Пожиратели (СИ) - Нема Полина - Страница 27

- Я предупреждала! Еще раз тронешь - сломаю руку!

Зоя Андреевна скривилась от боли, слезы брызнули из глаз:

- Доченька, любимая прости непутевую мать. Я люблю тебя, не трожь меня.

Марина мотнула головой и отпустила руку. Ткнув пальцем в грудь матери, растирающей запястье, сказала:

- Ты будешь умирать, медленно. Жизненная сила будет течь из тебя рекой, и ты ничего не сможешь сделать. Так де как и ты мою жизнь испортила остаток твоей пройдет в муках. Радуйся, что я добрая!

И вновь перед лицом сузившиеся карие глаза. Легкий гул нарастал в ушах. Мальчик усердней водил ручкой по бумаге.

«Такие глаза только у развратников. Вспомни как я тебя воспитывала! Поиграется да и бросит! Ты всегда нужна была только маме!» - не сдавался голос.

- А когда мать умерла. Отражение зажило своей жизнью еще больше.

- Да, - наконец промямлила Марина.

- что произошло?

Не ведая, что говорит, Марина рассказала, как отражение само двигается, само по себе моргает или поправляет макияж, а еще она слышит голос мамы в голове.

- Я сумасшедшая, - криво усмехнулась учительница.

- Ну что вы, - улыбнулся Владимир. - Это всего лишь отроженец. Видите ли. Вы его вызвали, но не волнуйтесь вы его можете и изгнать. Вам всего лишь нужно отпустить свою мать, - он вплотную придвинулся к ней, задевая короткими волосами лоб. - Отпустите ее.

«Какой позор! Как ему не стыдно! Женатый мужчина, а позволяет такую близость!»

«Мама, я тебя очень люблю, но уйди»

«Дочка, не прогоняй меня. Как же ты будешь жить? Ты без меня ни шагу в этом мире не можешь сделать»

- Отпустите свою мать. И больше никаких проблем. Тишина и покой. То о чем вы мечтали. Будете делать, что вам хочется. Никакого внутреннего контроля, - губы Владимира скользнули по ее ушку, нашептывая. - Будете только вы одна и больше никого.

Марина качалась на вибрирующих волнах. Голос, звук, слова сводили с ума, унося в неизведанную даль.

- Всего лишь нужно отпустить маму, - слова прокрадывались в сознание неспешной змейкой, растекаясь в голове, наполняя. Образ Зои Андреевны только возник на секунду и тут же разлетелся на множество кусочков.

«Мамина любовь - самая сильная в мире, дочка. Никто тебя не будет так любить как я».

Родные руки тянутся к ней, и она растворяется в белом свечении.

Мальчик поднял голову. Рисунок готов - огромный кальмарообразный монстр сидел посреди сцены и тянул щупальца в разные стороны.

Учительница упала на колени перед Владимиром.

- Повелитель, - сказала она, подняв глаза на него. - Спасибо за изгнание

- Рожа на этот раз у тебя вышла. Сила материнской любви поистине великая сила. Лет тридцать не мог избавиться?

- Она сильна.

- Да мать была сильна в своей любви к дочке, пусть даже в такой ненормальной.

Он присел на корточки возле Марины.

- Надеюсь ты меня не подведешь, отроженец.

- Рожей клянусь не подведу, - серые глаза вспыхнули алым.

Солнце садилось, освещая огромный замок. Каменная кладка лениво отражала оранжево-алые всполохи, гаснущие за горизонтом.

- Карл Рогнеску! Вот вы где! - строго сказала женщина в черном платье.

Мальчик поднял глаза. Она прервала его от занятий.

- Что вы натворили? Опять лягушек препарировали? Ох, что скажет отец, - она картинно закатила глаза и прикрыла рукой.

Лягушки квакнули в аквариуме. Их ждет та же участь, что и предшественницу, распятой крестом на столе. Все, что Карл успел - сделать первый надрез по все еще живому земноводному.

- Леди Вернау, прошу прощения. Отец мне строго-настрого наказал учиться, чем я собственно и занимаюсь, - держа скальпель в руке, произнес Карл. Он знал, что няню бесят его исследовательские труды. Но ему безумно нравилось наблюдать, как белое облачко вылетает из тельца. Впрочем, он занимался с утра, и в углу комнаты скопилось уже много трупов. Черная пелена дернулась.

- Скоро ужин, мистер Рогнеску, вам следует помыть руки, - строго сказала женщина, удаляясь из комнаты.

Карл усмехнулся, но спорить с няней не стал. Жаль, что лягушку придется бросить. Он тоскливо бросил взгляд на трех оставшихся. С одной прервали, но есть еще подопытный материал.

Он потянулся к мертвым лягушкам и дернулся, когда червоточина чвакнула. Его жутко бесила темнота, которая не пропускала ни один свет - ни солнечный, ни от лампы. Но сделать ничего с ней не мог.

Карл подхватил пару трупов, одергивая руку от тянущейся темноты, и выбросил в окно. В ту часть сада, в которую мало кто ходит, а садовник и вовсе позабыл туда ход. Темнота исчезла, будто ее и не было, оставив мокрый след в углу комнаты.

Мальчик позабыл об этом. На прогулке в саду, с привезенными со всего света растениями, Карл искал червяков для новых экспериментов, и наткнулся на маленькие тельца жабок в небольших порослях. Маленькие побеги вросли в полуразложившиеся тела. Маленький ветерок покачивал росточки в разные стороны, а Карлу казалось, что мертвые тела движут ими.

И зародилась в голове идея, что можно вырастить нечто подобное.

Он был гением для своего возраста - с шести лет тянулся к естественным знаниям, биологии, физике, химии. Поначалу небольшие эксперименты, которые детям в школе показывают, но он все больше и больше углублялся, а труды записывал в отдельные тетради.

Годы проходили, а эксперименты не прекращались. В ход уже шли не только лягушки, но и бездомные собаки, коты. Даже живность в лесу, находившемся неподалеку от родового замка.

Ему нравились не мучения животных, убивал он их быстро и безболезненно. Фактор боли он изучил еще в детстве. Нет, его волновала та белая субстанция, выделяющаяся из организма. Заключить ее в вакуум не представлялось возможным - она просто вылетала. Чего он только не использовал, чтобы удержать ее. Сколько велось записей. Но увы. Удержать нечто невозможно.

Помимо этого, он углубился в генетику.

Родители не приветствовали обучение в общеобразовательных учреждениях, а потому он занимался на дому с лучшими умами современности. Отец не жалел денег на развитие маленького гения. Учителя пророчили превосходное будущее на научном поприще и всячески развивали юного гения.

Годы шли.

Однажды он и охотники, нанятые отцом, вышли и в лес. Как и обычно это бывало. Мужики были лучшими в ближайшей деревне и за лишнюю денежку только рады были услужить господам Рогнеску.

Карлу хотелось поймать волка. Он изучил некие эксперименты, что мол можно вселить ген волка в человека, и на выходе получить оборотня. Смешение человеческой крови с животной волновала его больше всего. Но на людях эксперименты ставить он не решался, да и родители были бы против, но вот смешать волчью кровь с людской.

Гений прекрасно разумел, что такое невозможно, но жажда исследования и поиска вариаций все больше разгоняла его.

Вечер окутал лес темной пеленой, а туман окутал землю белой простыней. Волчий вой, леденящий до поджилок заполнил воздух.

- В жизни такого не слышал, - поежился крупный матерый охотник.

- Варцолац, бродит, - сплюнул седоволосый мужчина, трогая серебряную цепочку на шее.

Карлу не было страшно. Лишь разыгрался интерес, что за зверь такой бродит, что за волк воет как тот люп. Звук пробирал до костей. Туман сгущался, а лес не выпускал из объятий, путая темными стволами деревьев.

Опытные следопыты не могли найти выход. Создалось впечатление, что ходят кругами. В который раз они прошли огромный дуб.

Ночь оделась в мерцающее платье со стразами и с полной лунной брошкой.

Но даже звезды не могли вывести заблудившихся.

- Что за чертовщина тут творится? - отозвался охотник.

Они дернулись, когда вой раздался совсем близко.

Верхушка дерева задрожала и повалилась.

Карл дернулся в сторону упавшего дерева.

- Господин Рогнеску, не стоит, - огромная рука опустилась на его плечо.

Карлу хотелось взглянуть на существо или явление, устроившее повал деревьев.