Серп (ЛП) - Шустерман Нил - Страница 55

— Попалась! Угодила прямо в капкан. Получай по заслугам!

И с этими словами он подбросил девушку в воздух, одновременно крутанув ее голову в другую сторону. С ужасающе громким треском ее шея сломалась, и Цитру накрыла тьма.

Роуэн бросил тело Цитры на ковер. Публика ахнула. Сервантес остервенело дул в свисток.

— Не по правилам! Не по правилам! — кричал он, как Роуэн того и ожидал. — Дисквалификация!

Гул публики перешел в рев. Одни серпы негодовали на Сервантеса, другие осыпали Роуэна оскорблениями за его поступок. Юноша держался стоически, не выказывая никаких эмоций. Он заставил себя опустить взгляд на тело Цитры: голова повернута практически на сто восемьдесят градусов, глаза открыты, но не видят… Она была квазимертва — квазимертвее не бывает. Роуэн закусил язык, и его рот заполнился кровью.

Дверь зала распахнулась, и по проходу к мертвой девушке устремилась команда охранников.

Верховный Клинок подошел к Роуэну.

— Возвращайся к своему серпу, — сказал он, даже не пытаясь скрыть отвращение. — Уверен, он накажет тебя, как ты того заслуживаешь.

— Слушаюсь, Ваше превосходительство.

Дисквалификация. Никто из собравшихся не подозревал, что для Роуэна это была блистательная победа.

Он наблюдал, как охранники выносят тело Цитры, безжизненное, обмякшее, словно мешок с картошкой. Снаружи наверняка поджидают амбу-дроны, готовые подхватить его и унести в ближайший центр оживления.

«С тобой все будет хорошо, Цитра. Ты очень скоро вернешься к серпу Кюри. Но никогда не забудешь того, что я сделал сегодня. И я очень надеюсь, что ты никогда меня не простишь».

Я боролась против чистки. Многое в моей жизни я совершила такого, чем нельзя гордиться, но я горжусь, что боролась против чистки.

Сейчас уже не припомню, кто из серпов стал зачинателем той одиозной кампании, но ее подхватили все региональные коллегии Ордена. Вирусная идея в пост-вирусную эпоху. Ее лозунгом было: «Выпалывай только тех, кто был рожден в ожидании смерти!» Вроде бы мудро, не так ли? Но это был фанатизм под личиной мудрости. Эгоизм, выдающий себя за просвещенность. Мало того, что серпы переругались между собой — их споры подхватили массы. Те, кто родился в пост-мортальное время, находили рожденных в смертные времена слишком, до дискомфорта иными по способам мышления и образу жизни. «Пусть они умрут вместе с эпохой, которая их породила!» — провозглашали пост-мортальные пуристы Ордена.

В конце концов, этот лозунг был признан грубейшим нарушением второй заповеди, и на всех серпов, участвовавших в чистке, наложили строжайшие дисциплинарные взыскания. Но того, что случилось, было уже не отменить. Мы утратили наших предков. Мы утратили наших старейшин. Мы утратили живую нить, связывающую нас с прошлым. На свете все еще живут рожденные в смертную эпоху, но они скрывают свой возраст и свою историю, опасаясь снова стать мишенью.

Да, я сражалась против чистки. А Грозовое Облако нет. Согласно собственному закону невмешательства в дела серпов оно не могло сделать ничего, чтобы остановить чистку. Все, что ему оставалось — это быть немым свидетелем. Грозовое Облако позволило нам совершить эту дорогостоящую ошибку, в которой Орден до сих пор глубоко раскаивается.

Я часто задаюсь вопросом: если Орден серпов полностью слетит с рельсов и решит выполоть все человечество в едином самоубийственном акте глобальной прополки — нарушит ли тогда Грозовое Облако собственный закон и остановит его? Или опять будет отстраненным свидетелем того, как мы уничтожаем самих себя, не оставив позади ничего, кроме живого облака наших знаний, достижений и так называемой мудрости?

Станет ли Грозовое Облако скорбеть о нас? И если станет, то будет ли это скорбь ребенка, потерявшего родителя, или родителя, не сумевшего уберечь капризное дитя от свершения роковых ошибок?

— Из дневника почтенного серпа Кюри

«Цитра Терранова, — сказал голос, одновременно властный и мягкий. — Цитра Терранова, ты слышишь меня?»

Кто это? Тут кто-то есть?

«Любопытно, — произнес голос. — Очень любопытно…»

Квазимертвое состояние — вещь жутко неприятная. Тут двух мнений быть не может.

Цитру второй раз в жизни объявили законно живой, и она проснулась. Увидела склонившееся над ней профессионально ласковое лицо медсестры, щупавшей пульс. Девушка попыталась осмотреться, но с ее шеи пока еще не сняли твердый воротник.

— С возвращением, детка, — сказала медсестра.

Каждый раз, когда Цитра поводила глазами, палата начинала кружиться. Тут явно работали не только ее собственные болевые наниты — ее нашпиговали массой всяких болеутоляющих и омолаживающих средств и микророботов.

— Сколько дней? — просипела она.

— Всего два, — беспечно ответила сестра. — Банальный перелом позвоночника. Сущие пустяки для нас.

У нее украли два дня жизни. Целых два дня из отпущенного ей короткого срока!

— Мои родители?

— Прости, детка, но это внутреннее дело Ордена серпов. Твоим родителям ничего не сообщали. — Медсестра похлопала ее по руке. — Расскажешь им все сама, когда увидитесь. А сейчас самое лучшее для тебя — это отдыхать. Тебя продержат здесь еще один день, и ты будешь как с иголочки. Мороженого хочешь?

Такого вкусного мороженого Цитра в жизни не ела.

В тот вечер ее навестила серп Кюри и рассказала о том, о чем девушка не могла знать. Роуэна дисквалифицировали и вынесли строгий выговор за неспортивное поведение.

— Вы хотите сказать, раз его дисквалифицировали, то я победила?

— К сожалению, нет. Он ведь шел к явной победе. Постановили, что вы оба проиграли. Нам нужно уделить особое внимание совершенствованию твоих навыков в боевых искусствах, Цитра.

— Нет, это просто великолепно! — Цитра злилась, но по совершенно иной причине, чем думала серп Кюри. — Значит, и я, и Роуэн показали себя полными нулями на двух конклавах.

Серп Кюри вздохнула.

— В смертное время говорили: «Бог троицу любит». Теперь все зависит от того, как ты покажешь себя на третьем конклаве. Я уверена — ты блестяще сдашь свой последний экзамен.

Цитра закрыла глаза, вспоминая выражение на лице Роуэна, когда он держал ее голову в удушающем захвате. Что-то в его взгляде было леденящее. Холодный расчет. В этот момент она увидела такую его сторону, о существовании которой не подозревала. Как будто он с радостью предвкушал то, что сейчас сделает с ней. Как будто он собирался насладиться этим. Как же все непонятно! Неужели Роуэн планировал этот ход с самого начала поединка? Может, он не знал, что за это его дисквалифицируют? А может, получить дисквалификацию — в этом и состоял его план?

— А какой у Роуэна был вид после всего этого? — спросила она у серпа Кюри. — Ну… он впал в шок от того, что натворил? Присел около меня? Помогал вынести меня к амбу-дронам?

Серп Кюри немного подумала, прежде чем ответить.

— Он просто стоял там, и все, Цитра, — сказала она наконец. — Лицо как камень. Наглый и ни в чем не раскаивающийся — в точности, как его наставник.

Цитра хотела отвернуться, но даже если бы ее не сдерживал воротник, шея пока еще была неподатлива.

— Он больше не тот, каким ты его помнишь, — медленно, подчеркивая каждое слово, сказала серп Кюри.

— Да, — согласилась Цитра, — не тот.

Но хоть режьте — она не имела понятия, кто он теперь.

Роуэн ожидал, что по возвращении в особняк его зверски изобьют еще раз. Он ошибался самым полярным образом.

Серп Годдард был еще более напыщен и громогласен, чем обычно. Вызвал дворецкого и потребовал принести шампанское и бокалы прямо в фойе, чтобы они могли поднять тост за отважного Роуэна.