Интервью для Мэри Сью. Раздразнить дракона - Мамаева Надежда - Страница 29

Раз у меня есть такое всепроходимое, вернее, всепролетаемое транспортное средство, то грех им не воспользоваться — с такими мыслями я уже вознамерилась сесть на летунью, чтобы не трудить ногу пешей прогулкой.

Балка уже проснулась. Блеяла, мычала, хрюкала, смеялась заразительным детским смехом, судачила, переругивалась, торговалась, сплетничала, хмыкала. Одним словом, жила.

Только я хотела присесть на черен, как меня увидела детвора. Дворовое пацанье играло, как чуть позже выяснилось, в «хромую курицу», а точнее — гоняло водящего ветками ивы по кругу, выложенному галькой.

В этот раз ребятня не бросилась врассыпную, а внимательно уставилась на меня. «Наглеют», — подумала я. «Восстала…» — наверняка решили они и вперились в меня вдвое пристальнее.

Гляделки продолжались недолго: под натиском детского любопытства может рухнуть даже китайская стена. А все оттого, что ее просто расковыряют совочками в приступе неуемного ребячьего интереса под названием «а что будет, если…».

— А вы взаправдашняя ведьма? — начал самый бойкий, с двумя дырками вместо передних зубов.

— По характеру — еще какая, — решила поддержать свое реноме.

— Значит, и упыря в стольную Ошлу свезете?

Я ничего не ответила, лишь изогнула бровь. Но детворе этого было достаточно. Зато из их трескотни я уяснила главное: ушлый староста, заполучив упыря в полном комплекте, а не в качестве разобранного конструктора, решил, что этот товар можно сбагрить. Например, в городишко, что располагался неподалеку. То ли как диковинку, то ли на опыты. В общем, Крост — хозяйственный мужик, который всему найдет применение. Даже бедному ырке.

За ценные сведения со своими информаторами я расплатилась просто: научила играть в камень-ножницы-бумагу на щелбаны. Невесть какая наука, но детвора с радостью освоила распальцовку, правда, показывала друг другу вместо «колодцев» кукиши.

Потом я все же оседлала метелку, под восхищенные крики мелких взмыла в воздух и полетела над домами, вертя головой: интересно же.

В воздухе меж тем разливалось предвкушение. Так бывает в канун Нового года — люди ожидают чуда, и эта затаенная надежда пропитывает все вокруг: со смехом проникает в уши, ввинчивается в легкие с ароматом хвои, дразнит кончик языка вкусом мандаринов.

Вот и здесь. Венки из полевых цветов, нарядные ленты в косах, звонкий девичий смех и хитрые лица парней…

— Сегодня Ясма танок поведет вокруг костров… — долетел до меня обрывок фразы.

Мне стало любопытно: что это за праздник и почему сегодня? Хотя… Если в лесу до этого промышлял упырь, то понятно, отчего гуляние откладывали. Все же выскочившая во время веселья на поляну тварь — это не тот подарок, который хочется получить… А тут опасность устранена, смело можно праздновать этот их Сейринк.

Еще полетала над деревней, но потом нога разнылась, и я решила вернуться в дом, в душе надеясь, что Йон и Бажена уже до чего-нибудь договорились.

На крыльце меня ждал сюрприз.

Брок, сидевший на ступенях, был как молодой малосольный огурчик на праздничном столе — мечтающий оказаться подальше от хозяйской тарелки и зелененький. Да уж, Йон и Бажена даже труп поднимут.

Ну, пожалуй, дракон еще не труп, но сам факт того, что он очнулся и сбежал, уже говорил о многом.

Я аккуратно сползла с метлы и присела рядом.

— Может, тебе лучше все же прилечь? — начала осторожно.

— Спасибо, я уже належался, и, кажется, много чего пропустил, — полуприкрыв веки, ответил Брок. — Лучше уж посидеть здесь, чем стать свидетелем того, как Йон стремительно минует сразу три стадии отношений: первое свидание, первый поцелуй, первое познание тел… — Дракон оборвал сам себя. Видимо, тема была ему не очень приятна.

— Главное, чтобы он не застрял на четвертой: «Моя мама передала для тебя пирог и квашеную капусту»…

Говорила на полном серьезе, зная прицел Бажены, но Брок бессовестно захохотал. Я же поняла одно: этот самый Сейринк чем-то был столь притягателен для оборотня, что он даже решился уверить Бажену в своей мужской состоятельности. А точнее, разуверить хозяйку в том, что предпочитает мужчин. И нашел самый действенный способ, при котором любившей поговорить вдовушке станет не до трескотни.

— Слушай, ты вчера валялся без сознания, а сегодня уже резво выскочил на крыльцо. Я боюсь, как бы от такой прыти ты не потерял сознание еще шустрее, — выразила я свои опасения, поскольку Брок дышал глубоко и часто, на его лбу появилась испарина, да и вообще весь вид дракона свидетельствовал: ему очень «легко» и «комфортно».

— Нет, — отрезал этот упрямец. — На мне все заживает, как на собаке. К вечеру смогу сносно ходить, если как следует поем, так что… — и резко сменил тему: — Расскажи, что тут без меня произошло.

Мы смотрели на беззаботную детвору, и я пересказывала события, которые дракон пропустил.

— Вот все думаю, почему откликнулась метла, я ведь не ведьма, — подвела итог, похлопав черенок своего транспортного средства.

— Мне интересно другое: как ты смогла снять охранный контур на моей клетке? — в тон мне ответил Брок и внимательно посмотрел прямо в глаза.

Я пожала плечами.

— Пока вокруг моей шеи не обвилась эта пакость, — щелкнула через ткань по печати, — в моей жизни все было прилично.

Но, вспомнив, как пару раз сливала бензин, как воровала еду на рынке в голодные детские годы, поправилась:

— Ну, почти прилично.

Дракон тут же заинтересованно скосил на меня глаз:

— Расскажешь?

— А ты хотел бы знать правду? — Я почувствовала, что стою на краю пропасти.

Мое сердце словно взорвалось в груди, ударило о ребра. Воздух закончился, и я сделала судорожный вздох, пытаясь успокоиться.

— Даже если правда режет острее клинка, я предпочту кинжал в грудь, а не в спину.

Брок выглядел серьезным. Настолько, что, превозмогая боль, выпрямился и сейчас сидел, не опираясь.

Сказать? Или опять отшутиться и промолчать? Напомнить о моей «клятве», согласно которой я вроде как не могу ничего поведать о себе? Произносить последнее слово — всегда поступок, но, прежде чем шагнуть в пропасть, я решила прихватить с собой хотя бы подобие «парашюта».

— Пообещай, что не используешь то, что я тебе расскажу, против меня.

— Пообещать так же, как пообещал тебя проводить? — Скажи это Брок другим тоном, звучало бы как издевка. Но в его голосе была лишь грусть, словно он еще раз получил подтверждение чему-то до жути неприятному.

— Нет. Просто разумно опасаюсь.

— Хорошо… Клянусь, все, что узнаю о тебе, не использую против тебя.

Брока окутало свечение. Всего на краткий миг. А потом я заговорила. Дракон слушал меня не перебивая, только мрачнел и мрачнел.

У меня пересохло в горле, солнце уже давно миновало зенит, а я все говорила. Рассказ, даже с пропущенной кучей деталей, вышел долгим. Но когда я наконец закончила, ящер еще минут десять молчал. А потом все же произнес:

— Знаешь, проще поверить, что ты чудом спасшаяся кнесса, которая тронулась умом, чем во все это… — Дракон не стал уличать меня в очевидной лжи, которую я подсунула ему под видом зарока: что-де не могу о себе ничего говорить.

Уже за это вроде как нужно быть благодарной, но, увы, врожденная вредность пересилила благой порыв.

— Знаешь, — начала в тон дракону, — если что-то не укладывается у тебя на чердаке… — Я постучала себя по голове. Звук вышел звонкий, но меня это не смутило. — Это еще не повод утверждать, что у меня поехала крыша.

— Ты сейчас рассказала столько… — он постарался подобрать более мягкое слово, но потом все же выдал: — … Невероятного, во что сложно поверить, но имеется возможность про…

Договорить он не успел, распахнулась дверь и на крыльцо вывалился Йон. Судя по виду, он не предавался любовным утехам, а воевал. Причем в роли одиночки Рэмбо во Вьетнаме.

— Брок, Лекса… — выдохнул он. — Спасите!

Но тут пухлая женская ручка легла на его плечо и настойчиво повлекла назад. Оборотень вцепился в косяк, будто назад его тянула не женская ладонь, а когти упыря. Впрочем, подозреваю, что ырке Йон обрадовался бы больше.