Выбери любимый жанр

Малайский крис
(Преступления Серебряного века Том II) - Балашов А. С. - Страница 36


Изменить размер шрифта:

36

Ежедневно около пяти часов пополудни я наблюдал из моего окна за душевнобольными. И вот на третий день случилось нечто, оказавшее решительное влияние на мою судьбу. Среди сумасшедших я увидел ту, которую считал самым близким мне человеком и с которой неразрывно было связано все самое значительное в моей жизни. Я увидел мою невесту. Я был в отчаянии и в ужасе, полагая, что мой арест и многие иные печальные обстоятельства расстроили ее нервы в такой мере, что ее пришлось заключить в психиатрическую лечебницу.

У меня дрожали руки и сердце стучало, как в лихорадке, когда я отошел от моего окна.

Но вдруг я вспомнил фразы ее письма, показавшиеся мне загадочными: «Я не совсем здорова, и, быть может, мне придется полечить мои нервы. Пожалуйста, не бойся за меня. Я даже думаю, что это будет нам полезно».

— Не находятся ли в какой-нибудь связи эти как будто предупреждающие фразы и это неожиданное появление ее в саду психиатрической лечебницы? — думал я.

После минутного размышления я опять подошел к окну и тотчас же мне бросилось в глаза то, что моя невеста вынула белый платок и сделала им несколько движений, которые можно было принять за случайные, но не без меньшего основания можно было также истолковать, как условный знак, предназначенный для меня. Я терялся в догадках. А между тем, больных увели из сада, и я должен был поневоле бездействовать и ждать своей участи, ничего не предпринимая. Впрочем, на всякий случай я с величайшей осторожностью совершал ежедневно одну подготовительную работу, не вполне безопасную. Дело в том, что, обыскивая меня, жандармы проглядели все-таки один предмет, который мне теперь чрезвычайно пригодился. Это был маленький плоский перочинный ножик, провалившийся случайно из кармана жилета за подкладку. При помощи этого ножа мне удалось вынуть один кирпич, который приходился как раз против железной скобы засова. Я работал, конечно, лишь в те минуты, когда часовой выводил кого-нибудь из арестантов или уходил в противоположный конец коридора. Работа была не из легких, потому что приходилось прислушиваться к шагам солдата и прекращать ее непрестанно. Но в конце концов мне удалось извлечь из стены один кирпич. Я вложил его на прежнее место, но в любое мгновение его можно было вынуть. По моим расчетам, пяти дней работы было достаточно для того, чтобы это первое внешнее препятствие было мной уничтожено — первое из целого ряда преград, которые мне были известны. А сколько неожиданных препятствий могло возникнуть на моем пути!

На другой день я получил от подруги моей невесты письмо, также просмотренное прокурором. На первый взгляд содержание его было безразлично, и я догадался, что необходимо тщательно изучить его, дабы узнать секрет, в нем заключенный. После долгих и упорных стараний я заметил, что росчерки некоторых букв были сделаны с едва заметным нажимом. Складывая эти отмеченные буквы в порядке их написания, я к моему огорчению, не получил никаких слов. И при обратном чтении также ничего не получалось. Я проклинал мою рассеянность, благодаря которой я не усвоил ключа, предложенного мне невестой и, очевидно, примененного теперь ее подругой в письме ко мне. Наконец, я попробовал складывать не те буквы, которые были отмечены нажимом, а непосредственно за ними следующие. На этот раз мой опыт увенчался успехом, и я с восторгом прочел следующее: «Наблюдаю за вами во время прогулки из третьего окна соседнего дома. Надежда симулирует больную, чтобы изучить тюремные порядки. Готовьтесь к побегу».

Надеждой зовут мою невесту.

III

Я сделал два весьма важных наблюдения. Во-первых, я убедился в том, что часовые у тюремного крыльца не могли видеть гуляющих в саду психиатрической лечебницы. Видел их только я и те заключенные, которые сидели в камерах третьего этажа. Это было очень удобно для меня.

Во-вторых, я заметил во время прогулки, что расстояние от тюремного крыльца до ворот не превышало двадцати шагов. К сожалению, у ворот стоял часовой.

Пользуясь разобранным мной шифром, я написал письмо подруге моей невесты. Из этого письма она могла узнать, что я готов бежать, если часовой у ворот будет подкуплен. Лишь безумная жажда свободы могла внушить мне этот план побега. Ведь если бы даже удалось выйти из камеры незамеченным, что стал бы я делать, когда часовые остановили бы меня у крыльца? Но я все-таки написал, что я готов к побегу.

Через неделю я получил ответ. Расшифровав письмо, я прочел следующее: «Надежда красным платком даст знак. Тогда пытайтесь бежать. Часовой у ворот подкуплен. На углу автомобиль».

Когда я прочел эти слова, со мной сделался странный нервный припадок. Мне трудно было дышать. И я испытал непонятное ощущение в ногах, от стопы до бедра, ощущение какого-то раздражения, что-то щекочущее я волнующее. Нечто подобное, но в меньшей степени, испытывал я в детстве, летом, когда приходилось кончать затянувшийся урок, а за окном было солнце, пахло сеном и ждали товарищи, чтобы вместе играть. Несмотря на явную опасность, которая мне угрожала, я в иные мгновения смотрел на мой побег, как на игру. Дело в том, что я не мог поверить в серьезность моего ареста. Я понимал, я сознавал, разумеется, что жандармы не шутят, и в то же время я не верил, что человек может посягнуть на свободу другого человека. Я полагаю, что мое мнение не так наивно, как это может показаться на первый взгляд. Человек, предоставленный самому себе, не может быть врагом свободы. Лишь Сатана и его слуги суть истинные тюремщики и палачи. А люди, защищающие тюрьму и казни, суть слепые орудия Темной Силы. Я так думаю.

Итак, я решился на побег.

В продолжение двенадцати дней я с волнением наблюдал за моей невестой, которая в пять часов неизменно появлялась в саду психиатрической лечебницы. Я видел, я чувствовал, как она волнуется и трепещет, но она медлила дать мне знак, и я проводил часы в жестоком томлении, мечтая о свободе со жгучею страстью.

Уже несколько дней появлялась моя невеста в алом платке, наброшенном на плечи. Очевидно, это был тот самый платок, которым она должна была махнуть, давая мне знак к побегу. И вот, на тринадцатый день произошло нечто неожиданное. Едва моя невеста появилась в саду, к ней подбежала больная женщина (я и ранее обращал внимание на ее маниакальное возбуждение) и сорвала алый платок плеч моей невесты. Тщетно невеста моя пыталась вернуть платок. Больная упорствовала, прельщенная, должно быть, ярким его цветом. По-видимому, ее гнев становился опасным, и надзирательница вмешалась в этот спор, запрещая моей невесте требовать назад свой платок.

Нервное волнение лишило меня самообладания, мне свойственного. Я решил почему-то, что именно в этот день моя невеста должна была дать мне желанный знак.

Три кирпича, отделявшие меня от засова, давно уже были освобождены от цемента и вынуть их можно было в любую минуту. Я намеревался бежать в девять часов вечера. Приняв столь безумное решение, я перестал сомневаться в том, что именно этот день назначен для побега. Погода испортилась. Пошел дождь. Но это обстоятельство, конечно, не могло служить препятствием моему плану. Ровно в девять часов я подошел к оконцу в двери. Часовой, очевидно, был за углом нашего кривого коридора и его не было видно. Я выждал, однако, когда он вернулся обратно, потому что не знал точно, как далеко он отошел от угла. Два кирпича были мной уже вынуты из стены. В кармане у меня лежал медный крюк, к которому прикреплялась кровать. Утром я вырвал его из стены. Теперь, по моим расчетам, часовой был на противоположном конце коридора. Тогда, не теряя ни одного мгновения, я извлек последний кирпич, просунул в отверстие руку и осторожно отодвинул засов без малейшего стука. Затем я приотворил тяжелую дверь ровно настолько, насколько было нужно, чтобы проскользнуть в нее, и очутился в коридоре. Я вложил внешний кирпич на прежнее место и запер камеру. Надо было спешить, потому что через несколько секунд часовой должен был подойти к камере. В семи шагах от моей двери находилась довольно глубокая ниша. Я рассчитывал скрыться в ней и выждать в ней благоприятного для побега момента. Мимо ниши часовой обыкновенно не ходил, потому что в этой части коридора стены были сплошные, без дверей. Моя камера была последней. Расчет мой был верен в этом отношении, но я упустил из виду еще одну возможность, которая едва не стала для меня фатальной. Часовой, подойдя к моей камере, заглянул в оконце. Я наблюдал за ним из моей засады. Когда он приник глазом к круглому отверстию, я затаил дыхание и холод ужаса обжег мне спину. К моему крайнему изумлению, солдат спокойно отошел от моей двери и направился, не спеша, по коридору. Я до сих нор не могу разгадать этой психологической загадки. Очевидно, запертая дверь и тишина в коридоре так не вязались в его представлении с побегом, что он буквально не поверил своим глазам. Благодаря этой психологической иллюзии, случайно обманувшей солдата, я был спасен на этот раз. Но, увы! — мне предстояли еще новые опасности.

36
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело