Рожденный на селедке (СИ) - Шульц Гектор - Страница 23

- Уверен?

- Истинно так. Её милость, даже в крайнем гневе, говеху смрадом величает. А тут явно кто-то слишком возвышенный поработал, - кивнул я, изучая письмо, сплошь состоящее из отборной ругани в адрес испанской королевы. – И это в ответ пришло? А что было в том письме, что твоя королева послала?

- Мелочь. Просила она встречи, дабы забыть былые обиды, но получив это послание, ядом преисполнилась и велела войско собирать, - сказала Джессика, задумчиво смотря на письмо.

- Не удивительно тогда, - сказал я. – Но Её милость откажется письмо это читать. Я дважды пытался его ей подсунуть, но она обругала меня и плетью по спине дала.

- Больно было?

- Не то чтобы очень. Скорее обидно. Теперь же вижу, что потребно ей увидеть его. И с сестрой наедине все споры решить, - Джессика покачала головой, а я с ней согласился. – Истинно так. Трудно это будет сделать, но это единственный выход.

- Действует тут великое зло, Матье.

- Ну, это ты лиха хватила, красавица, - улыбнулся я. – Герцог Блядская рожа на великое зло не тянет. Скорее низкое зло без мудей. Ну, или с мудями, но покрытыми гангреной. Как по мне, он просто мерзопакостный свинорылый клоп, сосущий у Её милости кровь. Великое Зло не задрачивается глупыми отравлениями. Ему подавай закуску побольше.

- Вижу я, что поднаторел ты в ругательствах отборных, - улыбнулась она.

- У меня был хороший учитель, - Джессика покраснела и тут же переменила маску, на нечто грустное и задумчивое.

- Они – марионетки в руках Зла. Зло дергает их за ниточки и заставляет тоже зло творить, - сказала она, наконец. – Давно бы уже помирились и ездили с подарками друг к другу.

- Так и есть. И надобно им самим это увидеть и принять.

- Но как это сделать? – спросила Джессика, заглядывая мне в глаза.

- Есть один отчаянный план, - сказал я, вытаскивая из кармана два пузырька, данным мне лукавым духом.

Софи я нашел рано утром на кухне, где девушка заваривала травяной отвар для королевы самостоятельно и никому не уступая этого права. Она мне мило кивнула, а потом, сцедив мелкие травинки, попавшие в отвар, перелила его в серебряный кубок и закрыла его крышкой. Я с интересом смотрел за её манипуляциями и даже попытался пошутить. Причем неловко, за что, чуть было, не был облит таинственным отваром.

- Жалко на плутов его тратить, - фыркнула Софи, демонстративно задевая меня плечом и направляясь к двери из кухни. – Ничуть не похоже на пьяную мочу.

- Прости, - сказал я, виновато потупив глаза. – Не знал с чего разговор начать. А кстати, зачем тебе все эти предосторожности и зырканье глазами во время готовки? Я думал, у Её милости едок есть, который на отраву все проверяет.

- Был. Вчера поперхнулся котлетой, посинел лицом и обгадился, - поморщилась девушка. – На третью стражу это случилось.

- Интересно, - задумчиво ответил я, придерживая дверь и пропуская в коридор Софи. – Думаешь, его отравили?

- На отраву не похоже. Котлета эта не для Её милости была приготовлена, а для слуг. Вот едок ей и подавился ночью, когда вернулся после амуров с сеновала, - я вспомнил едока – хилого, прыщавого парнишку с плохими зубами – и кивнул, принимая его амурность за проявление высшей воли. – А все отвары я сама Её милости готовлю. Как и чай, и кофе, и вино.

- А еду? – мотнул я головой. – Тоже ты?

- Нет, - улыбнулась Софи. – Повар. Его Её милости еще король подарил, до того, как его утром на девке срамной нашли с языком черным. Повар этот мастер своего дела и когда для Её милости готовит, всех выгоняет прочь. И магистра, и светлейшего герцога тоже.

- Непонятно тогда, зачем Её милости едок, раз тут все так серьезно, - хмыкнул я, потеряв логическую нить, но Софи довольно быстро вернула её в мои руки.

- А чего тут непонятного, - сказала она. – По этикету положено, чтобы едок пробовал еду монархов первым. Представляешь, какой казус, Матье? Подавиться котлетой, а не ядом.

- Обхохочешься, Софи. Надо пиеску написать и циркачам продать. Хитом станет всей Франции.

- А ты что-то хотел? – спросила она, когда мы поднимались вместе в покои королевы.

- Ага. Помоги мне Её милость похитить, - честно сказал я, заставив Софи прыснуть и чуть не выронить кубок.

- Исусе Христе, Матье. Мрачны же твои шутки сегодня, - сказала она, закончив смеяться, а потом побледнела, когда увидела на моем лице серьезность. – Ты серьезно?

- Ага. Её милости беда грозит, - я еле успел схватить Софи за руку, которая вдруг резко сорвалась с места и ринулась наверх, перепрыгивая через полустертые ступеньки. – Да стой ты, егоза. Дай же слово сказать.

- Оставь меня, - возопила она. – Я буду звать на помощь. Не успеешь вздохнуть, как тебя стража мечами проткнет, требуху выпуская.

- Идет, - я отпустил её руку и остановился. – Зови.

- С чего бы тебе так рьяно желать расставания с жизнью? – спросила она, поняв, что я не собираюсь ее преследовать. Но кубок держала наготове, чтобы в случае чего плеснуть мне прямо в рожу кипящим травяным отваром. В ответ я достал поддельное письмо и протянул его Софи. – Что это?

- Письмо, которое якобы Её милость отправила сестре. Я вчера плеткой по спине получил, когда пытался показать его ей.

- Бедняжка, - фыркнула Софи, а потом нахмурилась. – Это не она писала. Могу поклясться.

- «И вот она открыла Свет, увидев хер чужой во рту своем», - пропел я и покачал головой. – Я же говорю тебе, что Её милости грозит опасность, а ты отказываешься думать.

- Похоже очень, но писала не она. Что за омерзительная брань, Матье? Признайся, твоих рук это дело?

- Нет. И еще раз, нет, - сказал я. – Помнишь, тролльчихи из леса говорили про предательство?

- Ага.

- Вот оно. Мерзейшее, отвратное, трахомудейшее предательство на свете. Великаний молок так не отвратителен, как это, - сказал я и чуть выдохнул, заметив, как у Софи на лбу разглаживаются морщины, а взгляд перестает быть испуганным и безумным. – Кто-то хочет войны с Испанией и недовольства честного люда. Вникаешь?

- Не очень.

- О, что в мозгах твоих с утра? Не иначе, каша, - раздраженно ответил я. – Под шумок Её милость убрать будет проще, а свалить все на клятых испанцев.

- О, диаволы мерзейшие, - сказала Софи и глаза её округлились. – И зачем тебе похищать Её милость? Не проще ей все рассказать?

- Не проще. Её милость к чужим речам нетерпелива и невнимательна, лишь свои во главу ставить предпочитая. Да и не похищение это, а так. С сестрой ей свидеться надо.

- Так виделись они и ядом брызгались друг в друга чрезмерно.

- То песий фарс, актерская игра на публику, где каждая не собирается уступать. А вот наедине, без всяких светлейших обмудьев глядишь и пойдет разговор в другую сторону, - сказал я. – Перед собой-то им зачем кривляться?

- Сладко стелешь ты, Матье, - я облегченно вздохнул, увидев в глазах Софи копошащегося червячка сомнений. – Я с детства нахожусь при Её милости. Лишь счастья и добра желаю ей. Но если устами твоими говорит змей, а не друг?

- Ты можешь либо мне поверить, либо сдать со всеми потрохами и жалобно смотреть, как мне будут отрубать голову. Я даже на слезинку не надеюсь, - рек я, прибегая к последнему козырю. Все же Софи не была коварной висляйкой и кровожадной сукой. Любители сказок обычно нежные, как свежевыбритые щеки.

- И как ты планируешь устроить встречу?

- Для этого тебе надобно соврать, - тихо сказал я, прислушиваясь к шорохам на лестнице. Да, даже у стен есть уши, а у камней члены. – Уговори Её милость прогуляться по лесу наедине сегодня вечером. Без рыцарей, без Блядских рож и кислых мудей.

- А как планируешь ты Её милость Маргариту уговорить? – спросила Софи. – Насколько знаю я, она весьма упряма и нравом горяча, как камин раскаленный.