Когда звёзды падают (СИ) - "SashaXrom" - Страница 11

— Угадай, как он держится… — и пока Иван пытается сглотнуть липкий комок в пересохшем горле, продолжает. — Это для тебя. Трахни меня сегодня.

— Та-ак, хватит обжиматься, — командует Генка, беря Ивана под руку с одной стороны. Артём тут же пристраивается к другой руке. — А то всё веселье пропустим, а я не люблю, когда веселятся без меня.

Иван тем временем оглядывается по сторонам — он почти единственный, кто пришёл сегодня без костюма, остальные же завсегдатаи клуба постарались на славу: красавицы и чудовища, наложницы и пираты, диснеевские принцессы всех видов и размеров, вселенная «Marvel» в полном составе — выбирай, не прогадаешь.

— Вот, Ванечка, — укоризненно вздыхает Генка. — Вот так и бывает — как в той сказке… «А король-то голый».

— Будешь бубнить, останешься без сопровождения, — как бы между прочим замечает Иван, но Самойленко ещё крепче прижимается к его руке:

— Ага, щас, ты в ответе за тех, кого приручил. Терпи, май дарлинг.

Терпеть приходится недолго — гений Самойленко имеет оглушительный успех — его тут же утаскивают на танцпол, где он уже вовсю крутит своей маленькой и аккуратной попкой, чуть ли ни выглядывающей из-под короткой юбочки. А вокруг него, вплотную, отталкивая друг друга, стараясь обратить на себя внимание, вся королевская конница, вся королевская рать и мифические существа вместе взятые.

— Я уже так возбуждён, — шепот Артёма близко, обжигает горячим дыханием. — Тебе нравится мой хвостик? Он каждую минуту напоминает мне о том, что мы с тобой устроим после карнавала. Как мы поедем к тебе, и ты будешь любить свою лисичку всю ночь.

Лисичка, значит.

Вот такая она — жизнь.

Ты мечтаешь о звезде с неба, а жизнь предлагает тебе лисичку.

Вместо звезды.

Лучше лисичка в руках, чем звезда в небе?

Жизнь любит придумывать новые пословицы и лишать тебя иллюзий.

Надо работать с тем, что есть.

Надо твёрдо стоять на ногах, а не мечтать долететь до Солнца. Можно сжечь крылья и шваркнуться о землю с такой силой, что уже больше ничего и никогда не захочется.

И поэтому Иван в ответ на заманчивый шёпот Артёма согласно кивает.

Лисичка, так лисичка. Кто что заслужил, кому какие карты выпали, кто-то родился на Бали, а кто-то в условиях Крайнего Севера. Колесо Сансары, мать его.

Сегодня можно расслабиться — отпустить себя, Волошин специально поехал в клуб не на машине, чтобы, наконец-то, попытаться не думать ни о чём. И да, чем сильнее он будет пьян, тем легче он сможет поверить, что забыл одного и готов перейти черту с другим.

— Решил набухаться? — прерывающийся голос Самойленко кричит под ухом, а сам он с чуть смазавшейся косметикой на лице машет бармену. — Сладкий, мне как всегда.

Генку тут знают, Генку любят, помнят его вкусы и предпочтения.

— А где твоя лисичка-сестричка? — Спрашивает он.

Волошин кивает в сторону, где Артём томно извивается под музыку, не обращая ни на кого внимания. Но Самойленко уже неинтересно.

— Ваня-я-я, ты меня, если что не теряй. Я тако-о-ого мужика встретил, готов хоть сейчас под венец.

— Тебе не надоело? — Иван опрокидывает в себя очередную порцию виски. — Если бы ты каждый раз приводил свои слова в действие, тебя бы арестовать пришлось бы за многомужие. Аферист.

— Нет, Ванька, это такой мужик, ты не понимаешь. Он знаешь кто? — И Генка вплотную прижимается к уху Волошина. — Ванька, он Бэтмен.

— Охуенно, — Иван хохочет до навернувшихся в глазах слёз.

Тут Самойленко тянет друга за рукав и протяжно стонет:

— Ох, бля-я-ядь.

Иван поворачивается вслед за Генкиным взглядом и замирает. Никакие диснеевские принцессы, никакие наложницы, феи, зайчики и белочки вместе взятые не сравнятся сейчас с тем, что он видит чуть поодаль от центра танцпола. Да, это тоже женский образ, пышная юбка, чуть выше колен — на ум приходит дурацкое слово «кринолин» — Иван представления не имеет, как выглядит кринолин, и не уверен, что это оно и есть. Да, из-под юбки тоже капрон, но не сеточкой, а простой обычный, белого цвета. Да, лицо тоже накрашено — и ресницы, и губы. Но если Генка в таком образе практически неотличим от девчонки, то тот, кто танцует сейчас невдалеке, на девчонку совсем не похож. И именно поэтому он производит такое двоякое впечатление — надуманный женский образ, который так не соответствует тому, кто пытается под него подстроиться.

Растрёпанные русые волосы прилипли к мокрому лбу, а парень в женских тряпках кажется актёром на сцене собственного театра, где роль не его, случайно ему досталась.

Песня заканчивается, и парень, открыв глаза и не вглядываясь в тех, кто перед ним сейчас, отирает пот со лба и идёт в сторону туалетов.

— Я сейчас, — быстро и отрывисто бросает Иван Генке и почти бегом бросается вслед удаляющемуся.

В туалете как обычно своя жизнь — постоянно кто-то тусуется. Иван замирает около двери и смотрит в упор на подошедшего к раковине парня. Даже в этом гротескном образе он так красив, что дух захватывает. И именно эта гротескность заставляет сердце набирать всё более сумасшедшие обороты.

— Ты на мне дыру протрёшь, — Ян смотрит на него через зеркальную поверхность. — Следишь за мной?

— Делать мне больше нечего, — дыхание тяжелеет, и Иван, не давая себе времени на размышления, хватает Яна за плечо и толкает к ближайшей кабинке.

— Эй-эй, полегче, терминатор, — шипит тот, но Волошин уже щёлкает задвижкой и тут же вгрызается в горячие, тут же раскрывшиеся под его напором, губы.

Чёртовы юбки… ну нафига… Иван путается в них — ненавистный многослойный подол никак не хочет задираться — мысленно плюется и опускается на колени.

— Тут же грязно, — смеётся сверху Ян и тянет его обратно. — Поднимись, ну же, вот дурак какой.

Волошин позволяет поднять себя и смотрит в лицо Яна — на его рот, со смазавшейся вбок помадой, в его глаза с поплывшей вокруг тушью — и тело скручивает таким невыносимым желанием, что он не может сдержать стона.

— Я хочу тебя, — глухо говорит он, по-прежнему не отводя взгляда от серо-голубых глаз.

Ян кивает.

— Куда?

— Ко мне.

— Ты на своей?

— Нет. На такси.

Ян снова кивает, и Иван тащит его сквозь толпу к выходу, забыв обо всём, забыв обо всех, сосредоточившись только на одном ощущении — горячей ладони Яна в своей руке.

В такси, и плевать, что там подумает вуайерист-таксист, Волошин гладит руки, ноги хохочущего рядом с ним парня, снова пытается залезть под накрахмаленные юбки. Ян отбивается, шипит на него и снова хохочет. А Ивану окончательно сносит крышу.

Он не помнит, как они добираются до квартиры, он не помнит, как открывает ключом дверь, он не помнит ничего. Единственное ощущение, которое остаётся, так это жаркое и послушное тело под ним, с которого у него так и не хватило выдержки стащить одежду, это обвивающие его поясницу ноги в скатывающихся с них белых чулках, это тягучие стоны, сносящие ум и разум вместе взятые, это сумасшествие, длящееся миллиарды лет. И время — то скручивающееся тугой спиралью, то мгновенно пролетающее по вселенным на сверхзвуковой скорости.