Взломщица (СИ) - Василенко Владимир Сергеевич - Страница 6

Ева мало что могла сделать. Их бесконечные ссоры с матерью начались сразу после развода. А уж когда та начала жить с Луисом – стало и вовсе невыносимо. В шестнадцать Ева практически сбежала из дома, поступив в академию. Через суд выбила право получить алименты напрямую, а не через мать. Суммы были вполне приличными. С лихвой хватало на обучение, на оплату места в кампусе и на повседневные расходы, даже учитывая практически ежедневные выходы в Эйдос. Все-таки папа был очень предусмотрительным, выделив для алиментов отдельный целевой фонд.

Но теперь – Еве уже восемнадцать, и алименты кончились. Однако в завещании отца остался еще один пункт, скрытый до момента её совершеннолетия. Может быть, он подстраховался и оставил ей еще один именной счет, на который Камилла не сможет позариться? Ева очень надеялась на это. У неё ещё оставались деньги с прошлых выплат. Но ведь придется съезжать из студенческого общежития и снимать квартиру в городе, а это потребует затрат. Сбережений хватит на три-четыре месяца, не больше. До переэкзаменовки протянуть можно, но потом надо будет срочно искать работу.

Надежды на то, что с нынешними баллами ей удастся начать карьеру вирт-дизайнера, неумолимо таяли. Собеседование в «Грезах любви» было третьим её провалом за последние два дня.

– Запись голосового сообщения. Камилла Андерсон.

– Говорите после сигнала…

– Хорошо, я приеду!

– Конец сообщения? – уточнил оператор после затянувшей паузы.

– Да. Отправить. Можно уже выйти?

– Желтая зона. Безопасный выход – через шесть минут пятнадцать секунд.

Ева вздохнула и прошлась по комнате. Ткнула в мягкое брюшко большого плюшевого медведя. Тот запел песенку про пчёл и мёд. Когда-то она любила ему подпевать.

Она взяла с полки одну из рамок. Ту, на которой было фото с их поездки к морю. Загорелая рыжеволосая девчонка в полосатых трусиках восседала на шее красавца-мужчины лет сорока. Впрочем, насчет красавца Ева, наверное, была необъективна. Папа была полноват, курнос и вовсе не брутален. Но у него были самые добрые в мире глаза и самая обаятельная улыбка.

Ева провела кончиками пальцев по прохладному пластику фотографии и зажмурилась. Глаза снова предательски защипало. Ах, как же ей хотелось, чтобы папа был рядом…

Она смахнула слезы и, поставив фото обратно на полку, развернулась к дивану…

Крик застрял в горле, превратившись в короткий стон. Она отшатнулась, как от удара, больно ударилась лопатками о полку. Несколько фотографий свалились на пол, глухо ударившись о ковёр.

Патрик Андерсон стоял возле дивана и улыбался – мягко, слегка растерянно. Той самой улыбкой, что всегда появлялась на его лице, стоило маленькой рыжеволосой проказнице попасться ему на глаза.

– Папа… – потрясённо прошептала Ева. Сердце то гулко колотилось в ребра, то замирало, будто она выписывала виражи на американских горках.

– Обнаружен сбой в работе интерфейса шлюза! – проговорил оператор. – Требуется перезагрузка!

Отец озадаченно огляделся, будто только сейчас сообразил, где находится. Стены комнаты подернулись крупной рябью, стали полупрозрачным. Пол качнулся, и Ева едва удержалась на ногах.

– Критическая ошибка! Инициируется досрочный выход из Эйдоса! Пять. Четыре. Три…

– Папа! – сквозь слёзы закричала Ева.

Отец обернулся, встретился с ней взглядом.

– Два. Один!

Яркая вспышка. Боль. Тьма.

Ева очнулась почти сразу, но долго не могла открыть глаза. Боль тяжело пульсировала в висках, а свет, пробивающийся сквозь веки, казался ослепительно ярким.

– Зафиксировано нарушение процедуры выхода из Эйдоса! Желтый код!

Каждое слово оператора – будто гвоздь, забиваемый в череп. Она зашипела от боли и прикрыла уши ладонями. Глупый инстинктивный жест, ведь голос транслировался напрямую в мозг. Впрочем, кажется, помогло – на следующей фразе громкость резко упала.

– Вероятность негативных последствий – пятнадцать процентов. Рекомендуется пройти медицинское обследование.

Ева раздраженно поморщилась. Её вышибло из Эйдоса минут на пять раньше срока. Риск минимальный. Куда больше её волновало другое.

– Проверка статуса НКИ, – прошептала она, с трудом узнавая собственный голос.

– Процедура проверки нейрокомпьютерного интерфейса запущена, – отозвался оператор. – Постарайтесь сохранять неподвижность и не используйте функции НКИ. Стандартная продолжительность проверки – одна минута пятнадцать секунд.

Ева расслабилась, стараясь успокоиться. Поначалу получалось не очень. Она будто вынырнула с большой глубины и отчаянно хватала ртом воздух, не успевая толком выдохнуть. Футболка была влажной от пота и прилипла к животу.

– Нейрокомпьютерный интерфейс восстановлен после критической ошибки и работает в штатном режиме. Сформирован отчет об ошибке. Отправить разработчикам?

– Нет! – почти прокричала Ева. Спохватившись, открыла глаза и обвела взглядом комнату. Стандартный жилой бокс на двоих. Голые белые стены. Светящийся потолок. У противоположной стены – широкая кровать с приподнятой верхней частью. Такая же, как у неё. Джессики, к счастью, еще не было. Она говорила, что вернется около семи, но, как обычно, опаздывала.

– Удалить отчет об ошибке.

– Вы уверены?

– Да.

– Отчет удален.

Она спустила ноги с кровати и села. Голова слегка кружилась, но боль почти прошла. Приступ светобоязни – тоже, только звездочки перед глазами плясали. Она растерла лицо ладонями и пригладила спутанные, слегка влажные волосы.

Это уже не шутки, Ева.

Последние два дня у неё не выходил из головы тот инцидент с Марком. Она даже полностью обновила прошивку НКИ – на случай, если её непроизвольный вход в режим редактирования был вызван глюком программного обеспечения. Хотя она сама прекрасно понимала, что это бред. У интерфейсов для работы в Эйдосе – куча предохранителей и многоступенчатые системы защиты. Даже вероятность намеренного взлома ничтожно мала. Куда вероятнее, что это Марк сам настроил вирт так, чтобы тот реагировал на её настроение. Задача не из простых, но Марк – настоящий гений.

Вот только он сам был, похоже, удивлен не меньше её.

Ну, а то что произошло сейчас… Просто уму непостижимо! В шлюзе вообще не предусмотрена возможность редактировать данные. Тем более во время процедуры выхода из Эйдоса. Это просто технически невозможно, исходя из самого механизма ЭТ-фазы. Взломать сервер сложно, но реально – не зря ведь есть целые спецслужбы по борьбе с хакерами. Но взломать индивидуальный шлюз…

Может, она попросту сходит с ума?

Коротко тенькнул сигнал «домового» – киба-оператора квартиры. Секунду спустя входная дверь с легким шелестом скользнула вбок, скрываясь в пазу внутри стены.

Джессика, как всегда, покачивая головой в такт музыке, транслируемой ей по НКИ, стремительно влетела в комнату. Чуть притормозив у холодильника, разгрузила в него пакет с продуктами и, прихватив банку газировки, протопала к своей кровати. И только тогда обратила внимание на Еву.

– О, я думала, ты ещё в Эйдосе! Как всё прошло?

Ева невесело усмехнулась.

– Как обычно. Меня уволили.

Джессика коснулась виска, отключая музыку, и пересела на кровать Евы. Пригладила её волосы, обеспокоенно заглянула в глаза. На её круглой мордашке отобразилось неподдельное удивление.

– Ева, что с тобой?

– Да в порядке всё, Джесс. Было бы из-за чего расстраиваться.

– Да какое там в порядке! – возмутилась Джессика. – На тебе же лица нет! Ты как будто привидение увидела!

Знала бы ты, как недалека от истины…

– Всё в порядке. Правда, – как можно бодрее повторила Ева и даже попыталась улыбнуться.

Но Джессику не проведешь. За то время, что они были соседками по комнате, эта пухленькая смешливая кореянка изучила Еву лучше, чем кто бы то ни было. Ей не на вирт-дизайнера нужно было идти, а на детектива. Или на психотерапевта.

– Слушай, так больше нельзя! Ты себя изводишь! С экзаменами нервотрепка, с Марком поссорилась, теперь ещё и эти собеседования дурацкие…