Любовь к драконам обязательна - Ефиминюк Марина Владимировна - Страница 55

Сбор личных вещей занял жалких пять минут. Раньше на полках хранились любовные романы и розовые домашние туфли, а теперь — одни баночки с помадой и несчастливое благовоние «Королевская ночь», незнамо каким образом из апартаментов Элроя переместившееся в ящик конторского стола. Со скромным скарбом в коробке я вышла из стажерской комнаты. Таннер сидел, откинувшись в кресле, и провожал меня темным, мрачным взглядом.

— Проверьте коробку, господин ди Элрой. Нужно быть уверенным, что из вашего кабинета не вынесено важных документов. — Уйти, не сказав гадости, я себе не могла позволить. — Или попросить о досмотре стража на дверях?

Он сморщился.

— И верните романы! Все до единого, — вдруг вспомнила я о растерзанной на части коллекции. — Отправьте по почте вместе с выпиской из конторской книги.

Таннер перехватил меня практически у двери и так круто развернул, что из рук выпала коробка. От удара раскололся флакон с благовонием. На картонном дне растеклось масляное пятно, а в воздухе повеяло тяжелым ароматом «Королевской ночи», пахнущей как ночь в бочке с цветочной эссенцией.

— Тереза, просто объясни. Почему? Тебе не хватало денег? — вымолвил он, пытливо заглядывая мне в лицо. — Я хочу тебя простить…

— Нет уж, господин ди Элрой, — окончательно разозлилась я. — Ни в коем случае меня не прощайте, потому что прощать — не за что!

Выходя в пустую приемную, я аккуратно прикрыла за собой дверь.

Когда я появилась на пороге родительского трактира, то обеденный перерыв у местных клерков практически закончился и большая часть столов пустовала. Летиция вытирала чистой салфеткой пинтовые кружки для пива. При виде меня, прибывшей во внеурочный час при полном конторском параде, она нахмурилась и бросила выразительный взгляд в угол, который мы с сестрами за глаза называли «позорным». По глубокому убеждению мачехи, семье следовало столоваться дома, но если уж кто-то рискнул прийти за кормежкой, то обязан не маячить перед глазами и не напоминать довольным сытым видом, что трактир понес убытки.

Я уселась на лавку, придвинулась к стене, действительно желая превратиться в невидимку. Замешательство не прошло, но боль уже появилась, а еще — ужасная обида на несправедливые обвинения.

На стол передо мной встала тарелка с овощами, высокая глиняная бутыль сладкого красного вина и два широких стакана, совершенно не подходящих к благородному напитку. Правда, наше вино благородным считал только пастор из местного храма, но у него любой алкогольный напиток был благороден, если не звался пивом.

— Что это? — удивилась я матушкиной щедрости.

— Обезболивание сердца.

— У меня на лбу написано?

— Я слишком долго работаю трактирщицей. Бросили или отправили в отставку?

Она уселась напротив и винтом ловко вытащила из горлышка узкую, красноватую от вина пробку. Налила половину стакана.

— И бросили, и отправили в отставку, — призналась я, вдруг почувствовав, что готова разрыдаться.

— Какой кошмар. — Стакан был долит до краев, и Летиция подвинула его пальцем ко мне. — Рассказывай.

Я рассказала. Уставилась на выскобленную столешницу и выложила все как на духу. Подробно — про службу в «Драконах Элроя», чуточку — про любовь и еще кое в чем по мелочи покаялась. Мачеха слушала внимательно, не перебивая.

— Все? — спросила она, когда я примолкла. Интимные подробности дальше опускать не выходило, а рассказывать было неловко.

— Угу.

От собственной глупости мне хотелось удавиться. Поэтому умные люди не советовали заводить служебных романов с хозяевами контор! В финале женщина обязательно оставалась безработной неудачницей с разбитым сердцем.

Летиция налила вина во второй стакан, ополовинила одним махом и спросила, заев терпкую крепость увядшей зеленушкой (свежую давали только платежеспособным клиентам):

— Выходит, что ты больше года платила членские взносы в гильдию судебных заступников, чтобы нас не расстраивать? Потратила кучу денег?

— Угу. — Я осторожно покосилась на мачеху: — Злишься?

— С чего бы мне злиться на свою хорошенькую умную дочь, которая служила в отличной конторе и почти захомутала аристократа? — вздохнула Летиция. — Жаль, что к алтарю его не успела дотащить, но какие твои годы? Посмотри на Эзру. Она твое чучело крылатое в звериную лечебницу повезла, да и познакомилась с этим чудным коновалом. Имя никак не запомню. Второй день сидит за альманахом о животных. Зверей изучает, а то, кроме кошки и собаки, другой фауны не знает.

Помимо воли у меня вырвался смешок.

— Подумаешь, не устроилась в контору судебным заступником, — фыркнула Летиция. — Невидаль какая! Может, замуж тебя выдадим?

— Нет уж, — покачала я головой. — Никакого замужества. Летом сдам экзамен на частную практику, а потом разведу весь квартал. Отомщу мужикам!

Летиция протянула руку через стол, осторожно заправила мне за ухо прядь волос.

— Как же ты выросла такая в нашей-то семье? — снова вздохнула она.

— Какая?

— Не замутненный реальностью цветок.

В следующий момент я горько расплакалась.

Май выдался серым и унылым, под стать моему настроению. За одну ночь сильный ветер нагнал на город густые тяжелые облака. Пелена опустилась так низко, что скрыла длинные шпили городских башен. То и дело шел дождь, сильнее или слабее, посыпал крупными редкими каплями, оглушал ливнем или же окутывал облаком холодной мороси. Лишний раз не хотелось высовывать нос на улицу.

Думать о Таннере ди Элрое времени не было. Я готовилась к экзамену на частную практику и до ряби в глазах читала учебники по семейному и уголовному праву. О каких душевных терзаниях могла идти речь, если приходилось зубрить с утра до вечера?

Я поймала себя на том, что в блокноте десять… ладно, кому я вру, — пятнадцать раз написала: «Дракон Элрой — жлоб», — и поспешно выдрала страницу. Под емкое словцо скомканный лист полетел в корзину для мусора. Я опять забыла, что совершенно не думаю о Таннере ди Элрое. Да-да. Ни минуточки не думаю!

От мыслей о том, как я не мечтаю о бывшем возлюбленном… кхм… не мечтаю заехать ему туфлей по аристократической физиономии, меня отвлек быстрый, даже неуверенный стук в дверь. Я понадеялась, что гость передумал вызывать хозяев и дал деру с веранды, но тишину особнячка снова потревожили деликатные удары дверного молоточка.

Когда я спустилась в холл, Матильда уже ввинчивалась в фетровую шляпу, скользя по паркету задними лапами. Драконье чадо боялось Летиции до икоты. Едва кто-то стучал в дверь, как хулиганка на всякий случай ныряла в детское гнездышко. Однако она заметно подросла и набрала вес, так что в убежище помещалась только часть Матильды, а упитанный хвостатый зад оставался на виду.

К слову, новый парень Эзры, тот самый ветеринар Ральфа (нет, я вовсе не думаю об Элрое), утверждал, будто драконы не умели икать. Мол, природой не заложено. К сожалению, Матильда об этом не догадывалась. Говорю же, в семье Амэт все были чуточку с придурью: даже если сначала шифровались, то потом обязательно семейную особенность проявляли.

Я открыла. На террасе стоял незнакомый седовласый мужчина в старомодном костюме-тройке и с тростью в руках.

— Добрый день, госпожа Амэт, — сдержанно улыбнулся он. — Я от госпожи Виолы ди Элрой.

— От кого? — нахмурилась я, а сердечко испуганно сжалось.

Неужели Дракон умудрился жениться, пока я о нем совершенно не думала?!

— Тетушка господина ди Элроя, — пояснил визитер, видимо, заметив, как меня тряхнуло.

— А вы…

— Секретарь госпожи.

— Простите, но я не буду приглашать вас в дом, — категорично заявила я, давая понять, что знаю правила хорошего тона, но не собираюсь их придерживаться, когда речь идет о семье ди Элрой. — Если вы привезли очередной чек, то…

— Госпожа ди Элрой при смерти и хочет вас видеть.

Пока я лихорадочно придумывала отговорку, гость решил надавить на жалость: