Продавцы грёз. Том первый (СИ) - Башунов Геннадий Алексеевич - Страница 30

– Ещё как попал! Банка метров на десять отлетела, – хмыкнула шеф. – Ну что, Зош, доволен? – повернулась она к одноглазому.

– Это ваш лучший человек?

– Это мой самый молодой и неопытный человек.

– Да, я доволен, – одноглазый вполне натурально улыбнулся. – Возможно, мы сами сможем грабить караваны…

– Я бы не стала так рисковать.

– Моё дело предложить. Я уже дж… – он подавился концентратом и, прокашлявшись, продолжил: – Два года разрабатываю план, всё жду… ну, да ладно.

Вообще, как выяснилось позже, он был неплохим мужиком, правда, чересчур охочим на концентраты, но это далеко не самая худшая человеческая черта.

Мы по очереди спустились с вышки. Зош, попрощавшись, ушёл, на ходу разворачивая четвёртый белковый брикет (говорят, он потом несколько дней не выходил из туалета, но, выйдя, всё равно ел одни концентраты… до следующего поноса, потом вообще отказался брать их в рот в любом виде), а мы с Капитаном направились к её домику.

– Кто-то заслужил бонус, – сказала шеф, когда мы вошли.

Я улыбнулся и, оглядевшись, хлопнул её пониже спины. Если честно, мы уже второй день практически не вылезали из постели, но меня это нисколько не расстраивало. Да и Иваллу тоже.

Я шагал по ковру опавшей листвы, больше думая о том, что меня ожидает в дальнейшем, чем выискивая дичь. Большая часть охотников шла в нескольких сотнях шагов левее, где среди густых зарослей кустов должно было залегать кабанье семейство. Я же, вооружившись допотопной двустволкой, выполнял функцию скорее почётного гостя, чем охотника. В моей меткости после той демонстрации не сомневался никто, но в то же время хозяевам хотелось показать – и они не лыком шиты.

Мысли, если честно, были не то чтобы весёлые. Больше недели меня не покидало странное ощущение, будто я занимаюсь совершенно не тем делом. Меня частенько посещали приступы беспокойства – ни с того, ни с сего я вскакивал с места и начинал беспокойно оглядываться либо что-то выискивать. Причём, не важно, чем я занимался – ел, чистил оружие или разговаривал с кем-то. Когда подобное произошло со мной раз в пятый или шестой, Ивалла довольно резко сказала, чтобы я сдерживался хотя бы в присутствии деревенских.

– Они сочтут это за дурное предчувствие, – сказала она. – Либо вообще решат, будто ты накличешь беду, и вышвырнут из села всю команду. Где тогда будем зимовать?

– Но ты же не веришь в дурные предчувствия? – проворчал я, с силой отводя взгляд от двери, из которой, как мне казалось минуту назад, вот-вот должны были выпрыгнуть как минимум пара разбойничьих банд.

– Нет. Но меня беспокоит твоё состоянии. Иногда люди, привыкшие к постоянному стрессу, регулярно чувствующие опасность, не могут нормально жить в спокойной обстановке.

– Обстановка я бы сказал скорее даже сонная, чем спокойная, – хмыкнул я. – Но это же не про меня. Я домашний мальчик.

Домашнему мальчику практически каждый день снилась та заварушка на заводе. При этом я был среди охранников, когда на вышке, когда в здании заводоуправления. Когда в моих руках была винтовка, когда – пулемёт. Я расстреливал толпы людей, лихорадочно пытаясь найти там каких-то злодеев, но убивая ни в чём не повинных людей.

С месяц назад что-то подобное мне снилось про Орайю, но, видимо, приоритеты сменились. Тот её взгляд не прошёл бесследно – мысли о зеленоглазой вызывали скорее разочарование и злость, чем тоскливое чувство несбыточной мечты. Она хотела меня убить, и я уверен – это не в последний раз.

От мыслей меня отвлёк странный звук. Монотонное завывание, будто смешанное с тарахтением десятка тракторов. Пару секунд я вслушивался, после чего свернул к опушке, благо до неё было недалеко. Выйдя из резкой полосы деревьев, я вгляделся в горизонт.

И почувствовал, как кровь отливает от моего лица.

– Тревога! Мать вашу, все в деревню!!!

***

Обвешанные цепями тупые рыла гусеничных тягачей. Небольшие лобовые стёкла, закрытые решетками либо щитами, оставляющими для просмотра только узкие щели. Ощетинившиеся ружьями и пулемётами крыши и кабины.

В общем, эдакий Безумный Макс средней полосы.

Работорговцы шли в сгущающихся сумерках и не думая скрываться. Горели фары чудовищных машин, полыхали оранжевым огнём в свете восходящего солнца фонари, развешанные по углам клеток. Показывали собственную мощь, запугивая. На миг меня посетила мысль, что они проедут мимо, ведь каждому дураку ясно: приблизься они к деревни незамеченными, и у нас не было бы ни единого шанса. Но караван двигался прямиком к центральным воротам хутора, что развеивало всякие сомнения.

Мы, команда и староста, наблюдали за ним со стены.

– Чего они прут-то в открытую, сволота? – пробурчал Зош, озвучивая мои мысли. – Может, отвернут?

– Хрен там, – сухо отозвалась Капитан. – Торговаться будут.

– Торговаться?

– Предложат выкуп, несколько человек, молодых и крепких. Если откажитесь, нападут. Если согласитесь – тоже нападут: половина выбранных, скорее всего, окажется мужчинами старше шестнадцати.

– Твою ж мать-то...

– Не волнуйся, – криво усмехнулась шеф. – Именно для этого ты нас и нанял. Будем оборонять твоё село.

– Хотелось бы верить, – буркнул Зош, косясь единственным глазом на стоящих чуть поодаль членов нашей команды.

– Мы пойдём на переговоры, – сказала шеф. – Я, Алексей, Авер и ты. Найдите белую тряпку.

Голова кивнул и жестом отдал приказ одному из стоящих рядом мужиков.

– Если условия будут приемлемыми, – медленно произнёс одноглазый. – Если им понадобятся деньги или припасы, часть выкупа заплатите вы.

– Согласна. Никто не хочет умирать ради пары банок консервов.

– Вряд ли так случится, – задумчиво сказал Авер. – Богатый обоз. Три машины, два прицепа, пять повозок на конном ходу. А клетки пустые, и цепи с наручниками лежат в кузовах.

– Не каркай! – буркнула шеф, но в её взгляде появилось что-то новое. Готовность... или обречённость.

Я вновь перевёл взгляд на обоз. Уже темнело, но мне хорошо удалось рассмотреть его. Помимо перечисленных транспортных средств у работорговцев было не меньше пяти пулемётов, а машины скорее напоминали крепости на колёсах. Людей практически не видно, но я всё равно насчитал восемь человек. О том, скольких я не увидел, не хотелось даже думать. В нашем же распоряжении, помимо нашей команды, пятнадцать вооружённых мужиков. Оставалось только надеяться, что в деревне охотников знают, как держать ружья.

– Принёс! – глухо крикнул с земли помощник старосты.

– Алексей, отдай свою винтовку Дереку, - приказала Капитан. – Дерек, когда стрелять знаешь. Уважаемый Зош, Авер, за мной.

Мы спустились со стены. Белый флаг (пожелтевшая от времени изодранная простыня) достался мне. Я сложил её вчетверо и, подняв над головой, первым вышел из приоткрытых ворот. Поджилки у меня потряхивало, но я надеялся, что скорее от возбуждения, чем от страха.

Увидев нас, работорговцы тоже решили остановиться, что немного меня успокоило. Всё-таки, если остановились, значит, есть шанс, что стрелять по нам начнут только после разговора. А какой я был замечательной мишенью с этой чёртовой тряпкой...

– Стоять, – коротко приказала шеф, когда мы отдалились от хутора на двести шагов. – Ждём.

Ждать пришлось недолго. От каравана, расположенного в трёх-четырёх сотнях шагов от нас, отделились три всадника, и уже через пару минут я смог рассмотреть лица работорговцев. Так вот, Хаз с напарником выглядели вполне обыденно по сравнению с этими дикарями. По крайней мере, у наших старых знакомцев не было пирсинга из отточенных костей во всевозможных местах, причём, я готов поспорить, что эти кости когда-то принадлежали людям. Высушенные головы, прицепленные к сёдлам; жуткая вязь татуировок, покрывающая лица; подпиленные и выкрашенные в красный цвет зубы, щерящиеся в жутких ухмылках, – таковы были работорговцы, не брезгующие использовать испорченный товар в качестве еды.