Арахна
(Рассказы о пауках. Том II) - Шебуев Николай - Страница 54

Мошечка приостанавливалась, флиртовала по очереди с каждым из кавалеров.

Кавалер, отфлиртовав с одной, тотчас же бежал флиртовать с другой мошечкой.

На баночном дне лежал кусок сахара и несколько ягод.

Тут же кавалеры снова настигали их и снова флиртовали.

Тут же копошились маленькие, беленькие червячки и тут же превращались они в куколок, и из них образовывались новые невинные мошечки-барышни…

Образовывались и, не теряя времени, спешили заняться сладостным флиртом и веселым хороводом.

И вся жизнь была какою-то веселою спешкою. Словно я им заповедовал: плодитесь, размножайтесь и наполняйте банку.

Между тем слишком усердное заполнение банки не входило в мои интересы.

Паучата еще недостаточно подросли, чтобы использовать такую массу живого товара. Именитые же пауки вовсе пренебрегают мошками, жадно набрасываясь на мух.

Я даже не знаю вообще, употребляют ли Желтоног, Сухоног, Буроног и прочие мошек.

Чтобы выяснить этот вопрос, я решил прекратить доставку живых мух.

Первый, кто заметил мой замысел, были мухи. Они тревожно озирались, ища, не прибудет ли сквозь заветную воронку новый транспорт жертв.

Они знали, что к определенному часу Желтоногу потребуется столько-то мух, Буроногу столько-то, Белобрюху столько-то, паукам второго ранга столько-то; у них была составлена точная роспись этой «естественной убыли мухонаселения».

Но они привыкли, что их бог, т. е. я, компенсирую эту убыль соответствующей прибылью.

И вдруг…

Начались митинги, религиозные процессии, посты и прочее.

Первый из пауков, Буроног, понял, что что-то неладно:

— Что за черт, мне опять попалась постная муха!.. Очевидно, у них какое-нибудь брожение на религиозной или политической почве!

— А мы и не заметили, — возразили ему близнецы Скула и Брошка, — постных мы или скоромных глотали мух…

Желтоног не слыхал их разговора, а тоже удивился:

— Что за черт! Какой у меня дьявольский аппетит! Обыкновенно десятка мух за глаза бывает довольно, а сегодня одиннадцать высосал и все еще в животе бурчит… Надо будет еще половить…

А так как он, Желтоног, страшно разжирел и изленился, то предпочел воспользоваться парочкой мух, схваченных для себя Буроногом.

Буроног вознаградил себя, выхватив жертву из лап Сухонога.

Тот обидел Желтобрюшку.

Желтобрюшка Черноножку.

Черноножка Скулу.

А Скула десяток безымянных пауков.

Те же в свою очередь произвели дебош, неожиданно напав на митинг мух и раскарав их вволю.

Однако ни один из дебоширов не тронул ни одной мошки, презрительно уступая их мелюзге-паучатам.

— Погодите! То ли вы запоете завтра, когда больших мух не хватит на всех!..

Мух, действительно, оставалось каких-нибудь три десятка. Этого было мало.

Пауки поняли это и встревожились. Собрались было на митинг, чтобы обсудить, за какие грехи мух покарал их бог.

Конечно, Желтоног и Буроног не пришли на митинг.

— На наш век мух хватит, — вполне резонно рассуждали они, зная, что я не допущу их до голодной смерти.

Мало того, Желтоног сделал вид, будто хочет разогнать митинг.

Все пауки второго ранга рассыпались в разные стороны и запрятались по углам.

Мухи же, недовольные вчерашним дебоширством, решили забастовать и ни за что не лезть в паутину добровольно.

Вернувшись с прогулки, я застал умилительную сцену. Все пауки и мухи сидели вкруг той воронки, в которую я им раньше бросал «прирост населения».

Все ожидали, что сегодня я смилостивлюсь. Каково же было разочарование и тех и других манифестантов, когда я в воронку бросил… Горенога.

Так я назвал только что обретенного в кустах большого сонного паука.

Сухоног съежился и позеленел. Желтоног хотел на него броситься и растерзать. Буроног оскалился. Но, побоявшись моего гнева, удержались.

А пауки второго ранга, воспользовавшись замешательством, накинулись на бастующих мух и начали их карать.

Под шумок интриги ими были разобраны все мухи, так что, когда Желтоног и К° очнулись от ошеломления Гореногом, от мух остались только ососки…

Я никогда не видел Желтонога таким злым. От его прыжков шарахались в сторону пауки решительно всех рангов.

Меня радовало и интересовало его поведение. Меня восхищали трусливые прыжки пауков второго ранга.

Неужели Желтоног, действительно, так силен, что может без борьбы сладить с Буроногом, Сухоногом, Белоногом и Гореногом? Или уж, просто-напросто, они такие трусы, а у страха глаза велики?

Пауки второго ранга, видя премьера в таком скверном расположении духа, растеряли свои ососки и распрятались по углам.

Желтоног подобрал ососки, скатал их в громадный черный шар и уволок в свое обычное логовище, — досасывать.

Буроног, Желтоног и Гореног, озленные и проголодавшиеся, устроили травлю на пауков второго ранга.

В страхе те так стремительно шарахались от них, что у многих обрывалась паутина, и они камнем падали на дно банки. Долго барахтались они на красновато-буроватой ягодной жижице, пока им не удавалось, наконец, ухватиться за кончик чьей-нибудь паутины и выползти вверх…

Но в каком ужасном виде: словно в крови перепачкались, словно куски красного мяса пристали, и в них, в этих кусках, возятся белые червячки… бррр…

Чтобы сорвать на ком-нибудь зло, пауки второго ранга кидались на невинных паучат…

И все было пропитано злобой и пауконенавистничеством в моем мирке…

И я был счастлив, сознавая, что вызваны они мной, что стоит мне захотеть — и десяток-другой мух придаст паучьему населению мирный буржуазный характер.

Но, мирные, они скучны, эти Желтоноги-Сухоноги, и я с интересом ожидаю завтрашнего дня, когда злоба их должна еще возрасти под влиянием голода и борьбы за существование.

— Завтра-то они уж непременно примутся за мошек!

А мошки, словно не веря в возможность близкой неминучей борьбы, флиртовали и устраивали процессии во славу великого Пана, каковым считали меня.

Паучата весело гонялись за ними и насиловали их хрупкие эфемерные существа и высасывали соки их эфемерной жизни…

И беззаботная идиллическая картинка эта так контрастировала с прочим колоритом злобы.

— Завтра брошу одну муху на всех. Вот-то перегрызутся, — думал я.

Мы, боги, называем это «испытывать веру» своих поклонников.

Каково же было мое изумление, когда я на следующее утро увидел Желтонога в прекрасном расположении духа.

Он ткал из паутины мой вензель. И так увлекся этой работой, что не заметил моих взглядов.

Возле первой буквы моего имени валялись… серые ноги Серонога и бурые — Буронога.

Увы… Желтоног слопал их обоих… А невдалеке Сухоног обрабатывал Белонога!

Скула и Брошка тормошили паучат…

Это взорвало меня.

Я никогда не позволял паукам паукоедство!

Чтобы наказать Желтонога, Скулу и Брошку, я наловил на прогулке шмелей и муравьев и напускал в банку.

Муравьи напали на ни в чем не повинных паучат.

Шмели же вступили в единоборство с пауками второго ранга.

Скула и Брошка получили солидные укусы. Тело их вспухло. Из остальных — тоже многие были ранены и контужены.

Желтоног позорно спрятался в самый далекий угол банки и забаррикадировался паутиной.

Я взял спичку и стал накаливать снаружи стекло банки, на том месте, где засел он.

Ошеломленный светом, Желтоног выскочил из засады и накинулся на самого злого шмеля.

Однако истребление всего паучьего рода не входило в мои планы и я задумался над тем, как бы, не раскрывая банки, истребить шмелей и муравьев, наглевших все больше и больше.

Я решил устроить потоп.

Ни шмели, ни муравьи не умели ползать по стеклу.

Поэтому достаточно было налить с полвершка воды в ту же воронку, чтобы все они перетонули.

Правда, при этом потонуло и множество паучат, потонули Скула и Брошка и два-три паука второго ранга, но остальные пауки удержались на паутинках и спаслись.

Положение их было трагическое.