Арахна
(Рассказы о пауках. Том II) - Шебуев Николай - Страница 38

И прежде чем Лидия смогла что-либо сообразить, ее накрыла мгла, а секундой позже она поняла, что трясется в коробочке.

Через несколько минут она оказалась под стеклянным колпаком, который сняла с Арахна, а Эдвард склонился над ней, озабоченный исчезновением примечательного экземпляра, но воодушевленный тем, что он его вновь изловил.

После этого, кажется, ничего не оставалось, как плести занавески, чтобы укрыться за ними — подобно Арахне. Успокаивала мысль о том, что камни были надежно спрятаны, и всего через двенадцать или тринадцать часов она сможет спокойно забрать их…

Весь вечер к комнате пауков никто не подходил. Лидия могла разобрать различные домашние звуки, раздававшиеся в более или менее обычном порядке, завершаясь шагами двух пар ног вверх по лестнице. И если бы не физическая невозможность, она бы при этом немного нахмурилась. Этически такая ситуация была довольно туманна. Разве Арахна имела право?… Ну что ж, с этим все равно ничего нельзя было поделать…

Наконец звуки затихли, и дом успокоился на ночь.

Она ждала, что Эдвард заглянет утром, перед уходом на работу, чтобы убедиться в ее целости и сохранности. Она помнила, что он это делал и в случае менее интересных пауков, и была немного уязвлена, когда дверь, наконец, открылась лишь для того, чтобы впустить Арахну. Лидия также заметила, что Арахна не смогла уложить волосы тем единственным способом, который был столь к лицу Лидии.

Арахна слегка зевнула и подошла к полке.

— Привет, — сказала она, поднимая колпак, — как провела время?

— Только бы не сидеть здесь, — ответила Лидия. — Вчера, однако, все шло хорошо. Я надеюсь, что вы удачно провели свой отпуск.

— Да, — сказала Арахна. — Было хорошо, хотя мне показалось, что перемена была не столь разительной, как я ожидала. — Она посмотрела на часы. — Время почти истекло. Если я не вернусь, Афина разгневается. Вы готовы?

— Конечно, — ответила Лидия, чувствуя себя более чем готовой.

— Ну, вот мы и снова здесь, — сказала Арахна тихим голосом. Она вытянула ножки попарно, начиная с передних. Затем выткала заглавную букву «А» готическим шрифтом, чтобы удостовериться в том, что ее способность прясть не пострадала. — Вы знаете, привычка — удивительное дело. Не уверена, что смогла бы устроиться уютнее. Разве чуть больше свободы…

Она подбежала к краю полки и спустилась вниз — пучок сверкающих перьев, скользящий к полу.

Достигнув его, Арахна выпустила ножки и побежала к открытой двери. У порога она остановилась.

— До свидания и большое спасибо, — сказала она. — Простите меня за вашего мужа. Боюсь, что в какой-то момент я повела себя неподобающим образом.

И она пробежала по тропинке, как будто шарик из цветной шерсти, уносимый ветром.

— Прощайте, — сказала Лидия, совсем не жалея о том, что она уходит.

Смысл последней фразы Арахна Лидия не поняла и вспомнила о ней позже, когда обнаружила в мусорном ящике кучу необычайно бугристых костей.

Адольфо Буси. Женщина и паук (открытка, 1920-е).

Несколько лет назад один нью-йоркский магазин, торговавший кружевами, разместил в витрине ряд оригинальных работ. Их изысканность, новизна и красота немедленно привлекли внимание критиков. И в самом деле, нью-йоркские дизайнеры никогда не видели ничего подобного.

«Эти чудесные узоры, — писал один из критиков, — словно примиряют геометрию и искусство, будучи вдохновлены тонкими и точными формами кристаллов и выражая в то же время всю свободу прихотливого художественного воображения».

Некоторым такие похвалы показались чрезмерными, но узоры и впрямь были замечательны. Художник получил множество деловых предложений, и его осаждали восторженные почитатели.

Творцом кружев оказался молодой человек дет двадцати четырех. Года за два до этого он был вынужден бросить работу (а он был литографом) и уехать в Аризону, чтобы поправить здоровье. Когда его труд осыпали похвалами, он только улыбался.

— Что я? — сказал он восторженным зрителям. — Я всем обязан жене. Это она соткала кружева, я лишь обеспечил ее узорами.

Он повернулся к сидевшей рядом девушке, похожей на испанку, и его бледное лицо зажглось пылкой любовью. Прекрасное юное создание одарило его таким же любящим взглядом. Затем девушка опустила глаза и покраснела. Она не знала языка, на котором шел разговор, но поняла, что ее хвалят.

— Если бы не жена, — продолжал молодой человек, — я наверняка и заниматься бы всем этим не стал. Но жена превратила узоры в кружева, и я увидел, что они хороши. Сейчас у меня большие планы. Я намерен покорить мировое производство кружев, создавая самые красивые и оригинальные работы. Мои возможности в этом смысле, я полагаю, практически безграничны. Но не стоит считать меня художником. Я вовсе не художник, и мне не хотелось бы срывать лавры под чужим флагом. Я всего только изобретатель или, если хотите, первооткрыватель. Узоры созданы не механизмом и не человеческими руками. Я желал бы, однако, сохранить их источник в тайне, которую я передам своим наследникам. Кажется, — скромно, но не смущаясь, добавил молодой человек, — у меня довольно неплохие шансы вскоре ими обзавестись.

Импровизированную выставку быстро закрыли из опасения, что кто-то скопирует узоры прежде, чем они будут запатентованы. Изобретатель подписал контракт с синдикатом производителей кружев, запросив непомерную цену в обмен на новые узоры, как вдруг неожиданная и ужасная трагедия покончила и со столь удачно начатым предприятием, и с небывалыми кружевами.

Вернувшись однажды домой, молодой дизайнер нашел у двери мертвое тело жены. Сперва ему показалось, что красавица просто упала в обморок. Он приподнял ее голову и увидел, что жизнь покинула ее лицо, а прелестные черты исказила маска тлена и смерти.

— Господи! — зарыдал он. — Еще утром она была так прекрасна, так счастлива!

Он поднял и уложил мертвое тело на диван, закрыл лицо жены, выбежал на улицу и попросил первого встречного помочь.

Тело увезли. Не дожидаясь полиции, молодой дизайнер поспешил в мансарду.

Это была большая и сравнительно скудно обставленная комната. У южной стены мансарды стоял большой застекленный стенд, рядом шкаф со стеклянными сосудами на полках. Центр комнаты занимал стол с несколькими подвижными подставками. Каждая состояла из основания и четырех тонких стальных столбиков, которые были соединены наверху тонкой проволокой так, что получался прямоугольник шириной примерно в восемь и длиной в двенадцать дюймов. Очевидно, эти прямоугольники служили легкими открытыми рамками для плетения кружев. Один из них занимал удивительный узор, сплетенный из дымчатого шелка и чуть колыхавшийся, подобно крылышкам феи.

Но в этой комнате не стоило находиться человеку, и дело было не в скудной меблировке. С полки наверху упала высокая и узкая бутылка, проломив стекло стенда. Возможно, это случилось от сотрясения, когда молодой человек с силой захлопнул дверь. Их ящика сквозь пролом выбрались сотни маленьких ядовитых паучков. Они ползали повсюду: по полу, ножкам стола, стенам и потолку, по окнам, забирались в приоткрытый шкаф и снова появлялись. Везде, куда ни кинь взгляд, танцевали красные паучки, как пылинки в лучах багряного солнца.

Молодой дизайнер схватил журнал, свернул его в трубку и начал убивать паучков. Он метался по комнате, хоть и знал, что укусы пауков принесут верную смерть — такую же, что постигла его некогда прекрасную жену, смерть ужасную и мгновенную. Наконец он понял, что и его укусили. Он не искал смерти, но ему было все равно. Какая теперь разница? Он продолжал метаться, разя паучков ударами и давя их ногами, пока яд не пронзил его сердце, как острая и жгучая стрела. Но и тогда, упав на пол, он все еще бил и давил быстрые красные тельца пауков.