ПП. Благие намерения (СИ) - Линько Татьяна - Страница 45

— Да это я так, вспомнил одну историю, мне ее дед Федул с Беломир-горы рассказывал, когда я был здесь сразу после Летнего Солнцестояния. До того, как начали пропадать люди, — парень с хрустом потянулся и лег в снег.

— И при чем здесь я? — получилось чуть резче, чем я хотела.

— Занятнейшая история, на самом деле. О том, как одна малолетняя недоведьма, нагрузившись грибной настойкой, на спор отправилась в друидское святилище, расшифровала надпись на самом древнем камне и вызвала Великого Снежного Духа. Летом. Снежного Духа. Естественно, тот в восторге не был — мягко говоря — а посему решил прибить нахалку собственным рогами. Однако не тут-то было — девчонка в вышеупомянутые рога вцепилась, как клещ, и давай на почтенном духе выплясывать, как на мустанге. Тот в лес — она на нем, тот в горы — она на нем, тот к друидам рванул — а девчонка все держится, и верещит, как пришибленная, лешим и то тошно становилось. Влетели на Беломир-гору, и давай бардак разводить — то на вершину взлетят, то в пещеры для скота, детскую комнату и ту не пожалели. Как еще без жертв обошлось, военная тайна, но детишек перепугали знатно. В итоге стоило уставшему от жары и бега духу остановиться, девчонка с него так мешком и свалилась, а сам он хвостом на друидов махнул угрожающе, да и был таков — нельзя Зимнему Духу летом долго в лесу находиться, он от этого болеет. И ладно сама дурочка, ее пожурили, пару подзатыльников дали да и отпустили с миром, а вот то, что она подговорила на это дело одного из лучших жрецов-учеников, светоч и надежду клана…

— Это Михей меня подбил! — не выдержала я такого наглого наезда, — Нет, ну гад! «Ай, Дая-Даечка, солнце мое, растолкуй для друга — а я тебе изумруд жабий проставлю»… Самому светочу расшифровать было слабо, так я теперь еще и виноватее всех?!

Вякнула — и сразу мысленно надавала себе по голове.

— И как я раньше не догадался? — хмыкнул довольный гад, — Ты же сама мне на балу про праздник друидский рассказывала, а я как-то сразу не сопоставил тебя с Федуловым «глаз косит, на голове мракобесие, а в голове и того хуже».

— Да хватит уже, — буркнула я, — А то сам глупостей не делал.

— Я не издеваюсь. Мне тоже интересно о вас узнавать, — оборотень помрачнел и вдруг стал противно-взрослым, — Ночью от палаток ни на шаг, и за пределы контура не заходи.

— Следи лучше за собой. В умении влипать в неприятности пальму первенства держишь ты.

Так прошло еще пятнадцать минут.

— Готово! — наконец победно воскликнула мисс Плам, подхватила свой рюкзак и махнула нам рукой, шагая сквозь получившийся проем размером с гаражную дверь, — Шевелите булочками, мальчики и девочки, через час эта дрянь затянется обратно.

Мисс По последовала за ней, а там и мы с Ершем подтянулись, я в смешанных чувствах, он в приподнятом настроении. В нос сразу же ударил запах тяжелой, пряной магии, оборотень стал громогласно шмыгать, а я мысленно молилась, чтобы мои зелья выдержали этот напор и не рухнули в одночасье, оставив нас на съедение… собственно, кому бы то ни было.

Вот теперь все стало действительно серьезно.

С полчаса шли молча — серьезное, все-таки, предприятие, негоже его пустыми разговорами разбавлять. Да только ненадолго нас хватило — первым не выдержал и стал травить анекдоты Шкраб, нервничающий явно больше других, за ним мисс Плам, а там и Ерш подключился со своими медицинскими байками.

— … и тут оно открывает глаза, — выпучивает оборотень свои для наглядности, — и спрашивает: «А что это вы делаете?». Девчонки — в обморок, препод — в осадок. И я, как идиот, над «трупом» со скальпелем стою. А химера мне так интеллигентно: «На мясо. Резать, только резать!», пепельницу со стола сожрала и опять окоченела. Это потом мы узнали, что первокурсники-телекинетики поприкалываться решили, а у девчонок-то истерика — реликтовую тварь на практике угробили!

— И что? — заинтересовалась мисс Плам. Ерш ухмыльнулся.

— А не надо злить девочек-лекарей. Они потом живую химеру отловили, стазис наложили и этим приколистам в общагу забросили. Веселья было куда больше.

Матильда фыркнула громко и радостно — ей такая месть была по вкусу, а я непроизвольно огляделась вокруг. Все время казалось, что от нас слишком много шума, и приходилось напоминать себе о том, что мы под зельями в буквальном смысле этого слова. Да и за каждым невинным еловым стволом чудились тени неведомых врагов, смутные и быстро исчезающие.

Однако, если не обращать внимания на паранойю, пока что вокруг было относительно безлюдно — а также безоборотнево и безнечистно.

— Уже здесь мы бы наткнулись минимум на одного охотника, — Ерш гнусил, но все равно пытался вынюхать если не некромагию, то свежий след, — Наверняка все согнаны к западной границе, к Горолесью.

— Да ужо с осени никого тут не шастает, — Шкраб поймал свой огонек и бережно спрятал за пазуху, — Горолесье оно того, чует, где мертвячья магия деется, к ней и тянется. Некроворлоку вряд ли с этого какая радость. Чу-у-уй, чу-у-уй! Свои идут!

И правда — там, где кроме еловых стволов ничего не было, вдруг из ниоткуда появлялись тропы, широкие, нахоженные. Лес не считал, что в нем творится что-то плохое, и белоснежно улыбался прямо в наши хмурые физиономии. Я «улыбаться чаще» отказывалась, потому что у меня мерзли ноги и кончик носа, а количество кристаллизованной воды (снега, если кто не понял) вокруг отнюдь не заражало новогодним настроением. И ни следа некромагии! Вообще! Облачка распыленных Проявителей радостно рассеивались в воздухе, не задерживаясь ни на чем, кроме снега, и попросту издевались над нами.

— Так вообще бывает?! — наконец возмутилась я, в очередной раз пшикнув зельем вникуда, — Должно же быть хоть что-то!

— Предположим, наш мега-гад умнее — или сильнее — чем мы предполагали, — мисс По, похоже, даже упевала любоваться пейзажем в процессе, — Что можно сделать с нитями, чтобы они не разлетались?

— Слить в одно место, — Матильда в очередной раз отряхнула сапоги от снега и скрипнула кожей плаща, — Долго, муторно и затратно, поэтому в основном это делают тогда, когда выхлоп по основным нитям слишком большой, а вобрать его все равно нельзя. Главное, правильный объект выбрать: мертвое дерево, заброшенная могила, пещера… Да хоть деревенский сортир. Но удержать все внутри даже так нельзя, просочится — так что рано или поздно наткнемся. Вопрос в другом…

— Нафига? — догадливо вставила миссмистер, — Когда все и так прикрыто Стеной?

— Теоретически, можно потом эти следы собрать и использовать повторно, но от такого секонд-хенда толку почти что ноль, вреда больше. Значит, чисто для подстраховки.

— Мы ищем параноика, — Оливия остановилась и повернулась лицом к подруге, — Тилли, я не думаю, что это Яролик. Он с годами становится менее осторожным, а не наоборот.

— Я пока ничего не думаю, кроме того, что Стена — точно не его работа. Топорно.

Я оставила свои мысли при себе. Тем более, не так уж много их было — переставлять ноги, обходить сугробы, пшикнуть, посмотреть, матернуться тихо и душевно. Вскоре к моей ругани присоединился Шкраб, сначала вполголоса, затем и в полную силу. Сквернослосил карпатский абориген архаично и разноообразно, а еще чесался, плевался, хватался за спину и хрипел.

— Чего это вы, батенька, — похлопала барабая по плечу мисс Плам, — никак окочуриться решили?

— Молчала б, девка, о том, чего не знаешь! — рявкнул нечистый дух, забыв свой страх перед ведьмами, — Ыыыыыть, волчья падаль, брыдлый мерин, вымесок глуподырый! Чууу!!!

С громким шипением барабай провалился под снег и, судя по мультяшно вспухающей борозде, решил поиграть в крота.

— Дошли, значит, — констатировала мисс По и ойкнула, стукнувшись головой о круглый деревянный оберег, небрежно привязанный к еловой ветке над тропой. Для меня конкретно этот кусок леса ничем, кроме упомянутой побрякушки, не отличался, но, присмотревшись, я разглядела еще несколько таких же «монеток» — разного размера, потемневшие от погоды и времени, они свисали с нижних ветвей деревьев, лепились к смолистым стволам и целыми кучками выглядывали из неглубоких дупел. Среди знаков были и знакомые — Одолень-трава, Печать Велеса — но большинство выглядели, как закорючки сумасшедшего. Их было действительно много, и они выстраивались в истеричную, неровную линию, что простиралась насколько хватало глаз и вправо, и влево.