Невеста Крылатого Змея (СИ) - Грез Регина - Страница 16

— «Ма-ма, куда же я попала!»

— А скоро мы уже доберемся до того, кто меня отсюда отправит домой? Этот ваш знаток — он хоть человек?

Затянувшееся молчание Леду отнюдь не вдохновило, но деваться было совершенно некуда. Однако, скоро лодка причалила к пологому берегу и Леда мигом оказалась на песке.

— Вот и славненько! Потерпи, душа моя, скоро на месте будем. Там и узнаешь путь-дорогу в свои края. Если бабке понравишься, конечно. Со старухой не спорь, гляди ласково, ступая мягонько, коготочки спрячь, словно кошечка домашняя. Любишь, небось, кошек, красавица?

— Мне, знаешь ли, не до питомцев сейчас. Голова кругом идет от всех ваших чудес! Пойдем уже поскорее, только можно я сама, ножками, так сказать. Мне как-то привычней…

— Эх, ты, кулема! Лучше бы я тебя перенес через Мертвый лес, но раз прогуляться желаешь, против не буду. И зверей ты любишь, как я погляжу, авось и звери тебя не тронут…

— Люблю животных, — согласилась Леда, — только смотря каких!

— Пушистых, да ласковых, тех, что до смерти забаюкать могут…

— Видно на свободу вы не торопитесь, Сват Наум! Что ни слово, то загадка.

— Да, какой же я тебе-то сват, дядькой лучше зови. Ну, пойдем, кулемушка дорогая, коли не шутишь.

— Обзываться, пожалуйста, бросьте! Я сейчас очень серьезно настроена. Я до сих пор не могу поверить, что это все со мной происходит на самом деле. Мне как-то не до веселья и приколов. Чужой непонятный мир, страшенные обитатели!

— Э-э, моя ты красота! Дед Лесной да Болотная Бабка — это же разве страшно, даже топляки — тьфу, нежить тухлая. Есть и похужее твари, особливо те, что с крылами по небу летают, да дышат огнем. Ладно, хоть тот, из Гнездовья, своих, говорят, не трогает, даже бережет-защищает. А, ну, как останется один, да одичает совсем? Где тогда искать на него управу? Округу разорит в одночасье, по миру пойдем, если кто живой будет.

— Погодите, ничего не пойму! Кто останется один? Местный Дракон? Ой, ужас! У вас тут и такое бывает? И далеко он живет?

— Сказал же тебе, недалече его Гнездовье. Вот же ты недотепа какая, память девичья, приблуда залетная. Навязалась на мою голову, тошнехонько такой недотепе служить!

— У вас есть чудесная возможность от меня избавиться — отправьте меня в Мой Мир, наконец!

— Избавиться я от тебя мог еще на реке, нежити только того и ждали, да я-то не совсем падаль, помню твое добро. Отплачу сполна, полный короб отмерю.

Леда зажмурилась, представив на мгновение, что летит с лодки прямо в голодные раззявленные пасти кровососов.

— Спасибо, вам, дядя Наум! Ведите меня к своей бабке или куда там надобно.

— Вот и ладненько! Там и распрощаемся по добру, по здорову.

Леда старалась шагать быстро, пытаясь не отстать от задорного молодого голоса, что, посвистывая, вел ее за собой по заболоченной луговине до леса. Да и можно ли было тот сухостой лесом назвать? Торчали из земли голые стволы деревьев, точно колья, с ободранной корой. Кучи валежника преграждали путь, а в сторону шагнешь — увязнешь в трясине.

Девушка только сейчас пожалела, что вызвалась пробираться своим ходом, спутник ее невидимый мог бы, пожалуй, гораздо ловчее с маршрутом справится, Леда бы даже ножек не промочила. Да еще эти вороны настроение портят, ишь, расселись на каждой кочке, будто дожидаются чего. Вот уж верно сказано — Мертвый лес, да и только. Тихо, мрачно, под ногами болотная жижа хлюпает, атмосфера гнетущая. Леда крепилась из последних сил, чтобы не взмолиться Науму о подмоге, как вдруг услышала впереди чарующее пение, переходящее в воркованье. Голос вроде не человеческий, но и птицы не так поют. Очень интересно, надо бы подобраться поближе да разведать, что здесь выискался за сладкоголосый певец.

— Стой, дурища! Косу отрастила, а ума не нажила. Пропадешь ведь ни за грош.

— Да я же только разочек глянуть…

— Поглядишь, ужо! Только под моим присмотром, а то опосля и косточек твоих не соберу.

Жалостливый всхлип над ухом показался Леде притворным и девушка рванулась вперед, на зов нежного мурлыканья. Но не добежав несколько шагов остановилась, как каменная, вытаращив глаза на невиданное существо, издававшее дивные звуки. На высоком гладком столбе сидело нечто, очень похожее на крупного кота породы мейн-кун, только непомерно больше обычного. Все же это был именно кот, а не леопард или ягуар, никаких сомнений. Добродушный на вид домашний Васька

— переросток. Восседал на своей деревянной жердочке, лапки мохнатые облизывал, и при этом громко урчал и мурлыкал так приятно, что издалека это походило на монотонное монашеское пение.

— Красавец какой! — восхитилась Леда, желая подойти еще ближе, но кто-то сильно дернул ее за край футболки.

— Ты понизу-то хоть глянь, дурная! Чары разом пройдут.

Леда нехотя опустила глаза, да так и застыла в ужасе, вся земля вокруг столба была усеяна костями, а пустые глазницы человеческих черепов явно свидетельствовали о том, кто именно был здесь в качестве блюда.

Чудовищный Кот тотчас выгнул спину дугой, выпуская кривые когти-кинжалы, с вершины столба в разные стороны полетела драная щепа.

— Ми-я-у-у, мя-у-конькая девчо-о-нка пожа-ловала…

Что было дальше, Леда запомнила смутно. Перед лицом мелькнули зловещие круглые глаза с острыми зрачками, да белые клыки клацнули едва ли не у самой шеи. А после что-то подняло девушку к самим небесам и понесло над лесом.

— Испужалась, небось? Знать будешь теперь, каков наш Баюн на самом-то деле? Небось, больше сюда и не сунешься.

— Твоя правда, дяденька. Спасибо, что спас.

— Ты ж Хозяюшка моя. О тебе лишь моя печаль да забота, и про речку я тогда лжу сказал, нипочем бы тебя упырям не скинул, так, шугнуть малость хотел, чтобы воли не брала на себя много. Ты, как я погляжу, девка, шустрая, на слова скорая. Чай уже и под мужиком побывала? Сразу видно, молодайка… Нехитрое дело, может, от худой славы и бежишь в чужие края.

— Да ты… ничего ты не знаешь. Я любить хотела, да не получилось. И больше никогда не полюблю.

— Порча на тебе, что ли? Брось, я бы это мигом прознал. Чиста ты духом, и сердце у тебя доброе. Только в голове шибко думок много, а девке справной много думать не требуется. Для того есть мужик, он над ней голова.

— Ага! А женщина — шея…

— А на непокорную шею бус вязанку, да покрепче затянуть, чтоб рта раскрыть не могла, не срамила мужа!

— Я мужа хочу уважать, за другого и не пойду. Я, вообще, наверно, замуж не выйду, так и помру старой девой. Никто меня не полюбит по-настоящему, а фальшивки мне не надо.

— Вот, бабы-дуры! О чем плачутся… Да была бы каша навариста, а уж ложка хлебать завсегда найдется.

— Ваше сравнение женщины с кашей довольно обидно.

— Не любо — не слушай, а врать не мешай.

— Дядя Наум, а ты кого-нибудь сам взаправду любил?

— Может, и любил, да только за тыщу лет разве всех вас упомнишь. Ну, вот, кажись, и бабкина хоромина. Туда мне ходу нет, одна пойдешь на поклон. Прощай, красавица, может, еще и свидимся, коли живы будем.

Леда неловко бухнулась на колени, и в полном недоумении разглядывала перед собой частокол из кривых заостренных бревен. О спутнике ее разговорчивом только хохоток вдали напоминал. Теперь девушка осталась одна, посреди леса, рядом с чужой усадебкой. Небо заволокли сизые тучи, приближался вечер, хотя Леда давно счет времени потеряла. Что же делать, поневоле придется стучать в ворота да проситься на ночлег. Может, и отворят…

Какое-то время Леда просто стояла у высокого забора, не решаясь колотить в двери. Оглядывалась девушка по сторонам и все большая тревога заползала в душу.