Человек смотрящий - Казинс Марк - Страница 23

Стенки-экраны – это еще и визуальная пауза. Раз вид загородили, архитекторы начали прокладывать обходные пути для обзора. Собор Парижской Богоматери представляет собой единое вытянутое пространство, но для Азии такие зрительные перспективы нехарактерны. Многие азиатские строения можно уподобить серии открытий, когда каждое приближает нас к центру. Возьмем, к примеру, индуистский храм Кайласанатха в Элуре, посвященный Шиве, – мы уже встречались с этим танцующим божеством, приводящим в движение мир. Строительство храма, над которым семь тысяч каменщиков трудились полтора столетия, завершилось около 765 года н. э.

Индуистский храм Кайласанатха в Элуре © Mark Cousins

Верующие входят внутрь через ворота в приземистой, покрытой каменной резьбой башне, называемой гопурам, которую можно видеть на этой фотографии слева. Двигаясь слева направо, они пересекают мост и попадают во второе, более просторное помещение, венчаемое четырьмя львами, с которыми связана сложная древняя символика. Перед нами словно разворачивается визуальное повествование: восхождение, переход из замкнутого пространства в открытое, из темноты к свету. Двигаясь дальше, паломники вновь поднимаются по ступеням и оказываются перед самым высоким святилищем, башней, шикхарой, покоящейся на спинах каменных слонов.

Вот как храм выглядит внутри:

Интерьер храма Кайласанатха в Элуре © Saiko3p / Dreamstime.com

Мощные квадратные колонны поддерживают свод и обрамляют последний зал, святая святых, виману. Наше путешествие по этому храмовому комплексу было не чем иным, как напряженной зрительной подготовкой. Все здесь направляет наш взор в точку схода – к приземистой темной колонне вдалеке. Это лингам, фаллос Шивы, символ его творческой силы, который возвышается на круглом основании с прорезью впереди: это йони, символ женского божественного начала. Глаза индуистов и неиндуистов одинаково расширяются при виде этого великолепного, исполненного мощи объекта, средоточия всего грандиозного архитектурного сооружения. Но еще сильнее поражает факт, что храм был не сложен из камней, а высечен из цельной скалы, подобно «Давиду» Микеланджело.

Святилище, где находятся лингам и йони, – это конечная цель, место обитания божества. То, ради чего из скальной породы высекался весь комплекс: духовное, ожидаемое, воображаемое, явленное. Плоские крыши, окна, китайские стенки-экраны, за которые так хочется заглянуть, – любое здание порождает желание видеть. Кайласанатха делает этот процесс более интенсивным и многоплановым, храмовый комплекс дает нам представление о визуальном устройстве древних городов. Но что можно сказать о городах в целом? Как возникают они из отдельных строений? В некоторых городах, возводившихся по четкому плану, можно увидеть длинные проспекты, продуманные панорамы, но очень часто города возникали стихийно, и потому в основе их нет выверенного плана, а порой они с самого начала намеренно улавливали наш взгляд, изменяли его направление, заставляя нас замирать в предвкушении того, что вот-вот откроется нашим глазам, будь то королевский дворец или кафедральный собор.

Даже одно здание влияет на наше видение, а тем более группа зданий. Прогулка по улице сродни охоте. Переходя дорогу, мы переводим глаза около тридцати раз – и сотни раз, когда идем на автовокзал купить билет и выяснить, где посадка. Города требуют напряженного внимания. Так что же такое город? Это наиболее сложные из созданных нами управляемых систем, внутри которых действуют неуправляемые системы. Это неорганические и органические образования (наподобие Давроса из научно-фантастического телесериала «Доктор Кто») с многотысячелетней историей, очень непохожие из-за разных географических и политических условий. Но в чем заключается их сущность и что их объединяет? Чтобы это выяснить, давайте обратим взгляд на восемь знаменитых городов: Вавилон, Рим, Багдад, Исфахан, Иокогаму, Метрополис, Астану и Припять. Все они принадлежат разным историческим эпохам. И раскрывают такие аспекты воспринимаемого глазом урбанистического мира, как монументальность, скученность, путаница, столпотворение, вуайеризм, агрессивность, великолепие, религиозный пафос, воображение, устремленность в будущее и обветшание.

Представим, что на дворе 570 год до н. э. Мы находимся в северной части обширной долины с мягкой плодородной почвой в дельте Тигра и Евфрата, в восьмидесяти километрах к юго-западу от Багдада, столицы современного Ирака. Весь день мы шли по изнуряющей жаре. И теперь начинаем двухсотметровый подъем по вымощенной известняковыми плитами Дороге процессий к величайшему городу на земле, о котором и через тысячи лет после его падения будут складывать легенды. Солнце слепит глаза, но впереди уже высятся величественные стены. Справа к древнему Евфрату спускаются висячие сады, разбитые на ступенчатой пирамиде, каждый ярус которой выложен битумом и свинцом, чтобы предохранить нижние этажи от просачивания влаги и прорастания корней могучих плодовых деревьев. Эти сады – одно из чудес света.

Мы идем по проходу между стенами, которые украшены изображениями 120 львов из глазурованных рельефных кирпичей, и видим городские ворота.

Реконструированные из подлинных материалов Ворота Иштар, Вавилон. Пергамский музей, Берлин © Pergamon Museum / Universal History Archive / UIG / Bridgeman Images

Ворота Иштар, богини любви и войны, были построены всего пятью годами раньше (вот они, воссозданные в половину высоты из подлинных материалов в Пергамском музее Берлина). Ворота облицованы ярко-синими глазурованными изразцами и декорированы золотым бордюром (это сочетание цветов уже попадалось нам в первой главе). Приблизившись, мы запрокидываем голову, чтобы рассмотреть верхнюю часть ворот, а вновь опуская глаза, встречаемся взглядом с одним из львов.

Изображение льва с ворот Иштар в Вавилоне © Chris Hill / Dreamstime.com

Он гордо взирает на нас с могучих стен. Мы входим и оказываемся среди толчеи, воспроизведенной режиссером Дэвидом Гриффитом в фильме «Нетерпимость».

Мы в Вавилоне. В этом городе люди кажутся карликами. Глаза разбегаются. Гриффит хотел, чтобы его декорации Вавилона поражали так, словно мы и впрямь попали в древний город. Подлинно эпический размах. Ворота и скульптуры гиперболизированы. Купцы, горожане, рабы, паломники – все толкаются и теснятся. В этом огромном городе есть куда пойти, здесь тысячи путей и возможностей. Знатные женщины в красных одеждах шествуют под зонтиками, которые держат девушки-служанки. Тени окрашиваются в цвет изразцов, как в хичкоковском «Головокружении». Мы идем около километра, затем сворачиваем направо к храму Мардука, бога-покровителя Вавилона. Царь, перестроивший и украсивший храм, написал, что стены он отделал золотом, дабы они «блестели подобно солнцу». Мы видим, как храм пылает в закатных лучах, но вечером, когда воздух свежеет, нашим глазам предстает вполне светский город, возведенный по плану, населенный представителями разных социальных слоев и групп, вроде тех, что наблюдал старик-индус на перекрестке в Калькутте; есть здесь и библиотеки, где можно постигать науки, и каналы, по которым, отражаясь в сверкающей глади, плывут груженные специями лодки, и здания, свидетельствующие о государственной мощи. В христианской мифологии Вавилон – символ разврата и упадка, а знаменитая Вавилонская башня связана в нашем сознании со столпотворением и смешением языков. Однако Вавилон стал центром не только вербальной, но и визуальной неразберихи.