы межродовую распрю. А нынешний директор не случайно уже сорок лет сидел на своем месте: он как никто умел заминать такие случаи и успокаивать родителей.

Сначала вокруг Данги-после собирались только слабые, которым надоело быть слабыми. Он не искал их специально, но, услышав его историю, они стекались к нему, как железные опилки к магниту. Пара песчанок, Козел, сама Бинка... И через пару лет, увидев, как разрослась его компания, Данга предложил объявить себя стаей. А уже в стаю... начали приходить и сильные.

Бык. Хромоножка, но все ж таки Волк. Буур.

Это были слабейшие из сильных, которых не брали в их стаи, и с которыми сильнейшие из слабых вполне могли держаться на равных.

Их главным преимуществом перед другими была численность и сплоченность.

Но время шло, и те, кому суждено было вырасти в обладателей более мощной трансформации, росли. Бинка однажды с ужасом поняла, что Буур сильнее ее - просто потому, что парень и Медведь. Для того, чтобы опрокинуть его на пол, ей все еще требовалась всего пара точных движений, но этого ощущения забыть она уже не могла.

Все менялись, и только Данга оставался тем же. Спокойным, уверенным в себе, несмотря на свою почти девичью хрупкость и одну из самых слабых трансформаций Тьмаверста. Даже зимой, вялый, сонный и ленивый, он был куда умнее всех своих подчиненных.

Оглядываясь назад, Бинка не могла вспомнить ни одного случая, когда дело доходило бы до крови (если, конечно, не считать бесчисленных царапин) и серьезных травм. Данга всегда осаживал сородичей, не давал им переступить одному ему ведомую черту. Они были шпаной, и их даже другая шпана опасалась, но это было... как игра. Дележка территорий и споры с другими такими же "стаями" заканчивалась максимум, разбитыми коленками, внутристайные разногласия решал Данга, а все те первобытные обычаи, вроде посвящения новичков, он не отменил, но обошел, сделав их выполнение для своей стаи, в которой почти не было хищников, простой формальностью.

Все показалось серьезным лишь однажды: когда Буур в первый раз бросил Данге вызов. Тогда же пролилась первая кровь: у Данги она была темная, вишневого цвета, и капала медленно, хоть рана и была серьезной, и бледный, бледнее обычного, Данга снял тогда футболку, скомкал и прижал к рассеченному когтями боку. Буур в тот момент зажимал хлещущий из сломанного носа алый фонтан обоими руками и выл, испуганный. Он проиграл, когда выпустил когти: договаривались без трансформаций. Но сломанный нос послужил ему уроком.

Буур думал, что ему достаточно выпрямиться во весь свой немалый для одиннадцатилетки рост и наброситься, чтобы Данга-дрыщ испугался. Он ошибся. Данга не испугался, даже когда его зацепила лапа (на адреналине Буур не удержал контроля и пошел, по медвежьи широко распахнув объятья), ударил резко в нос, всего себя вложив в удар-прыжок, и только потом вывернулся и отступил в сторону - безразличный и невозмутимый. У Медведей нос самое чувствительное место, вот что он потом сказал Бинке. Главное - знать, куда бить. Она запомнила.

А еще он в тот холодный осенний день пришел биться в летних шортах, чтобы все видели - уж он-то не жульничал и ни на секунду не терял контроля. Его ноги оставались полностью человеческими, обычными худыми мальчишескими ногами с острыми коленками, даже когда хлынула вишневая кровь. Данга держал своего зверя куда крепче многих взрослых, и продемонстрировал свое искусство всем желающим. И это Бинка тоже очень ясно запомнила.

Иногда Данга ее пугал.

Немножко.

Хотя она никогда бы себе в этом не призналась.

Когда она ударила Умарса, она ликовала.

Это оказалось так... легко. Взмах - и течет струйкой алый ручеек из рассеченной брови. Вовсе не слабо. Она - может. Такое окрыляющее чувство, и она ждала одобрения - классно же вышло! Красиво! Изящно! Точно!

И стая одобрила: кто-то присвистнул, кто-то заулюлюкал, Буур полез за деньгами... Ее воспринимали, как бойца: от одной мысли петь хотелось.

Но потом она заметила, что у Умарса лицо стало такое же бледное, как у Данги, когда тот прижимал к боку окровавленную футболку. И кровь, много крови... Противно засосало под ложечкой. Чистая радость вдруг загорчила, превращаясь во что-то другое...

Данга встал рядом с опозоренным котенком, а на Бинку даже не взглянул. И Бинка едва удержалась от того, чтобы крикнуть, предупредить - лишь потому, что верила, что Данга всегда сильнее.

И котенок слишком жалкий, чтобы броситься, целясь когтями в лицо.

Данга защищал ее, хотя она не просила. Но обижаться на него за это было бы слишком... по-девчачьи. Вожак всегда защищает, на то он и вожак. Вместо этого она встала с ним плечом к плечу, признавая, что сделала большую глупость.